Впрочем, сколько было случаев, когда мы чатимся с загадочным Дмитрием, директором независимой кинокомпании, и уже грезим о светлом будущем с ним, а в итоге он оказывается Толиком, который моет туалеты в стриптиз-клубе и вместо руки и сердца предлагает тебе свои неприличные фотографии.

От мыслей об очередных свиданиях становится дурно. Снова накрывают воспоминания о парнях, что давали пустые обещания, а после придумывали глупые отговорки, чтобы со мной не видеться, а затем и вовсе не выходили на связь. Опять через это проходить? Влад говорит, что мне нужно снизить приоритет романтического вопроса и заняться другими сферами жизни, но я не согласна: мне нужен парень прямо сейчас!

Раньше я переживала, когда люди меня безмолвно «сливали»: кто-то бесконечно переносил свидания, кто-то игнорировал сообщения, а кто-то и вовсе не приезжал на назначенные встречи. Я удивлялась, почему нельзя просто сказать «нет» и красиво попрощаться, пожелав друг другу счастья. Разве это сложно? Но большинство мыслит иначе.

С Глебом всё было иначе. Он всегда проявлял инициативу: писал первым, узнавал о моих делах, справлялся о самочувствии. Помню, как я плакала от облегчения, что наконец нашла человека, которому могу написать в любое время и наверняка знать, что он ответит. Как мы это потеряли?

Выйдя на своей станции, я отправляюсь на работу привычным маршрутом: прохожу сквозь арку на Греческой улице, заскакиваю в небольшую пекарню с «оригинальным» названием «Пееекарня», словно отсылая к известному восклицанию «А-а-а-а-автомобиль!» из «Поля Чудес», и покупаю печенье для ненавистных коллег в отчаянных попытках создать теплую дружескую обстановку в команде; поднимаюсь по ступенькам на Мостовскую и дохожу до здания номер 76.

Около моего бизнес-центра кружится какой-то придурок со стаканчиком кофе в руках. Он даже не заметил, как облил меня горячим напитком.

– Твою мать! – кричу я. – С ума сошел? Наркоман хренов!

Парню плевать, он будто под кайфом. С досадой смотрю на испачканную рубашку. Мне хочется ударить негодяя, но я продолжаю путь: захожу в здание и вяло приветствую охранника, которого до сих пор не знаю по имени; вызываю лифт и, поднявшись на девятый этаж, первым делом иду в уборную – хорошо у нас не общая зона с умывальниками и кабинками, а отдельные комнатки с раковиной и зеркалом в каждой. Снимаю белую рубашку, нервно застирываю коричневое пятно. У меня и без того нестабильное эмоциональное состояние, а эта случайная неприятность и вовсе выбила меня из колеи. Сажусь на опущенную крышку унитаза и, закрыв лицо руками, начинаю плакать: у меня дерьмовая во всех смыслах работа, неудавшаяся личная жизнь, пониженная самооценка – этот наркоман на улице даже не взглянул на меня, когда я на него выругалась. Я словно тень, а все мое существование лишено смысла.

Я всегда мечтала освещать острые социальные вопросы, которые помогут людям смотреть на мир шире. Я знаю, каково это, когда тебя игнорируют все, и ты чувствуешь себя никому не нужной и что на тебе можно отыграться. Беспечные массы не задумываются о проблемах инвалидов, трансгендеров, выходцев из детдома и бездомных – я пошла в журналистику, чтобы писать именно об этом. Я грезила попасть в Superzine – одно из немногих независимых изданий с упором на острые социальные темы и свободу слова – но меня туда не приняли из-за малого опыта и слабого стиля письма.

В итоге я попала в издание Kashka, которое специализировалось на статьях об утренней рутине: рецептах завтраков, упражнениях для зарядки, способах медитации, планировании дня и прочее. Я хотела писать о трансгуманизме, психологических травмах и коррупционных скандалах, но считала, что Kashka – вполне неплохая стартовая точка… пока его не переименовали в KKashka Dzin.

