– Все связи уже разорваны, только… Только Доктор может выставить меня в невыгодном свете. Я хочу, чтобы ты нашел его и избавил меня от головной боли. Можешь взять с собой Галена, если потребуется, но больше никого. Не стоит наводить лишний шум. Дело плевое, и будь ситуация чуть иной, я бы приказал двум гвардейцам посадить его на пику. – Фенатор взмахнул рукой, словно ему досаждала муха. – Но люди могут неправильно понять.

– Я сделаю это, – сказал Виглаф, немного подумав. Он смотрел отцу прямо в глаза, но не с вызовом, а словно выискивая что-то в темно-синем цвете. Какой-то отблеск совести или страха. Хоть чего-то, кроме жесткой решительности. – Убить Доктора – правильное решение.

– Неправильное, – возразил Фенатор, – но необходимое. И исполнить его нужно как можно скорее.

Виглаф кивнул и улыбнулся как сын улыбается отцу. Они попрощались, и принц спустился по лестнице на первый этаж замка, а затем покинул его. Он уверенно шел к конюшням, где стояли скакуны всех рыцарей Красных Плащей.

Луна скрылась за облаками, но ночь все равно стояла ясная. Даже в таком слабом свете Виглаф сразу заметил Галена. Он чистил лошадь, что-то шепча животному. Его движения не были механическими, хотя рыцарь всегда сам ухаживал за своим конем. Он заботливо проводил щеткой, а следом приглаживал могучий бок скакуна.

– Я знал, что найду тебя здесь, – сказал Виглаф.

– В замке шумно.

– Но ведь все уже разошлись.

– Слишком много людей. Слишком много дыхания. Храп.

– Как по мне, от лошадей больше шума.

– Лошади умнее. Их шум умнее.

– Король дал нам задание. Придется выйти уже утром.

– Значит, тебе стоит выспаться. После бессонной ночи ты совсем смурной.

– Нам нужно убить человека.

Рука Галена дрогнула, но не остановилась. Он хмыкнул.

– Плохого человека, – продолжил Виглаф. – Степной зверь, знаешь такого?

– Слыхал.

– Он может подпортить репутацию отца. Дело срочное, сам понимаешь. – Гален не ответил. – Он людей убивал, ты же знаешь?

– Разве ты не убивал людей?

– Это другое. – Виглаф вздохнул. – Мне важно знать, что ты еще верен мне. – Принц взмахнул руками. – Хотя плевать на верность. Подданных полно, друг всего один. Ты все еще на моей стороне?

– Да, – ответил Гален, даже не дослушав вопрос. – Это приблизит конец войны?

– Не терпится покончить с фоморами? Как знать, может, после победы я дарую тебе титул и земли. Ты честнее любого толстого барона, которые в лицо отцу улыбаются, а сами ножи точат по ночам. Двое из них с радостью прирезали бы короля во сне, и это только те, о которых я знаю.

– Мне не нужны земли, ты обещал другое.

– Помню-помню. – Виглаф задумался. – Не знаю. Возможно, смерть Доктора как-то поможет. Я не способен заглядывать так далеко, как мой отец.

– Будь он способен на это, не попал бы впросак.

– А ты еще удивляешься, что вы с ним не ладите. – Виглаф засмеялся. – Никакого уважения!

Гален показал ему клинок, подаренный королем. В ночи он казался длиннее и тоньше, но в нем все еще угадывался тот самый эльфийский кинжал. Легкий, невесомый. Вспышка, а не металл. Таким порежешься и не заметишь.

– Он впервые подарил мне оружие.

– Делов-то, у меня в комнате от него мечей с десяток. Не такая уж это великая честь, как уверяют деды.

Гален помотал головой, убирая кинжал.

– Я дал ему имя.

– Как же великий рыцарь назвал свое новое оружие? – Гален не ответил, лишь посмотрел на принца. – Ладно уж, не отвечай. Утром будь готов выступать, но не запрягай Бурю и Быстроногого. – Виглаф кивнул в сторону его с Галеном скакунов. – Пойдем на своих двоих. Даже пешком тут дня три пути, нечего тащить с собой лошадей.

– Но лютню ты с собой возьмешь? – спросил Гален, хотя по тону его слова походили на утверждение.

– Но лютню я с собой возьму. Доброй ночи, рыцарь Бирн. Пусть богиня подарит тебе приятные сны.

