— Давай лоб, братиша! Щас леща отпущу такого, какого и ты не едал!

Я вышел в соседнюю комнату, снял ватник и начал разминку РРБ[1]. Мягкие, кошачьи движения, чем-то напоминающие у-шу. Остро не хватало лесной опушки и мягкой травы под ногами — только свирепо завывал ветер, и почти севшее зимнее солнце матово освещало развалины вокруг.

Уход в сторону, отвод удара воображаемого противника, снова уход, кувырок. Чуть не загремел в кучу какого-то мусора.

— Осторожнее. Внизу арматуры торчат. Улетишь — не поднимешься.

Ворона. Подкралась неслышно.

Я молча поднялся, отряхнулся. Она прошла мимо, села у самого пролома, спиной к покрывалу падающего снега:

— Куришь?

Я отрицательно помотал головой.

— Я видела сигареты. Покажешь?

Протянул ей «Космос». Пачка немного помялась, но сигареты были целы. Ворона вытащила одну, протянула под носом и принюхалась:

— Откуда у тебя? Хороший табачок!

В своём черном одеянии, нахохлившаяся, она действительно напоминала ворону. Особенно на фоне белой, подсвеченной закатным солнцем, пелены снегопада.

— Оттуда.

Я присел напротив неё, вытащил Кубик Рубика. Пощёлкал. Ворона, не отрываясь, наблюдала за мной.

Щёлк-щёлк. Кубик не был закончен, да я и не силён в этом. Но руки, словно зачарованные, продолжали сами щёлкать гранями. Пока я не собрал красную сторону.

Яркий свет залил мир вокруг. Время остановилось.

«— Он готов, Валентин Павлович.

— Спасибо. Фёдор, ты меня слышишь? Хорошо. Слушай внимательно. Я обращаюсь к тебе из твоего прошлого. Не удивляйся ничему, просто верь мне. Ты должен запомнить — всё, что я тебе сейчас скажу, является абсолютной правдой. Когда бы ты не очнулся, кто бы тебя не окружал — ты по-прежнему на службе. Ты — по-прежнему офицер, лейтенант ФСО Фёдор Панфилов.

— Одна минута, Валентин Павлович. Осталась минута.

— Хорошо, товарищ Григорьев. Фёдор, слушай свою задачу. Ты должен найти «Вереск-3». Это помещение под…»

Удар наотмашь выбросил меня из сна. Напротив сидела Ворона, озабоченно рассматривающая моё лицо:

— Эй, ты! Не вздумай заболеть! Никто тебя не понесёт! Слышишь?

Она снова замахнулась, я перехватил её руку:

— Не смей!

Ворона отодвинулась, внимательно осмотрела меня, пожала плечами и закурила сигарету:

— Что с тобой?

Я схватил пригоршню снега, с силой протёр лицо. «Что со мной?»

Кубик Рубика валялся рядом. Я с опаской подобрал его, осмотрел.

— У тебя такое часто?

— Что — часто?

Ворона выпустила дымок:

— Вот так. Сидишь как камень. Не отвечаешь. Как заснул. Только уставился в игрушку. И сидишь. Как камень.

— Нет. Просто устал.

— Тогда иди спать.

В спальне всё было по-прежнему, только теперь в карты играли трое. Я примостился к спящему новику, закрыл глаза.

«Что со мной было? Я слышал голос Григорьева… Я видел Серова. Он со мной говорил… Пятьдесят четыре года прошло… Это бред, они давно мертвы… Какая служба, какая ФСО… Вокруг развалины, мутанты, Муть какая-то… Тот мир тоже мёртв… А я…. Я жив… Но что это было?»

Я снова достал кубик. Красная сторона собрана, остальные — нет. В неровных отблесках огня кубик просто лежал в моей руке. Никаких видений, никакого волшебства. Просто кубик.

«Что мне хотел сказать Серов?»

— Кто-нибудь из вас слышал про «Вереск»?

Утром пурга ослабла, но снег продолжал валить сплошной стеной. Рябой, вышедший на разведку пути, быстро вернулся, покачал головой и присел к огню. Там новики сооружали какую-то похлебку.

— Так что насчёт «Вереска»?

Отозвался второй новик:

— Наш боярин как-то сильно избил одного раба. Тот случайно сломал ему какую-то курительную трубку из корня вереска, вроде бы… Боярин орал, что трубка в пять раз дороже раба стоит…

— Нет, не то.

Ворона дунула на ложку, попробовала:

— Нет. Не слышала. Крюк, посоли. Немного.

