Яр замирает, обняв колени. Голову вдруг решительно вскидывает:

— Расскажи мне. — И уточняет, встретившись с непонимающим взглядом: — Что будет, если я это сделаю. Только честно.

— Честно, — Саша усмехается. — Вот тебе честно: я пройду по земле огнём. Люди заперли меня здесь… люди сгорят. Или тебе жаль их?

Яр молчит. Потом говорит тихо:

— Я их ненавидел. Ненавижу. И я… правда хотел тогда, чтобы всё горело. Когда смотрел на тот амбар, я… я хотел этого.

— Знаю, — Саша кивает серьёзно.

— Что будет со мной? — Яр на него смотрит внимательно. — Честно.

— Честно. Клянусь, — кивает Саша. — Ты не пострадаешь. И… если есть кто-то, чья жизнь тебе небезразлична, — он не пострадает тоже. Назови только.

Яр головой мотает:

— Я их всех ненавижу.

Саша хмыкает.

Яр вскакивает решительно и подбирает с пола кинжал. Руку полосует даже слишком сильно — Саша невольно морщится — и мажет ладонью по линии пентаграммы, оставляя кровавый след.

Небо за окнами разгорается алым. У Саши губы расползаются в жуткой улыбке, когда он переступает защитные знаки.

— Пусть горит, — шепчет Яр.

— Я за тобой приду, — обещает Саша, расправляя плечи. — Тебе лучше пока остаться здесь, маленький. Я вернусь.

Яр кивает. Саша вдыхает полной грудью.

И рассыпается стаей чёрных птиц, вылетая в разбитые окна и открывшиеся, как от порыва ветра, двери.

Розы и плющ на стенах вянут стремительно, чернеют, будто облитые ядом.

Яр улыбается. Повторяет тихо:

— Пусть горит.

Земля вздрагивает под ногами. Яр устраивается на полу, глядя на алое небо в окне.

Яру хорошо до дрожи и смеяться хочется.

И почему-то совсем не страшно.

Он не знает, сколько сидит вот так, улыбаясь далёким раскатам грома. Небо не меняется, по солнцу время отследить не выходит — оно так и не появляется из-за горящих кровавым облаков. И есть ли оно там всё ещё или тоже сгорело? Яр вовсе не уверен.

Яр задремать успевает, кутаясь в оставленный Сашей плащ, и проснуться снова. Яр, кажется, в жизни не чувствовал себя так хорошо.

Земля дрожит всё сильнее. Яр на ноги поднимается, кожей чувствуя опасность.

Длинная трещина прорезает пол церкви, расползаясь пропастью под ногами. Яр отпрыгнуть не успевает; шатается, равновесие не удержав, и…

…его запястье сжимает горячая рука. Знакомые глаза насмешливо-опасно сверкают из-под растрёпанной чёлки.

— Я обещал, — веско говорит Саша. — Ты не пострадаешь. — И усмехается жутко: — Хочешь взглянуть, что там? Лучшее зрелище в мире, обещаю!

У него взгляд горит безумным пугающим весельем. Яр улыбается почти так же безумно.

И, рывком подавшись вперёд, к его рту своим прижимается.

Саша слизывает капельку крови с его губы.

И смеётся.

========== Идеи ==========

Саше в голову в принципе приходят иногда рандомнейшие идеи — начиная от поиска конкретного тома манги по всему интернету в три часа ночи и заканчивая спонтанным приседательным челленджем на месяц, который он с мазохистским упорством доводит до конца, несмотря на чудовищную загруженность на работе.

Той осенью его переклинивает в сторону бега по утрам, отжирающего час такого нужного сна. Саша жалеет об этом решении на первый же день, но слишком упрям, чтобы сдаться так быстро. Обещает себе хоть месяц отбегать — а там, может, получится втянуться, как обещают всякие любители ранних подъёмов и шуршания опавшими листьями в ближайшем парке.

Через неделю он этот парк уже ненавидит лютой ненавистью, а шорох листьев под ногами звучит вовсе издёвкой.

Тот факт, что через две недели где-то в том же парке Саша теряет один из любимых браслетов, даже не раздражает — кажется настолько закономерным исходом, что Саша только вздыхает. Потеря, ко всему прочему, обнаруживается уже дома, когда пора бежать на работу. Он даже подозревает, где именно уронил — по закону подлости, в самой глубине проклятого парка; он там споткнулся и растянулся на земле, шарахнувшись от внезапно подхваченной ветром красной тряпки.