Королева Ри’Ет закрылась в своей комнате. Ей вмиг стало дурно, кружилась голова, она еле стояла на ногах. Даже ее крепкая кровать казалась невесомой и неустойчивой, словно богиня села не на прочное дерево, а на облачко. За окном вновь появилась луна. Полная, светлая, словно начищенное серебро. Только быстрые тени мешали рассмотреть ее.

То были всадники. Они скакали одетые в шкуры прямо по небу, подгоняя лошадей. Под копытами мешалась свора собак, и было их ровно двадцать, в счет всадников. Все черные и без головы, хотя лай слышался отчетливо.

Все они, двадцать копьеносцев, проносились мимо окна королевы, и тут на пол упала тень. Королева в беспамятстве подумала, что на улице вдруг выросло ветвистое дерево, но это оказалось существо, так напоминающее человека. Его лицо, измазанное в земле и крови, не выражало ни единой эмоции, и все же от него шел жар. Одежды незнакомец не носил совсем, по крайней мере той, что принято надевать при дворе. Лишь необработанные бурые шкуры, сшитые на манер юбки.

Но не странный вид и не пылающее лицо привлекло внимание Ри’Ет. То были рога. Оленьи. Мощные, длинные. Словно десятки кинжалов сплелись в один завораживающий узор, и теперь незнакомец носил их на голове, словно корону.

– Так вот кого видела Нид’Фаэль перед самой гибелью, – сказала богиня надежды и веры. – Бедная сестра. Увидеть твое жаркое лицо вместо доброго друга. – Ри’Ет улыбнулась. – К чему это? К чему вражда? Нэнния процветает. Ты процветаешь вместе с ней. Позволь мне вести людей. Позволь одарить их верой.

Незнакомец махнул головой.

– На меня не действуют твои речи, – сказал он. – Ведь я и сам стал искусен в словах, пока пребывал на Туманном острове по вине твоей сестры. И может руки мои забыли, как держать меч, зато рога помнят теплоту свежей крови.

– И никто не может тебя переубедить?

– Моему глаза приятна покорность и спокойное течение времени, которое вы с сестрами и братьями нарушили. Пришло время платить, королева, и в моем кошельке есть место только для одной валюты.

Богиня с трудом поднялась с кровати. Она убрала волосы в хвост и поправила примятое платье. В темной комнате она сияла точно луна на ночном небе. Вся белая. Такая красивая, возвышенная. Настоящая королева. Настоящая богиня. Не женщина – видение.

– Скажи хоть свое имя, – попросила она. В ее голосе не было мольбы, скорее живейший интерес ученого. – Одно лишь слово. Негоже погибать от руки незнакомца.

– Талуриан.

– Талуриан, – медленно повторила Ри’Ет. – Кажется, я слышала его много раз, но никак не могла услышать. Запомнить. Это имя каждый вечер шептали мне деревья, а порой и ручей напевал…

Королева кашлянула. Талуриан пробил ей грудь своими рогами. Платье богини тут же окрасилось кровью, и она словно потухла. Ри’Ет безвольно повисла на рогах убийцы, и тот, словно непокорный бык, скинул ее на пол.

Виглаф постучал по двери. Он скованно озирался, словно за ним могли следить, хотя в коридоре только и были, что стражники, которых принц знал с самого детства. Виглаф переминался с ноги на ногу, точно мальчишка, а его ладони вспотели.

Дверь не открывалась.

Принц почувствовал что-то странное внизу живота. Чувство, которое просыпалось в нем каждую ночь перед битвой. Такое неприятное, зудящее, надоедливое, как муха, что никак не вылетит из комнаты. Просторный коридор сузился до размеров небольшой кареты, и Виглафу стало дурно. Принц оперся о стену. Он постучал еще раз, но ответа так и не получил.

– Эй! – крикнул он стражникам. – Королева покидала свои покои?

– Нет. Всю ночь провела там, как и все утро, – ответил один из них. Он косился на принца, но головы не поворачивал.

– А служанки? Служанки к ней приходили? Может, этот надоедливый сын старой Мары? Как там его… Рогон. Рогон был?

– Был совсем недавно. Принес молоко, но королева ему не открыла.

– Мама всегда покупает молоко у этого жука, – прошептал Виглаф уже себе. Он легонько коснулся двери, словно та могла открыться от слабейшего дуновения ветра, и убрал руку, а затем прикрикнул: – Как королева проснется, тут же известите ее, что я покинул замок! Пусть не волнуется, я уехал по делам государственным и планирую вернуться уже через неделю. Максимум, полторы, если дороги размоет от дождей. Поняли?