Мой босс Алексей всегда радушно приветствует сотрудников, крепко пожимая им руки: программистов, художников, дизайнеров. Мне же он просто машет рукой «для галочки», пробегая мимо. Но сегодня я заставлю его обратить на меня внимание.

Постучав, я захожу в его кабинет.

– Да? – спрашивает Леша, глядя на меня равнодушно, как на уборщика.

– Привет! – Я стараюсь быть максимально дружелюбным. – Есть разговор.

– По поводу Puzzle of Mary? Разработку игры отменили, потому что показатели плохие. Тебя переведут на тестирование другого проекта.

– Нет, – качаю я головой, – я о другой игре…

Пытаюсь развязно улыбнуться, чтобы создать атмосферу семейного уюта, которую в студии чувствуют все сотрудники, кроме меня.

– Окей, – кивает Алексей.

Я сажусь напротив начальника и смотрю в его холодные глаза. Алексею около сорока. Он мужчина с юмором и широким кругозором и носит сатирические футболки, на которых, например, надпись YouTube помещена в черно-оранжевую иконку PornHub; или под названием Lacoste изображен карикатурный крокодил. Он со всеми весел и шутлив, только со мной держится как с посторонним.

На собеседовании Леша был другим. Открытый и понимающий, он с энтузиазмом брал меня на позицию «креативного тестировщика», восхищался моим потенциалом и хвалил, когда я прекрасно справился с тестовым заданием, философски проанализировав игру. Он обещал возможность поработать над перспективными проектами, говорил что я буду тесно сотрудничать с программистами и гейм-дизайнерами, внося свои предложения по улучшению игр. Лжец!

Но вскоре я уловил в его отношении ко мне отчужденность. Тогда мне подумалось, что это только кажется, но со временем я понял, что он действительно пренебрежителен ко мне, как к третьесортному персоналу. Главное, чтобы я успешно отыскивал баги в играх, а в остальном ему на меня плевать. Я пытался обсудить с коллегами механики игр, стиль рисовки, но им тоже было безразлично мое мнение.

Я долго не понимал причины перемены отношения Леши ко мне. Может, он прознал о моей ориентации, подумал, что я к нему подкатываю, и его это смутило? Однажды он как-то ни с того ни с сего неуверенно промямлил, что поддерживает ЛГБТ.

PlayDoor позиционирует себя «бирюзовой» компанией: согласно ее идеологии, каждый сотрудник должен восприниматься как личность, член «семьи», а не «шестеренка» в механизме. В подобных структурах человек, делает то, что любит, проявляя свои сильные стороны на пользу общего дела. Красивая сказка для создания имиджа. Но на то она и сказка, что не является правдой. Когда-то я хотел собрать и вдохновить коллег на разработку более серьезного проекта, чем мобильные игры, но все отделы мягко сказали: «Не лезь» – действительно, как в «семье»: «старшие братья» относятся ко мне как к салаге, который только мешается под ногами.

Я решил самостоятельно создать прототип возможного проекта: изучил программирование, 3D-моделирование, придумал сюжет игры – на всю работу ушло два месяца. Не так много, но я уделял этому каждую свободную минуту. Слегка напоминает время, когда я писал «Контакт». Теперь появился шанс наконец проявить себя в компании.

Я достаю ноутбук, подсоединяю флешку и запускаю прототип.

– Сыграешь? – предлагаю начальнику.

Леша разворачивает лэптоп к себе и изучает прототип.

– Сюжет заключается в том, – объясняю я, – что два персонажа, делая какие-либо действия (поход в магазин, встреча со знакомым, помощь на работе), оказывают взаимное влияние на судьбы друг на друга. Самое интересное, что герои не подозревают о существовании друг друга, но их жизни крепко переплетены. Думаю назвать игру The Connection. Не уверен, как перевести на русский: «Связь» или «Контакт» – а может, оставить название на английском…

Леша смотрит в экран, а я пытаюсь расшифровать его мимику. Кажется, его что-то смущает.

– Да, там есть баги, – оправдываюсь я поспешно. – Текстуры не очень, а некоторые объекты я брал из свободного доступа, но ты же понимаешь, что нужно было просто передать суть игрового процесса. Ты сам говорил, что прототипы должны разрабатываться максимально быстро. Возможно, для данного проекта нужно больше ресурсов, поэтому можно попытаться привлечь инвесторов…

– Нет, – отрезает он без объяснений.

