— Через сотню метров поворот, там можно перейти!

Добравшись до поворота, который скрыл от нас старую заправку, Ворона поодиночке отправила на ту сторону шоссе сначала близнецов, затем новиков, а потом, невежливо отпустив мне поджопник, и меня:

— Быстрее шевелись!

Ползти среди груд автометаллолома, протаскивая между ними ещё и волокуши, было довольно трудно. Стараясь не шуметь, я пару раз довольно чувствительно приложился о сани, не давая им скрежетать по старому исковерканному металлу. Ворона ползла следом, шипя какие-то ругательства и не забывая то и дело тыкать меня прикладом по пяткам:

— Жопу пригни. Откусят… Не шуми…

Наконец, я втащил сани под остатки какого-то блокпоста, на котором остались неразборчивая надпись и выщербины от «крупняка». Рядом сгрудились остальные члены группы.

— Где Филин?

Рябой кивнул на высотку:

— На втором этаже отличная позиция. Можно выпрыгнуть с тыльной стороны, если что. Сугроб чистый. Один нормальный вход, легко охранять.

Ворона зашипела:

— А если селеки в подвале?

— Подвал завален. Филин предложил нам пересидеть до вечера здесь, чтобы стадо ушло.

Ворона осмотрела округу, кивнула:

— Веди.

«Нормальный вход… Для ненормальных придурков типа этого Рябого…». Что нормального может быть в том, чтобы пробираться по лестнице, от которой словно болгаркой отрезали две трети ширины ступеней? Ладно ещё в одиночку, но с тяжёлыми волокушами за плечами?! С меня, тренированного мужика, сошло семь потов и даже ледяной зев давно покинутой квартиры не сразу выстудил пот под одеждой. На новиков же, двух крепких увальней, вообще без слёз не взглянешь. Последние метры их сани затаскивали всем кагалом, шёпотом матерясь и поминая каких-то неведомых мне Повелителей.

— А жильё-то ничего-так, я бы тут остался! — Рябой, едва отдышавшись, начал балагурить.

— Запросто. Могу прямо сейчас прирезать, чтобы не мучался долго. Заодно и заткнёшься, — это Филин, оторвавшись от пролома в стене, ответил шёпотом из другой комнаты.

Если на улице солнце хоть как-то согревало своими лучами, то в разгромленной квартире могильный холод от стен моментально морозил дыхание, выстуживал до глубины рёбер. Ворона приказала всем располагаться в небольшом помещении, когда-то бывшей спальне. Мы затащили сани на площадку, выложили ими баррикаду и без сил рухнули на истлевшие матрасы.

Но не тут-то было. Ворона распорядилась согреть на спиртовке воду, заварить чай в котелке. Меня отозвала в сторону:

— Филин зовёт.

Сержант всё так же, чуть высунув лицо из комнаты, оглядывал округу. Я подполз с другой стороны пролома. Вид открывался ещё тот.

Эта высотка была единственной уцелевшей среди множества своих сестёр. Даже многодневные сугробы снега не смогли полностью похоронить под собой развалины когда-то однотипных жилых свечек. С другой стороны виднелись развалины частного сектора, через множество фундаментов которых успели прорасти рощи молодых деревьев.

— Филин, а почему мы не пошли вдоль шоссе?

Он подполз к противоположной стенке, за которой начинался провал. Оттуда открывался вид на шоссе и, в теории, на МКАД:

— Вон там, — он показал на довольно крупное замёрзшее озеро в паре километров от нас, — раньше был район противоракетной обороны. Как нам воевода рассказывал, не теперешний, а его дед… Так вот, первым делом туда упали бомбы. И хотя большую часть вроде бы удалось сбить, второй волной с небес сбросили что-то по-настоящему сильное. Даже сейчас там люди не ходят, и даже мутные обходят стороной. А уж опасная зона для нас с тобой до самого шоссе тянется. С той стороны шоссе не пройти. Сам посмотри. Вон там.

