– Да, я не боюсь, тётушка, только стыдно очень, – прошептала я.

– А, – Ягиня махнула рукой, – стыдно, когда дети на соседа похожи.

Тут на столе как по волшебству появились три кружки взвара. Я охнула.

– Как это?

Ягиня заулыбалась.

– Скатерть-хлебосолка. Ты думала, что все эти дни к тебе заходил кто-то и еду приносил, а это всё она. Может, Дражек тебе как-нибудь про неё подробно расскажет.

К кружкам взвара добавилась чашка мёда и пирог. Через время вернулся заклинатель. Ели мы молча, но по тому, как господин Драгош постукивал пальцем по столу, было понятно, что ему не терпится услышать продолжение рассказа Ягини. Мне вроде тоже хотелось знать больше о моём проклятии, но вместе с тем было страшно. Хотелось спрятаться от всего этого подальше, притвориться, что это всё дурной сон, и я вот-вот проснусь от того, что Мстята трясет меня за плечо.

Господин Драгош отставил кружку, всем своим видом говоря, что пора бы Ягине продолжить свой рассказ. Она ещё чуть-чуть посидела молча, потом отодвинулась от стола и сказала:

– Я сказала, что проклятие узнала, да только это не совсем так. Манья связала воедино несколько разных проклятий. Она всегда была умна и безумие этот ум лишь извратило. Извратило настолько, что она создала одно проклятие, которое обладает особенностями нескольких. Это проклятие крови, смерти и лиха.

– Она прокляла не только девчонку, но и всех её кровных родственников? – задумчиво то ли утвердительно, то ли вопросительно сказал заклинатель.

– Нет, прокляла она лишь Желю. Но как ты знаешь, обычно проклятия сами собой спадают, если умрёт проклявший, либо проклятый. Но не в этом случае. Если умрёт Манья, но будет жив хоть один её кровный родственник, то проклятие будет действовать. Но, думаю, на повальный мор среди них надеяться нам не стоит.

Драгош напрягся, хмуро посмотрел на Ягиню:

– Ты же не предлагаешь устроить резню ведьминых родичей?

– Что ты! – тётушка всплеснула руками, – Побойся богов! Не спорю, история знает такие случаи, но у них тогда либо не было хорошего заклинателя, каким, я надеюсь, ты и являешься, либо просто не хватило мозгов на большее, чем махать мечами.

Ягиня замолчала, прикрыла глаза и тяжело вздохнула. Заклинатель с беспокойством взглянул на нее.

– Ты как? Отправление в Навь не прошло бесследно?

– В порядке. Просто девчонка никак возвращаться не хотела, вот я и перенервничала слегка, – Ягиня медленно выдохнула, открыла глаза и снова бойко продолжила: – Так, о чём это я? С кровностью проклятия вроде ясно. Теперь о самой проклятой. С её погибелью проклятие тоже просто так не исчезнет. Ты уж прости, Желя, что о таком говорить приходится, ну уж как есть.

Я просто кивнула в ответ.

– Проклятие это что, мыльный пузырь – коли лопнет, то всё вокруг забрызгает. Только сами понимаете, тут не просто мыльная вода. Если погубить тебя кто захочет, то сам погибнет, а проклятие уничтожит всё на сотни вёрст в округе. Не останется поблизости ничего. Ни живого, ни мертвого. И это всё опять говорит в пользу твоего брата, который решил схоронить тебя у Дражека. Умный хлопец, не отдал тебя на растерзание толпе деревенских невежд.

Ягиня опять замолчала.

– Какие-то ещё неприятные неожиданности у этого проклятия есть? – спросил заклинатель.

– С нелюбовью Маньи к женщинам, не удивлюсь. Вообще удивительно, что созревание Жели прошло без яркого проявления со стороны проклятия.

Драгош окинул меня взглядом:

– Может, оно не наступило?

Тётушка молча треснула его по затылку. Некоторое время они прожигали друг друга взглядом.

– Мне вообще кажется, что проклятие изначально как-то не так на Желю легло. Ведь ей самой оно почти и не вредит, только окружающим. Или у Маньи цель была именно в том, чтобы проклятая несла всем неудачи и жила при этом как можно дольше. Кто этих безумных ведьм разберёт, что у них в голове? В общем, что узнала, я тебе, Дражек, сказала. Твоя очередь думать. Как проклятие снимать будешь?

