Prologue

Она терпеливо ждала рассвета.

Ночной мороз сковал тело неподвижно сидящей девушки льдом. Лоза из смёрзшихся капелек воды брала начало вокруг стройной талии, чётко повторяя выпуклости и впадины, ощетиниваясь острыми шипами сосулек. А тонкий слой инея на коже придавал медитирующей Видящей облик вырезанной из камня статуи.

Илана терпеливо ждала.

Робкие солнечные лучи пробились сквозь верхушки деревьев, дотянулись до распахнутого настежь входа в скромную небольшую юрту из чёрного войлока. Дотянулись и выхватили её угловатый силуэт из рассветных сумерек внутри жилища — крохотный кусочек светила решительным росчерком обозначил очертания девичьей фигуры, освобождая Видящую из холодного плена сумеречных тенет и останавливая гибельное действие заклятия. Ночные охранные чары судебной юрты медленно истаяли под солнечным светом.

А следом явились тюремщики. Они быстро и уверенно вошли в юрту, следуя за солнцем по пятам и заслоняя его своими телами.

— Ты нарушила волю народа. — глухо и надтреснуто прозвучал голос отца Иланы.

Обвинение из его уст легло на плечи шаманки невыносимым грузом — казалось, что от его тяжести громко захрустела тонкая ледяная корочка на них. Судорожная конвульсия сжавшейся напоследок хищной лозы пустила Илане кровь. Пара капелек крови прочертила ветвистые багровые борозды на бледной коже её шеи, укрывшись в распахнутом меховом воротничке короткой курточки и затекая в ложбинку промеж полушарий упругой девичьей груди. Сопровождающий её отца охотник невольно проследил путь застывающих на холоде ручейков крови и стыдливо отвёл взгляд.

— Твою судьбу будет решать Совет Племён, — продолжал говорить Верховный Шаман народа Э'Вьен, — Как и Судьбу твоего нового жениха. Ты разочаровала меня, дочка. Я не смогу тебе помочь. Не в этот раз.

Старик зябко кутался в медвежью шкуру — его не на шутку знобило. Челюсти старика то и дело пытались зажить самостоятельно и клацаньем кастаньет отстучать зажигательную дробь танцевального ритма. И без того прерывистая речь шамана оборвалась окончательно. Её закончил гулкий нутряной кашель, а сам Удаул сгорбился и отвернулся.

Он страдал.

Потому что не мог помочь своей дочери.

Впитанные с молоком матери, традиции незримо и практически полностью управляли каждым из народа Э'Вьен. Но на тех, кто был носителем духовного учения, их действие распространялось всеобъемлюще и спрос был значительно строже.

Молодой охотник, сопровождавший шамана, с жалостью оглядел несчастную пленницу и тяжело вздохнул. Ему были хорошо известны слухи, гуляющие по становищу Племени Медведей. Шаманку ожидала ритуальная казнь.

Принесение в жертву.

Шаман вновь оглянулся на дочь. В уголках её глаз скопилась влага.

Илана плакала.

Молча, без всхлипов, продолжая оставаться в тисках шипастой ледяной лозы. Горячие слёзы взломали маску из инея и сердце старика.

— Почему?! Почему ты это сделала! Зачем ты притащила с собой этого грязного пса? Изгоям не место среди нас! — с болью в голосе прокричал Удаул. — Зачем, дочка, зачем?!

— Воля… Предков… Судьба… Возвращение Владыки…

Тихий шёпот дочери привёл Верховного Шамана в неистовство.

— Ты лжёшь! Духи Предков молчат! Не смей прикрываться их голосами!

— Они… Отвернулись от тебя… — преодолевая боль в одеревенелых мышцах лица и еле ворочая языком, девушка прикрыла глаза и, сосредоточившись, воззвала к предкам. — Услышь… Их голоса!

Холодный, выложенный камнями очаг вспыхнул в мгновение ока. Пролежавшие там половину зимы промёрзшие дрова загорелись так ярко и жарко, словно были облиты маслом.

Пламя взревело.

Взревело, поднимаясь до потолка юрты и принимая человекоподобный облик. Волна жара упруго хлестнула во все стороны.

Сотканный из языков огня и дыма, пылающий человек медленно выпрямился и слепо уставился на Верховного Шамана. Перепуганный насмерть охотник торопливо попятился к выходу из юрты и, неловко споткнувшись, упал на спину и пополз дальше. Илана отчётливо видела его лицо, искажённое священным ужасом.