Второй новик аккуратно вытащил мешочек, взял щепотку и посолил по кругу.

— Хватит! Соли на вас не напасёшься.

Близнецы вытащили свои миски, деревянные ложки. Новики вытащили свои, Ворона вопросительно посмотрела на меня. Я развёл руками.

— Ну что за дурень!

Она полезла в свою котомку, вытащила запасную, свежую ложку, дала мне:

— Владей.

Мы с новиками хлебали прямо из котелка, Ворона со своими — из личных мисок. Сивый, выбирая похлёбку по краям, заявил нам:

— Вот на службу поступите, присягу дадите — так и получите свои миски. Дорогая вещь, не чета нашим лукам! В самой Коммуне делают, а Воевода их там покупает за золото. А вам, дурни, пока что не положено.

Мы молча хлебали варево. За стенами всё так же шёл снегопад. Огонь потрескивал между старыми кирпичами, и мне на мгновение показалось, что мы все внутри чрева какого-то кита — так неестественно тихо и сумрачно было вокруг нас.

Близнецы почти одновременно закончили трапезу, спрятали свои миски:

— Сколько же этому снегопаду ещё идти!

— А кто ж его знает! Помнишь, Филин со своими месяц назад к Провалу ходил? Так на обратном пути на них пурга налетела — неделю сидели в яме, посреди Мути!

— Да иди ты! А как выбрались?

— Хорошо, что во время пурги Муть исчезает. НЗ на три дня, а сидели неделю. Слопали, говорят, всех крыс и мышей вокруг.

— И что?

— А что! Крыс и мышей Муть не трогает. Нормально. Потолстели даже. На жопе неделю сидеть-то!

Близнецы заржали, Март толкнул меня в бок:

— Брешут. Дядька говорил, что в Мути никого есть нельзя.

Сивый приподнялся, двинул кулаком новика:

— Слушай и на ус мотай, что тебе бывалые говорят! Мы хоть и не Воины, Слуги всего лишь — но повидали много чего! Запомни — в Мути ничего нельзя есть и пить. Кроме мышей и крыс. Они всегда чистые. Как-то чуят, твари, когда надо спрятаться, а когда можно убежать.

Ворона рыгнула, убрала свою посуду в котомку:

— Рябой, объясни им.

— Вы пока что сопли зелёные, никто и звать вас никак. Пока Воевода присягу не примет — вы даже не рабы для нас, а хуже. Рабы хоть работу какую выполняют. А вы, что собаки безголосые — только расходы на вас, а толку ни на жевелку. Понятно?

Рябой обвёл нас взглядом. Март с Крюком спрятали глаза, а я спокойно и ровно ответил ему:

— Непонятно. Что такое жевелка?

— Да откуда ты свалился на мою голову! — Рябой вытащил из кармана мешочек, потряс им у моих глаз:

— Жевелки. Деньги. Покупать еду. Ням-ням! Понимать?

Он высыпал на ладонь медные цилиндрики, в которых я опознал стандартный капсюль «Жевело».

— Много ли можно купить на них?

Рябой спрятал все капсюли обратно, кроме одного:

— Вот на это можешь купить курицу. Здесь, в княжестве. У торговцев в Крысятнике цены повыше будут. Только ты не разевай рот, сначала стань хотя бы Слугой. И Князь за каждый день службы щедро заплатит.

При слове «щедро» Ворона фыркнула:

— Ага. Три жевелки в день. Щедро.

— Зато жратва бесплатно, и проживание. Вон, в Крысятнике в день сотня жевелок улетает на постой и еду!

— Так уж и сотня!

— Вот сама считай: хату надо снять? Надо! Полсотни жевелок в день! Поесть надо? В рыгаловке еда — десять жевелок за раз! Два раза в день! Пешком даже если ходить, без извозчика, всё равно — много ли останется?

— Тише!

Ворона как-то перетекла вбок от костра, выхватила свой волнистый меч. Близнецы выхватили метательные ножи, и рванулись к лукам.

И тут что-то белое упало сверху на Рябого.

— ААААА! Суууук….

Я вытащил ПМ и прицелился в бесформенную груду снега, облепившую близнеца. Ворона начала рубить её, Сивый метнул нож. Снег уплотнялся там, где в него попадала сталь.

— Стреляй! СТРЕЛЯЯЯЙ!

Я выстрелил в снег. Потом ещё. И ещё раз. Сугроб медленно развернулся, Рябой безвольной куклой стёк на пол. Из сугроба на меня смотрели сотни глаз. Потом глаза разошлись в сторону и на их месте открылся рот, усеяный десятками острых сосулек.