Тряпка — платок? — пролетела мимо его лица и повисла на ветке поникшим флагом. Саша присматриваться не стал — поднялся и поспешил дальше, отчего-то задрожав.

Надо вернуться вечером. Вдруг получится отыскать? Кожаного браслета, на самом деле, жаль.

Вечерние сумерки, казалось бы, не так сильно отличаются от утренних по уровню освещения, но Саше всё-таки не по себе. Мозг любезно подкидывает картинки из новостей и затаившихся в тенях маньяков.

Красная тряпка продолжает висеть, где висела, чуть покачиваясь от ветра. Браслет лежит почему-то вообще не там, где Саша падал, а по другую сторону от дорожки, ровно под тряпкой.

Пнул, что ли, кто-то. Спасибо хоть, не забрали.

Подобрав браслет и выпрямляясь, Саша понимает, что это не платок, а широкий тонкий шарф. И что бурые пятна на нём — вовсе не грязь.

Всё тело сковывает ужас, продрав по коже морозом. Саша десяток бесконечных секунд не может пошевелиться, не может даже вдохнуть; потом разворачивается, чудом не упав, и бежит. Не по дорожке — напрямик через парк, спотыкаясь о корни деревьев и скользя по влажным листьям; паника гонит вперёд, домой, кратчайшим путём домой, к безопасности и свету. Иррациональный страх застилает глаза невольно выступающими слезами.

На свой четвёртый этаж он взлетает на одном дыхании и долго пытается отпереть дверь дрожащими руками. Что-то мешает. Саша запоздало понимает, что пытается нажать на ручку ладонью, в которой зажат чёртов браслет.

Тоже… испачканный. Сейчас даже сомнений нет, что кровью.

Блять. Блятьблятьблятьблять.

Надо позвонить в полицию. Сейчас он зайдёт в квартиру, запрёт дверь и позвонит в…

Он в голос орёт, увидев в зеркало в прихожей, что кто-то тёмный стоит за его спиной, и захлопывает дверь с такой силой, что она грохает, кажется, на весь подъезд. К дверному глазку приникает.

Никого.

Показалось. Показалось. Показалось…

Он оглядывается, невольно мазнув взглядом по зеркалу, и орёт снова: рядом с ним, рука к руке, стоит худой невысокий парень. С тёмными спутанными волосами, падающими на лицо; в том-блять-самом красном шарфе, с кровавым пятном на груди и…

С запястьем в сашином браслете. Саша, фактически, держит его за руку.

Саша роняет браслет, и парень наклоняется тоже, будто к нему прикован.

Саша, честно, не помнит, как выкидывает вещицу в окно — обнаруживает себя на полу кухни уже после, захлопнувшим раму и скорчившимся под подоконником. От ужаса скулит, стискивая руками голову. Сердце, кажется, готово разорваться.

Кто-то вежливо стучит в окно.

Четвёртого этажа.

— Блять, да чего тебе надо!.. — Саша телепортируется к противоположной стене, больно вжавшись спиной в крючок для полотенца.

Ветер. Это просто был ветер, правда?..

Саша, задыхаясь, по стеночке сползает на пол.

— Галлюцинации, — шепчет. — У меня галлюцинации, я схожу с ума, но это ничего, это пустое, у меня просто галлюцинации, галлюцинации, бред…

— Впусти, а? — грустно просят из-за окна.

Саша видит знакомый уже силуэт за стеклом.

И орёт, срывая голос.

— Пожалуйста, — вздыхают ещё печальнее, дождавшись, когда он охрипнет и замолкнет. — Ты моя единственная надежда, я… я выжить хочу…

Саша, дрожа, закрывает голову руками.

— Вызови хотя бы полицию, ты же хотел, — тонкие пальцы снова рассеянно стучат по стеклу. — Я там… лежу. Недалеко. Я жив… пока что. Было бы здорово, ну, остаться таковым.

Саша мотает головой. Силуэт за окном печально опускает голову.

— Тогда прости, — шепчет.

Порыв ветра распахивает окно. Саша чувствует, как сознание меркнет — от ужаса, от наступающей смерти?..

Саша уверен, что умер.

Саша в этом убеждается, увидев со стороны своё тело, сжавшееся на полу в комок. И глаза поднимает, встретившись взглядом с тем самым парнем, которого увидел в зеркале.

Тот грустно качает головой.

— Прости, правда, — повторяет. — Я верну. Ты… далеко не отходи.