Дочь была уже достаточно взрослой, чтобы не только чувствовать, но и понимать особое, привилегированное положение своего отца. Это наполняло ее той особой непроизвольной гордостью, которой девочка так и светилась, находясь на людях и среди сверстников. Она осознавала, что ее папа особенный, не чета множеству других пап, и вела себя соответственно. Не настолько вызывающе, чтобы в школе ее считали задавакой, но и без лишней скромности. Виктория в своем классе была отнюдь не серой мышкой.

– Папа, – сказала она, поглядывая на Валерию, намазывающую тосты маслом, – а почему мама сегодня такая веселая?

– А ты у нее спроси, – улыбнулся Валерий.

Несмотря на то, что есть он старался предельно аккуратно, в бороде его, как обычно, выделялись две или три крошки. Валерия посмотрела на них, почувствовала мгновенное легкое раздражение и, чтобы компенсировать его, тоже улыбнулась:

– Папа у нас хороший, – сказала она, – вот я и улыбаюсь.

– Папа хороший, – согласилась Виктория. – Самый лучший даже.

– Стараюсь, – произнес Валерий с короткой самодовольной улыбкой.

Он широко открыл рот и отправил туда треугольный тост, врученный ему Валерией. Тост поместился там целиком, но на бороде появилась новая крошка. Пока Валерий хрустел тостом, она протянула ему салфетку.

– Потом, – сказал он, отведя ее руку. – Я не просил.

На лице Валерии проступило новое выражение. Теперь она не казалась радостной и счастливой. Ее коричневые глаза сделались непроницаемыми. Она опустила голову и принялась есть. Ее плечи были очень прямыми. Взглянув на нее, Виктория тоже села прямо и вытянула шею, чтобы казалась длиннее и тоньше.

– У меня юбка закашлатилась, – сообщила она. – Школьная. Неприлично ходить в такой.

– Новую купим, – пообещал Валерий, не переставая жевать. – Напомни вечером. Поищем в интернете.

– Почему не в магазине? – надулась Виктория. – Мне еще много чего надо.

– Тогда терпи до выходных, – сказал он, пожимая плечами. – У меня работа.

– Я не хочу до выходных. Я хочу сегодня.

– Вика! – прикрикнула на дочь Валерия. – Что это еще за тон? Ну-ка, смени быстро. Не то не будет тебе ни юбки, ни всего остального.

– Почему же. – Валерий снова пожал плечами. – Юбку купим, нужно же в чем-то в школу ходить. А вот остальное… Остальное заслужить надо.

Дух противоречия проснулся в душе маленькой Виктории.

– Я не хочу заслуживать! – заявила она.

Он пожал плечами в третий раз:

– Не надо. Никто не заставляет. Твой выбор, Вика.

– Тогда мне ничего не надо! Ни юбки, ни вообще ничего.

Девочка засопела, раздув ноздри.

Отец равнодушно посмотрел на нее:

– Как хочешь.

Виктория швырнула вилку, вскочила и выбежала из кухни.

Валерий повернулся к Валерии:

– Верни ее.

– Почему не сам? – нахмурилась она.

– Так будет психологически верно, – пояснил он. – Это покажет Вике, что мы заодно, что у нас команда, а против команды не попрешь.

– Почему же тогда ты меня вчера не поддержал? Когда я настаивала, чтобы Вика вовремя отправилась спать?

– Еще до того я пообещал ей, что она сможет лечь на полчаса позже.

– Выходит, твое слово важнее моего? – прищурилась Валерия.

Борода Валерия задвигалась вместе с крошками, когда он ответил:

– Конечно. Глава семейства – отец. – Последнее слово всегда за ним. И первое.

– Почему это?

– Что почему?

– Почему ты считаешь себя главнее?

Валерий усмехнулся:

– Кто в нашей семье добытчик? Не я?

– Я тоже зарабатываю! – запальчиво воскликнула Валерия.

– Ой, я тебя умоляю. Сколько ты там зарабатываешь в больнице своей. – Он наконец воспользовался салфеткой, вытерев сначала руки, а потом уже рот. – Зови Вику. Пусть вернется на место и доест все, что бросила.

– Сам зови!

Валерия встала и принялась собирать посуду со стола. Ей вдруг вспомнилось, как ночью Валерий потребовал от нее сделать то, что она не очень-то любила делать. Причем слово подобрал какое-то обидное. Исполни. Ласково попросил, не требовал, но все равно как-то неприятно. И чувство унижения осталось. Интересно, кто ему там в клубе исполняет?