Когда глава издания Березуцкий Андрей Викторович передал должность руководителя сыну Коле, чтобы тот развивал Kashka в соответствии с современными трендами, сразу начались проблемы. У нас была своя целевая аудитория, и мы неплохо зарабатывали на рекламе и спецпроектах, но Коля хотел, чтобы мы стали известны на всю Россию. Он добавил букву «K» к названию и сменил направление. Теперь я пишу «мусор» для женщин 30-35 лет, который они читают в очереди в «Перекрестке» или в метро: идиотские кликбейтные статьи о том, как похудеть с помощью фиточая, и абсурдные выдуманные истории, например, как та, где женщина находит в тумбочке мужа двадцатилетний бургер из McDonald’s, который она не доела на первом свидании.

В двух словах, издание превратилось в полное говно, хотя удивляться нечему: как назовешь корабль, так он и поплывет. Я просила Колю оставить «Кашку», которая привлекает аудиторию, ищущую утренние новости и рецепты завтраков, но этот полудурок лишь добавил к Kkashka слово Dzin, которое напоминало бы звонок будильника и отсылало к прошлому направлению компании. Мои попытки донести до Андрея Викторовича, что его сын тянет издание на дно, были безрезультатны.

Спустя месяц работы в этом «г» я пыталась найти новое место, но без толку: из-за отрицательного имиджа издания в глазах других социальных медиа, мне постоянно отказывали. Я совершила карьерное самоубийство: теперь я никчемная журналистка и мое будущее – брать копеечные заказы на биржах для копирайтеров, пока мой труд не автоматизирует искусственный интеллект.

– Какая ты никчемная, Лиза! – срываюсь я и впадаю я в откровенное самоуничижение. – Работаешь в паршивой компании, пишешь отвратительные статьи, которые не приносят никакой пользы, как и все твое существование.

Ты унижалась перед бесчувственным ублюдком, прощала подлые издевательства над собой и верила до последнего, что он исправится. Думала, раз Глеб побывал в коме, ему простительны все злодеяния.

Теперь ты потеряла дружбу Влада, и больше не можешь поведать ему свои душевные терзания. Однажды вы пересечетесь возле дома, ты с надеждой ему улыбнешься и начнешь запальчиво извиняться за свое поведение, а он лишь взглянет на тебя равнодушно и уйдет. Может, от чувства стыда ты даже переедешь на другой конец Москвы. Ты ведь такое можешь? Да, Лиза? Плачь, плачь, глупышка.

Помнишь, как ты после одного свидания прочла «В метре друг друга», любимую книгу симпатичного парня, желая впечатлить его? Ты верила, что тот чувак – тот самый, с которым ты проведешь жизнь, а он просто тебя проигнорировал. Тупая Лиза подумала, раз она проявит себя, то Вселенная ей скажет: «За твои устремления я дам тебе то, чего ты так хочешь». Впрочем, это лучше, чем ехать в Некрасовку, чтобы узнать, что человек, пригласивший тебя на ужин, отменит встречу в последний момент и забанит, а тебе придется в грусти и недоумении ехать обратно домой.

Так несправедливо! Ведь ты хороший человек: приедешь к кому угодно в два ночи, чтобы помочь; без вопросов одолжишь Владу пару тысяч рублей; поможешь старушке перейти дорогу и даже покупаешь печенье ненавистным коллегам! А может, ты это делаешь из тщеславия, чтобы потом похвалиться: «Смотрите, какая я хорошая!»?

– Я хотела лишь искренности и счастья! Я хотела чего-то настоящего! – кричу я и вытираю слезы туалетной бумагой.

Лиза, начни уже ценить то, что имеешь. Например, у тебя собственное жилье, о котором мечтают миллионы москвичей. Хотя оно тебе досталось даром, ты не заработала на него собственным трудом, халявщица! Впрочем, хоть с чем-то тебе повезло.

– Спасибо, что у меня есть руки. Спасибо, что у меня есть ноги, – проговариваю я, успокаивая себя. – Спасибо, что я могу видеть. Спасибо, что я могу ходить. Спасибо, что у меня есть работа.

Одинокая, никудышная халявщица! Жалкая прилипала, от которой все пытаются отделаться! Тебя ни во что не ставят в офисе, тебя не замечают прохожие. Ты не нужна Глебу, ты не нужна Владу! Ты не нужна никому!

– Заткнись! Заткнись! – кричу я на собственный внутренний голос, с которым нахожусь в бесконечном конфликте.

На часах 9:31 – скоро должен прийти Стас, наш программист. Оглядываю свое одеяние и вижу, что пятно на рубашке почти высохло.