— Ты о т д ы х а е ш ь, — свистяще выдыхают на ухо и стискивают его ещё крепче. — Офигеть, Кaзьмин, ты реально приехал… отдыхать… на мой концерт… Новый год реально время чудес.
— Ничего-то от тебя не скроешь, Бaярyнас, — фырчит Саша, не разжимая рук. — Я пожалею об этом, да?
Его легонько бьют по спине и стискивают снова перед тем, как отпустить; сжимают плечи, заглядывая в глаза. Командуют торжественно:
— Отдыхай!
Саша смеётся, хлопая его по руке.
Мама вздыхает как-то очень понимающе.
***
Саша обнимает его при всех — (почти) по-дружески сжав рёбра под радостный задушенный писк на ухо, немного-слишком-долго, немного-слишком-сильно, закрыв руками от всего зала.
Спрятав.
Ярик, восторженный, бьёт его по спине ладонью; Ярик весь в струнку вытягивается, чтобы быть одного с Сашей роста, прижимается крепко-крепко, и Саша его, немного-слишком-худого под смешным свитером, отпускает только после осознания, что тот, босой, стоит на холодном полу. Ушёл ради внезапного дуэта с тёплого ковра сюда; взбалмошное дитё, готовое взлететь от эмоций и Сашу утащить с собой; недавний больной и слишком Ярик, чтобы соизволить надеть ботинки.
Саше хочется смеяться, немножко — его стукнуть, очень — его поцеловать, невыносимо сильно — на руки подхватить и утащить подальше. Радостное возбуждение пузырится в крови шампанским.
— Отдыхай! — орёт Ярик, забирая микрофон, и глаза у него сияют так, что свет софитов кажется излишним.
Саша до чёртиков его любит.
Саша остаток концерта иногда забывает моргать.
***
Саша обнимает его в гримёрке, наедине, сбежав от всех, и на руки всё-таки поднимает — уставшего, придавленного своим «хорошим и нестеклянным» сетлистом и начинающего дрожать не то от холода, не то от эмоций. Саша на диванчик опускается вместе с ним, бережно гладит худую спину под свитером, закрывает от мира руками — Ярик теплом дышит в шею и слабо обнимает его за пояс, устроившись на сашиных коленях.
— «Стекла не будет», — ворчливо передразнивает Саша. — «Праздничное настроение»! «Новый год»!
Ярик ворчит что-то неразборчиво-возмущённое. Саша прижимает его к себе покрепче. Поддразнивает, не удержавшись, нарочито дурацким голосом:
— От улыбки хмурый день светлей…
Ярик пихает его в бок. Саша примирительно целует его куда-то в волосы.
— Когда-нибудь настанет день, когда ты перестанешь стеклить и уберёшь одиночество из репертуара, — вздыхает. И бормочет ласково почти: — Вояджер-один… не люблю вот это вот всё.
«Не выдерживаю», «не могу помочь», «хочу помочь».
— Я был уверен, что тебя не будет, — как-то очень просто отвечает Ярик. — А тут ты… лучший мой подарочек…
Саша прижимает его крепче.
Надо бы идти, он зашёл просто «отдать микрофон», его ждут, но…
— Тебе понравилось хоть? — Ярик несильно бьёт его подбородком в плечо. — Не пожалел?
— Не пожалел, — хмыкает Саша. — Спасибо… что позвал.
— Спасибо, что пришёл, — эхом отзывается Ярик. — И за дуэт. И, ну… вообще. Понимаешь?
Саша понимает. Саша видел, как Ярик невольно искал его глазами — когда не понимал что-то, или когда пел слишком тяжёлое, или когда безнадёжно путался в тексте — так привычно и знакомо; так привычно и знакомо успокаивался, находя. Саше в такие моменты хочется клясться всегда быть рядом, на все концерты ходить, спектакли, на всё; Саша сдерживается только потому, что не даёт невыполнимых обещаний.
Саша просто… сел так, чтобы со сцены можно было найти его глазами.
Это, по крайней мере, выполнимо.
Саша просто старается быть рядом, когда может. Саша рад быть рядом сейчас.
Восторженная окрыляющая радость сменяется мирным покоем и уютным теплом в груди — уютным теплом родного человека под руками. Саша ласково ворошит растрепавшиеся волосы.
— Ты молодец, правда. Отдыхай.
Ярик тихонько урчит, потеревшись ухом о его плечо.
========== За тебя ==========
Саша в машину садится — ещё взъерошенный после «Шахмат», вечно в последнее время уставший, со ставшими привычными кругами под глазами — и такой родной, что Яра почти отпускают сомнения и тревога.