Я сдерживаюсь, чтобы не ударить кулаком по столу. Не может быть! Я на этот прототип потратил два месяца, а что в итоге?

– Можно переписать сюжет, – не теряю я надежды, – можно сделать игру в 2D-стиле, а не 3D. Это удешевит стоимость разработки.

– Я сказал нет, – холодно повторяет он. – Еще вопросы?

Он даже из учтивости не сказал: «Я понимаю, что ты потратил свое свободное время и хотел меня впечатлить, но мы не будем заниматься этой игрой». Сука.

– Почему?

– Макс, ты сам знаешь, что наша студия специализируется на мобильных играх.

– Давайте сделаем мобильную версию…

– Окей, поясню, – тяжело вздыхает он, – наша сфера – мобильные игры с рекламой и внутренними покупками: «Три-в-ряд», фермы, драки, где улучшенный персонаж стоит денег.

– Мы могли бы без потерь выйти на другой рынок, – не отступаю я, – у нас сейчас стабильная ситуация в области мобилок.

– Послушай меня, – запальчиво начинает Леша, – нет такого понятия, как «стабильность». Мобильные игры – очень конкурентный рынок, мы боремся за пользователей, чтобы они выбирали именно наши продукты. То, о чем говоришь ты, – рискованная затея: студия может просто разориться. Что еще тебе нужно объяснить?

Я хочу возмутиться, что меня обманули: вся эта «бирюзовая» идеология – показуха; но я просто встаю и покидаю кабинет со словами:

– Спасибо, что уделил время.

Я сажусь тестировать новую игру. Еще чуть-чуть, и я перестану различать эти бестолковые однотипные тайм-киллеры и свихнусь. Вскоре выходит Леша и как ни в чем не бывало шутит с коллегами, словно у нас с ним не было никакого разговора.

Как в таком зрелом возрасте можно проявлять такое отсутствие эмоционального интеллекта? Хотя, насколько мне известно, в других компаниях, с суровым капиталистическим строем и постиндустриальной нездоровой конкуренцией, условия еще жестче: сотрудники перерабатывают и высмеивают неудачи друг друга.

Я иду на кухню за водой и на стене вижу распечатанное шаржевое изображение грустного парня, над головой которого – облачко с мыслью: «Блин, я так хотел в “семью”!», а снизу подпись – «Прощай, Макс!». Что за хрень?! Кто это устроил? Я так старался проявить себя во благо компании, а в ответ меня открыто унизили! Как они посмели, уроды?

Я срываю листок и направляюсь к Леше, который стоит в центре рабочего опенспейса, рассказывая каламбур Диме.

– Какого черта?! – воплю я. – Вы решили от меня избавиться, как только я проявил инициативу стать кем-то бóльшим в вашей команде, чем убогим тестировщиком? Это ты сделал, да?

– Э-э-э, – протягивает Леша, – ты не так все понял.

– А как это, твою мать, понимать? – Я не выдерживаю и кидаю стеклянную бутылку «Ессентуки» в стену, чем привлекаю внимание всех коллег. – Вам нравится надо мной издеваться? Вы видите, как я пытаюсь быть полезным и что способен на большее, нежели проходить одни и те же уровни по сто раз! Зачем вы врали, что я буду креативным тестировщиком? Что буду работать со всеми отделами и помогать улучшать ваши гребанные игры?

– Ты и так помогаешь, – говорит Леша, – мы добавили слово «креативный», чтобы сделать вакансию привлекательней. Мы долго не могли найти подходящего кандидата.

– Замечательно! – вспыхиваю я. – Врете в описании должностей и врете, что у вас «бирюзовая» компания! «Коричневая», как говно, а не бирюзовая! В жопу эту вашу «cимью». Позвали творческого человека делать монотонную работу, чтобы сморить его скукой? Окончательно довели меня, суки?! Меня достало чувствовать себя подкидышем, которого подобрали из жалости.

В зале повисает тишина. Я на взводе, и мне плевать, что меня уволят. Я высказал всё наболевшее.