Там действительно было на что посмотреть. Словно океанской волной смытые на берег, навалены грудой были десятки металлоконструкций, оплавленный бетон нависал над оврагом со старой железной дорогой. И над всем этим хаосом висела, подёргиваясь, полупрозрачная зеленоватая пелена. «Муть!» Меня пробила испарина:

— Подожди, мы же вчера с тобой там на дрезине…

— Ну да. Ветер в другую сторону дул. Подул бы с города — я туда бы и не сунулся. Просто не доехали бы. Хорошо, что там железка по низине идёт. Вернее, теперь по низине. С одним обрывом, как видишь. И, самое смешное, что там много чего водится. Вот только с заходом солнца всё это уползает подальше в свои норы.

Филин помолчал немного и продолжил:

— Там сейчас где-то Соломон со своими парнями ползает. Очень рискует. Попадётся солнцевским Изгоям — и конец. Но разведать тот край тоже нужно. Иначе навалится всякая нечисть и не станет посёлка под названием Луч.

Филин отполз обратно к двери, потянул меня за собой:

— Ладно, поглазели на красоты и будет. Сейчас посты выставите, и я…

Он не успел закончить, в этот момент раздался истошный рёв за стеной. Сотни глоток завыли, замяукали так, что у меня заложило уши. Филин рванул к проёму, на ходу запихивая патрон в свой обрез. Я на карачках прополз за ним.

— Селеки. Нарвались, мля.

Мимо высотки к недалёкой заправке прыгали, бежали и прорывались сквозь сугробы десятки странных существ. Вверху это почти обычные люди, только очень маленькие и тёмные, словно папуасы. Ниже пупка же у них было по три пары ног, росших из длинного продолжения тела, как у гусениц. Быстро перебирая своими конечностями, они вращали в руках что-то похожее на пращи, а у многих на нижней спине болтались ещё и какие-то палки и куски арматуры.

— Жопа, — прокомментировала подобравшаяся к нам Ворона.

— Смотри, они не к нам. Вепрей почуяли.

Селеки бежали прямо на стадо грозных радовепрей. Самец с бивнями зарычал и бросился вперёд. Вслед за ним рванулась крупная туша, размерами как бы не больше самца.

— А вот и барыня пожаловала, — Филин повернулся к Вороне, — посты выставила?

Та кивнула, завороженно глядя на битву у заправки. Селеки, а их было явно больше сотни особей, начали бросать свои камни из пращей, продолжая двигаться вдоль шоссе. Первые камни только успели долететь до стада, а впереди бежавшие людопауки уже повыхватывали арматуры и бесстрашно бросились на кабана. Тот, разогнавшись, порвал своими бивнями нескольких самых отмороженых. Конечности и части их туловищ разлетелись вокруг него, измазав вепря в крови по самую холку. Рядом с кабаном ударила в толпу селеков и самка, разбросав ещё нескольких. Кабанята, каждый размером с хорошего алабая, яростно добивали копытами слабо шевелящиеся останки первой волны.

Тем не менее, людопауки не отступили. Воспользовавшись тем, что кабаны остановились, селеки начали буквально расстреливать их из своих пращей. Вепрь грозно зарычал было, но получил сразу с десяток камней в тушу, рванул в сторону. Кабаниха попятилась, защищая корпусом своих отпрысков. В этот момент несколько самых отчаянных охотников вместе рванули вперёд и начали лупить обрезками труб и арматуры крайнего кабанчика. Самка развернулась к ним, побежала — и тут же получила в филей дюжину крупных камней. Настолько мощно брошенных, что они, пожалуй, поломали бы в состояние металлолома и средний грузовик.

Кабан снова начал разгон. Но на этот раз селеки встретили его по-другому.

— Ты смотри, что творят!

— Ага, фаланга прямо, — я, офигев, разглядывал группу из примерно десятка людопауков, которые стали стенкой, подняли перед собой каждый по одной остро отточеной арматуре в ожидании кабана. Тот не заставил себя долго ждать.

Удар его был страшен. Боднув головой перед строем, он разбросал половину стенки. Причем так, что несколько селеков буквально взорвались в воздухе, разрезанные на части чудовищным ударом бивней. Их внутренности дождём хлынули на остальных охотников.

— Они вообще страха не имеют, что ли?

Оставшиеся в строю успели таки ткнуть своими арматурами кабана. Он, по инерции, пролетел ещё метров двадцать и впечатался в стенку, подняв кучу снежной пыли. Брюхо его, распоротое в нескольких местах, извергнуло кишки прямо под копыта. Сделав ещё пару шагов, вепрь жалобно прорычал и замертво рухнул в собственное дерьмо.