Дашу, бледную девушку с забинтованной половиной лица и головой, вывезли через несколько минут двое мужчин в белых халатах. Когда ее каталка проезжала мимо, Настя подняла голову и проводила Дашу глазами.

– Что с ней? – спросила она у худенького, и услышала сдавленный мужской голос: «Дашка… Любимая, родная». Она повернула голову, а один из мужчин, тот, что помоложе, наклонился над Дашей и ее руку целует.

В груди защемило, и на глаза навернулись слезы.

– Осколочные ранения, – тихо произнес худенький. – Медик она, много хлопцев спасла.

– А этот… ну… он ей кто? – так же тихо спросила Настя.

– Любовь у них, очень красивая любовь. Он ее на руках носит. Гуляет во дворе, как с ребенком. В субботу они поженятся.

– Поженятся? – удивилась Настя.

– Ну да… Мы подарки готовим. У нас тут уже были свадьбы.

– В госпитале?

– Ну да…

Каталка сдвинулась с места, и худенький улыбнулся:

– Ну все… Тебе пора. Счастливо…

– И вам тоже скорого выздоровления.

Санитары переложили Настю в томограф и вышли из помещения. Врач, сидящий за столом в помещении, отделенном от томографа стеклянной перегородкой, сказал в микрофон:

– Извините, у нас форс-мажор. Подождите немного.

Галя кивнула и повернулась к Насте:

– Ну вот, скоро мы увидим, что с твоей головушкой.

– Галя…

– Что?

– Скажи… – Племянница нахмурила белесые брови.

– Что сказать?

– Вот как мой парень и моя лучшая подруга могли такое сделать?

Галя погладила Настю по голове:

– Может, ты преувеличиваешь?

– Нет, я ничего не преувеличиваю.

– Хорошо, только не злись.

– Я не злюсь, я просто не понимаю, как так можно? Я бы не смогла предать свою подругу ни за что. – Она сдвинула брови. – Это же настоящее предательство. Скажи, у тебя так было?

– Конечно было.

– И что?

– Как что? Я перестала общаться с подругой.

– Я тоже Оксану больше видеть не хочу. И его не хочу видеть. Я переведусь на медфакультет в Каразина, чтоб их не видеть. – Настя замолчала и уставилась в потолок. – Это ж надо… Никому нельзя верить!

– Настюша, ты не права.

– Права! – На ее глазах снова появились слезы. – Я доверяла ему, я думала, он любит меня так же, как я его. А Оксана называла меня сестрой, говорила, что за меня горло любому перегрызет, и вот…

– Девочка моя, через такое многие проходят, это еще не конец света. Одна моя подруга тоже утверждала, что мы ближе, чем близнецы. Горло она не собиралась перегрызать, но говорила: «Даже если Галя кому-то голову отрежет, я буду на ее стороне».

– И предала тебя?

– Ага.

– А как она это сделала?

– Она завела роман с моим другом. Я тоже все это видела, но мне в голову не приходило, что она может пойти на такое, я просто не хотела верить своим глазам.

– Вот стерва! И что?

– Они прожили два года и расстались. Настюша, если парень уходит к другой, то неизвестно, кому повезло.

– Это точно.

– Лучше раньше все прояснить. А то представь, вы с Алексеем женаты, у вас ребенок, и ты вдруг видишь его с Оксаной.

– Ужас!

– То-то… Радуйся, что все так сложилось.

– Радоваться? – Глаза племянницы полезли на лоб. – Я не могу радоваться, мне больно, очень больно. Но я это переживу! – Она сжала кулаки.

В ее голосе звучала решительность, но в глазах по-прежнему плескалось отчаяние.

– Конечно переживешь. Я тоже любила того парня, тогда казалось, что не переживу, а сейчас вижу и удивляюсь, как могла полюбить?

– Ты его видишь?

– Конечно вижу. Иногда на базаре сталкиваемся, он в Люботине живет. Настюша, так лет же сколько прошло? Мне тогда было тридцать.

– И что? Ты ни о чем не жалеешь?

– Нет.

– Может, он тебя не любил?

– Может.

Настя уставилась в потолок.