— Удаул, сын Наримана, как ты позволил себе усомниться в словах Видящей?! — призванный девушкой дух заговорил её устами. Перепутать этот потусторонний безжизненный голос было попросту невозможно. — Как ты посмел перечить воле Предков?!

Источаемые им волны тёплого воздуха расходились кругами, растапливая наметённый в юрту снег и разрушая ледяные оковы девушки. Пламя гудело. Пламя подавляло. Сгорбившийся Удаул нахмурился и… Покорно опустился на одно колено, склонив голову перед духом одного из величайших Шаманов прошлого.

— Мы не можем пойти против данного народом слова, великий Хадиуль. Моя непокорная дочь нарушила договор. И должна быть наказана, — твёрдо произнёс старик, поднимая глаза на пылающее воплощение лоа и Илану, безбоязненно вставшую рядом с ним. — Таков Закон народа. Так завещали предки.

— Предки желают воссоединения народа Э'Вьен. Воссоединения и величия для своих потомков. Ты совершил ошибку, Удаул. И ещё не поздно её исправить… — потрескавшиеся на морозе губы девушки едва шевелились, а из носа и ушей текла кровь. — Твоя дочь также ошиблась, поставив любовь к вождю изгоев выше чем долг. Но мы простили её. Любовь — великая созидающая сила, чья мощь превосходит искусство Владык. Она объединит племена и укажет вам путь. Уже указала. И всё расскажет, когда придёт время.

Видящая пошатнулась — ноги девушки подкосились, и она без сил рухнула на пол юрты, рядом с пылающим очагом. Старый шаман неверяще смотрел на то, как пламенное воплощение лоа опустилось рядом с ней на колени и бережно погладило её по щеке, чтобы спустя мгновение превратиться в светящееся облако искр и исчезнуть без следа. А очаг, служивший ему пристанищем, продолжил гореть — мягко и спокойно, разбрасывая по стенам юрты десятки пляшущих теней, истаивающих под натиском лучей солнца…

Аккуратно укутав дочь в шубу и взяв её на руки, Удаул испытал невероятное облегчение. Его пытливый ум раз за разом прокручивал в голове слова предка. И ему не терпелось как следует расспросить Илану. Но сначала…

— Пошли домой, доченька. Теперь папа сможет тебя защитить! — прошептал старик и вышел наружу, подставляя лицо лучам восходящего солнца…

Глава 1. И вновь на распутье

Разум порождает законы, призванные защищать слабых и пресекать беспредел сильных. Но тщетно. Законы гораздо чаще лишь разделяют людей, создавая иллюзию безопасности и только частично сдерживая порывы агрессивного меньшинства. Тем, кто смог преступить запреты, они придают дополнительный стимул, пестуя из них самых изворотливых, хитрых и жестоких хищников этого мира…

Сплющенный коридор пошарпанных кирпичных стен переулка. Топот ног убегающей жертвы. И чувство обречённости, витающее в холодном воздухе. Не оставалось ни малейшего шанса — гулкое эхо торопливых ударов подошв опережало отчаянно ищущего спасения человека, подстёгивая настигающих его хищников.

Четверо мужчин, сдержавших азарт охоты подготовкой и чётким планом. Стремительное движение тёмных и неясных силуэтов сопровождалось лишь резкими порывами ветра — преследователи непринуждённо скакали между потоками воздуха, как по ступенькам, — бездумно и естественно отталкиваясь от пустоты под ногами и напрочь игнорируя несколько законов физического мира. Их цель постоянно оставалась в зоне видимости. И двигалась по составленному для неё маршруту.

Дичь загоняли.

Вдумчиво, профессионально и уверенно.

Город безмятежно спал. На пустынные улицы изредка выходили редкие пешеходы — почти всегда целеустремлённые и собранные. Ночь — не время для беспечных. Особенно на левом берегу Сибирска. Поэтому свидетелей у погони практически не было. А те, кто что-то видел, предпочли сделать вид, как будто ничего не заметили.

Беглец споткнулся. Нога, обутая в стильный полуботинок на толстой подошве, заскользила по льду, тонким слоем, сковавшим часть переулка. Мужчина неловко взмахнул руками, пытаясь вернуть равновесие, оступился…