Почти.
— Давай, — выдыхает Саша сходу, — что там у тебя опять. Я боялся твоих безумных идей весь день и чуть не забыл слова, имей в виду. Выкладывай.
— Ну-у-у, — тянет Яр обиженно, — а обняться хотя бы?.. А где моё «С Рождеством»? Профессиональный праздник, вообще-то…
Саша замирает озадаченно — а потом, будто опомнившись, напряжённую маску скидывает, расслабляет плечи, улыбается спокойнее и тянется обнять. Яр прижимает его неловко к себе, чувствуя, как Саша притирается виском к виску и жмурится по-кошачьи довольно; Саша ощущается наконец-то как С-а-ш-а, и от этого на душе теплеет. Тот улыбается до ямочек на щеках, отстраняясь:
— Прости. И с Рождеством. И я рад тебя видеть, просто…
— Трaмпер? — хмыкает Яр понимающе.
Саша кивает, наморщив нос.
— Прицепился, сволочь. Я же с поклонов сразу…
— Спасибо, — улыбается Яр. — Что пришёл. Так вот, у меня тут абсолютно сумасшедшая авантюра…
— Я уже боюсь.
— …и если ты откажешься, я не обижусь. Серьёзно, просто скажи «это слишком», я уговаривать не буду.
— Теперь ещё страшнее, — Саша трогательно выламывает брови и демонстративно-испуганно отодвигается подальше, вжимаясь в дверцу машины. — Если это твоё что-то может напугать человека, певшего «Нежную скрипку»…
Яр на него фыркает, шелестя распечаткой. Саша делает огромные глаза:
— Ты это ещё и на бумаге принёс. Всё слишком серьёзно, спасити, можно выйти, меня злой дядя сейчас похитит и увезёт…
— Я бы рад, но у тебя потом Прaйм-тайм, — отмахивается Яр, — даже не украдёшь тебя, кошмар, никакой романтики в мире не осталось… смотри, вот. И не бей, пожалуйста. Это перевод, там немного по-другому в оригинале, но… вот.
Саша с опаской берёт лист; читает — и глаза округляет всё сильнее, теперь уже искренне совершенно, с первой же строчки. Яр наблюдает, нервно сцепив на коленях руки.
Откажется. Точно откажется.
— Уверен? — осторожно спрашивает Саша, проглядев текст.
— Слишком, да? — вздыхает Яр.
— Не слишком, — качает головой Саша, — просто… для тебя самого не будет?.. «Слишком»?
Яр пожимает плечами.
Яру страшно — страшно предлагать, страшно формулировать это вслух.
— Я хотел бы, чтобы… ну. Чтобы у нас не только были всякие «один на один» и друг против друга, но и… такое. Честное. Понимаешь?
— Друг за друга.
— Ага. Один раз. Можно? Новый год же. Добрый праздник. Давай? Если тебе, ну. Нормально. Нормально?
— Нормально, — Саша успокаивающе трогает его за плечо. — Попробуем?
Яр кивает, торопливо ища музыку, будто в этом пытаясь спрятаться. Оригинал слушают сосредоточенно, Саша губами шевелит, глядя на текст и подстраиваясь — Яр наблюдает за ним, нервно танцуя пальцами в воздухе.
Запускает минус. Начинает неуверенно про дом и ключ.
И на всхлип срывается позорно уже на «несомненно, у всего есть своя цена» — рукой машет, мол, продолжай, не обращай внимания; Саша дуэтную часть допевает почти сам, искоса на него глядя. Яр честно пытается подхватить, вроде даже справляется, но…
У Яра голос срывается совсем безнадёжно на «и пусть на счастье нет гарантий». Яр беспомощно закрывает руками лицо под сашино растерянное «знай, что ты не один» и, дотянувшись, вырубает музыку совсем.
— Мне надо на воздух, — бормочет, вслепую ища ручку двери.
Саша тянет его на себя, прижимая его голову к своей груди. Яр даже для вида дёрнуться не пытается — снова прячет лицо в ладонях, утыкаясь в Сашу лбом, и скулит тихонько, чувствуя его руку на затылке.
— Я об этом «слишком», — Саша второй рукой осторожно гладит дрожащие плечи. Яр дышит слишком часто; Саша окно открывает, впуская свежий воздух. Яр за его тихий голос цепляется, как за соломинку. — Ты… уверен? Что нужно?.. Эй. Чш-ш-ш-ш… чш-ш. Ярик. Я здесь. Дыши. Ты же знал и так, что я… за тебя. Знал же? Знал. Я за тебя, я с тобой, я люблю тебя, ну что ты?