– Ты так легко об этом говоришь… Может, и я тоже через какое-то время буду о Леше вспоминать с улыбкой? – Ее голос дрожал. – Но сейчас мне больно, очень больно, и я так хочу, чтобы боль эта ушла прямо сейчас. – Она зажмурилась, а из-под закрытых век снова потекли слезы.

– Девочка моя, – Галя сжала в ладонях руку племянницы, – все пройдет, но нужно время. Надо потерпеть. У меня тогда болело очень сильно, это ж двойная боль, и обида двойная, когда тебя предают двое самых близких. Ничего, солнышко, ты выкарабкаешься, и все у тебя будет хорошо.

– Да, я выкарабкаюсь, у меня все будет отлично, а они пусть идут к черту!

Повисло долгое молчание. Прервала его Настя:

– Галя, а кто эта твоя подружка?

– Алена, та, что готовила конкурс «Мисс Люботин».

– А… Я помню, как она бегала по посадке, а потом приседала с бревном на плече. Мы с девочками гуляли и наблюдали за ней, а она, конечно, видела нас и выпендривалась, как на сцене. – Настя улыбнулась. – А недавно я была в кофейне на «трешке», так Алена там одну тетку из собеса учила считать калории.

Галя тоже улыбнулась – это правда, Алена все делала так, будто она на сцене в свете софитов, но Галка этого тогда не замечала, хотя лет ей было намного больше, чем сейчас Насте. Галя видела, как Алена смотрит на ее парня, но слова Алены о том, что он ей не нравится, мол, с ним она бы никогда и ни за что, сделали свое дело – подозрения притупились. И насчет калорий правда, Алена считала каждую съеденную калорию и помнила, сколько их в яйце вкрутую, всмятку, жареном на масле, куриной грудке и куриной ножке. О яичнице, жареной на сале, она не говорила – для нее сала не существовало вообще. Если Алена вдруг срывалась и съедала вареную куриную ножку, а не грудку, то потом бегала по Люботину ровно шестьдесят минут. Она не ела сдобу, макароны, картофель, свинину. Перечень того, что она не ела, был невероятно длинным, и Галя как врач пыталась давать ей советы, основанные на медицинских знаниях, но подружка ее не слушала. Иногда эти назойливые высказывания по поводу фигуры и здорового питания немного раздражали, но Галка прощала это подруге, которую любила как сестру, потому что с родной сестрой отношения так и не сложились. И еще она помогала Алене, деньги одалживала. В общем, вела себя так, как хотела бы, чтоб Алена вела себя по отношению к ней. Между ними была разница в два года – Галя была старше, а Алена считалась первой красавицей класса и вообще никого вокруг не замечала. Сдружились они, когда красота Алены под ударами судьбы потускнела, и произошло это ближе к тридцати. Алена к тому времени развелась два раза, а Галя один. После развода Галя вернулась из Харькова к родителям, а Алена из Люботина никуда не уезжала. У них уже были дети – Алена воспитывала сына, а Галка двоих, Стасика и Ромку. Они вместе проводили свободное время, вместе все покупали, от пальто и носков до гардин и кастрюль, причем обязательно советовались. Вернее, Галя спрашивала мнение подруги, потому как вкус Алены считался лучшим – не более изысканным, а более ориентированным на моду. Вместе проводили выходные, вместе ездили с детьми к морю, в общем, подруги взасос. Алена была весьма эффектной брюнеткой с длинными ногами, а Галка невысокой худенькой блондинкой и о таких ногах могла только мечтать. Алена утверждала, что все ее разводы были легкими, а вот развод Гали оказался драматичным – она развелась сразу после возвращения из Армении, из зоны бедствия. Вернулась и поняла, что дальше так жить не сможет, потому что осознала скоротечность времени и хрупкость жизни.

И еще в Спитаке она почувствовала, что время может останавливаться. Да, там оно стояло, просто день сменялся ночью, потом снова приходил день, но наступления нового дня никто не чувствовал и «доброе утро» не говорили – эти слова она не услышала там ни разу. Наверное, время стояло, потому что об этом просила Бога ее душа, и все просили – каждая минута была бесценной, потому что речь шла о человеческой жизни. Уже вернувшись домой, в предновогодней суете и ожидании праздника, никак ею не ощущаемого, она поняла, что время уже не стоит, а двигается с безумной скоростью, и надо что-то решать.