Валерия раздраженно загремела посудой, засовывая тарелки в посудомоечную машину.

– Ты оглохла? – спросил Валерий.

Он не повысил голоса, но тон изменился. Поджав губы, Валерия не ответила.

– Хорошо, – произнес он. – Я понял. Ты не желаешь со мной разговаривать. Что ж, это твой выбор. Поиграем в молчанку.

Он встал. Валерии захотелось причинить ему боль, и она знала, как это сделать.

– Ты всегда во что-нибудь играешь, – обронила она. – Игрок.

– Что? Что ты сказала?

Валерий схватил ее за предплечье и повернул к себе.

– Что слышал!

Она вырвалась и снова отвернулась.

– Ты мне до конца жизни будешь теперь напоминать? – прошипел Валерий.

Валерия подумала, что не следовало колоть его так сильно. Впереди выходные, а квартира во время размолвок становится такой большой и неуютной.

– Ты сам собрался играть в молчанку, – произнесла она с упреком. – Не я.

– Не крути! – Он опять заставил ее стать к нему лицом. – Ты намекала!

– На что? – спросила Виктория, вернувшаяся в кухню уже полностью одетая и с рюкзаком за спиной.

Понятное дело, она даже не догадывалась о том, что одно время ее любимый папа был азартным карточным игроком и просаживал целые состояния в казино и подпольных клубах. Валерия его тогда в беде не бросила, вытащила из этой трясины. Уже за одно это он обязан хранить ей благодарность по гроб жизни. Но Валерий не из тех, кто признает свою зависимость перед кем-то или перед чем-то. От него благодарности не дождешься.

– Тебя дочь спрашивает, – сказал он Валерии. – Ответь ей.

– Мы с папой поспорили немного, – выдавила она из себя. – Сама знаешь, как это бывает, Вика. Слово за слово, и вот уже ссора получилась.

– Сегодня ты Вику отвозишь, – произнес Валерий резко. – Мне некогда.

И вышел из кухни, ни с кем не попрощавшись.

– Ого! – прошептала Виктория. – Злой.

– Остынет, – ободряюще улыбнулась Валерия.

Они вместе вышли из дома и сели в ее «Ситроен». Валерия включила зажигание и радио, настроенное на волну классической музыки. Заиграли скрипки и виолончели. Ворота разъехались. «Ситроен» выехал из гаража на улицу.

– Быстрее, мама, – попросила Виктория. – Я опаздываю.

– Успеем.

Валерия посмотрела по сторонам и переехала на другую сторону тихой улицы с особняками за оградами.

Диктор объявил по радио следующий номер.

– Что такое «исполняет»? – спросила Виктория.

Валерия непроизвольно поморщилась и посмотрела на дочь в зеркало.

– Что за глупые вопросы! Ты знаешь.

– Знаю, мама, – признала Виктория. – Но почему «исполняет»? Разве нельзя просто сказать «играет»?

– Можно, – сказала Валерия. – По-разному можно, но смысл все равно один и тот же остается. Поняла? Всегда одно и то же.

– Нет.

– Ничего, поймешь, – пообещала Валерия и набрала скорость, как будто надеялась обогнать свои мысли и оставить их далеко позади.

Спроси вас, кто такой терапевт, и вы с большой долей вероятности ответите, что это такой себе участковый врач, который и на дом придет по вызову, и больничный даст, и нужную справку выпишет. Но мало кто знает, что терапевты стоят на страже нашего здоровья и вся медицина на них держится.

Кому-кому, а Валерии Русановой это было отлично известно. И порой ей бывало обидно за то, что люди настолько недооценивают ее профессию.

Область знаний терапии огромна, порой необъятна. Не каждому дано ее освоить, не каждый способен вникнуть во все детали и тонкости. Настоящих специалистов мало – раз, два и обчелся.

Валерия была хорошим специалистом.

В ту пору, когда от медицины стали требовать самоокупаемости и поставили ее в зависимость от законов рынка, настоящая медицина закончилась. Придя на работу в больницу с институтской скамьи, Валерия обнаружила, что специалисты ее профиля рассованы по разным отделениям и занимаются кто чем. Главный врач и ей предложил узкую специализацию, например диагностику или мануальную терапию, но она настояла на том, чтобы работать по профессии в полном объеме.