– Манью бы найти, да опасно это больно. Можно парой её родичей, конечно, обойтись. Да вот где искать их?

– Тут может я и помогу тебе. Знавала я в молодости одного хлопца, который как-то по пьяной лавочке душу мне свою изливал, мол, была у него сестрица-красавица, которая в ведьмы подалась, да с тех пор от семьи отвернулась. Марикой звали сестрицу, смекаешь?

– И где ж уверенность в том, что эта та самая Марика?

– Сердце мне моё подсказывает, такая уверенность тебе подходит?

Заклинатель лишь покачал головой.

– Жив-то хоть ещё хлопец этот?

– Чего не знаю, того не знаю. Отправитесь, куда укажу, там повыспрашиваете про Мирека Одноглазого. Может, дети у него остались аль внуки. Кого-нибудь да найдете. А вот меня, пожалуй, поминать там не стоит.

– Одноглазый? – догадался господин Драгош.

– А неча руки было распускать, мабуть и двуглазым бы остался! – буркнула тётушка.

Заклинатель хмыкнул.

– И как же я тут всё оставлю? Кто лесных от деревенских будет сдерживать? Кто деревенских от лесных убережет? Им же дай разгуляться, они поубивают друг дружку!

– А вот ты Желеньку с её проклятием подале увезешь, и поуспокоются и те, и другие. Почему-то мне думается, тут действие проклятия не последнюю роль играет. Последние два дня поспокойнее же было?

– Да…

– А теперь глянь, что на Желе надето.

Драгош опять внимательно на меня посмотрел. Ну да, платье я хоть и забрала, но переодеться так и не успела.

– Рубаха моя заговоренная, да ещё и шиворот навыворот.

Я дернулась и внимательно посмотрела на себя. И вправду швы наружу. Видать, когда после бани одевалась, так неважно себя чувствовала, что не заметила, как неправильно надела.

– Ха, интересное действие получилось. Вместо того чтобы отражать отрицательное воздействие извне, вывернутая наизнанку рубаха не давала проклятию вырваться наружу. И при этом действовало только на девку.

Если честно, то я ничегошеньки не поняла из того, что бормотал себе под нос заклинатель, но судя по тому, как одобрительно кивала тётушка Ягиня, то ей всё было ясно.

– Да-да, – подтвердила Ягиня, – Отсюда её бледность, усталость и повышенная худоба.

– В какую сторону путь-то держать? – наконец, перестав бубнить себе под нос непонятные вещи, спросил заклинатель.

– В родные земли, Дражек.

Они ещё о чем-то переговаривались между собой, а я сидела и ничегошеньки не понимала. Мы куда-то отправляемся? Или это они куда-то отправляются? С меня решили снять проклятие? Вот так вот просто? Еще утром я была почти что пленницей, которую и в нужник-то не пускали, а теперь с меня хотят снять какое-то жуткое проклятие? Да мне же и расплатиться за это нечем! Я же сирота и бесприданница! Но такое ощущение, что это никого не волновало.

И какие такие родные земли? Это на родину господина заклинателя? Интересно, где это? Я точно знаю, что он откуда-то издалека… Говорили, что он пришёл из закатных земель. Только сколь этих земель-то на закате от нашего Прилесья? На самом деле ответа на этот вопрос я не знала. Когда-то давно дед Премысл рассказывал, как он бывал в разных землях, будучи молодым. Тогда я узнала, что мир не ограничивается нашей деревней, и даже всем Прилесьем. Что за лесами лежит Белогорье. Там почти всегда снег и не бывает лета. Что где-то далеко, в полуденных землях, живет дикий кочевой народ. И что людей и мест на самом деле множество. Дед Премысл был единственным в нашей деревне, кроме дядькиной семьи, кто относился ко мне доброжелательно. Он всегда рассказывал диковинные истории и даже пытался научить меня писать и читать, что было уж совсем странно. Ну на кой деревенской девке такие умения? У нас-то и книг отродясь не было. Но всё же кое-какие знания ему удалось мне передать. Наверняка ему было до ужаса скучно и одиноко, вот и привязался он к маленькой девчонке, которой тоже было одиноко.

– Нужен оберег для девки, чтобы хоть как-то сдерживал проклятие в обе стороны, не так, как рубаха сейчас. Иначе мы не доедем, – выдернул меня из раздумий голос заклинателя.