У Саши глаза тёплые-тёплые; Ярик, как на солнышке, греется.

Снова пора бежать.

***

Вечером Ярик его, вообще-то, дождаться хочет, но, устроившись на диване и закрыв на секундочку глаза, уплывает куда-то — неудивительно после раннего подъёма; неудивительно в ставшей родной квартире, где сашино присутствие везде чувствуется и уютно даже на неудобном диване.

Сквозь сон чувствует, как его легонько целуют в висок и осторожно отводят со лба прядь; тянется неосознанно за прикосновением. Тёплая рука ласково взъерошивает волосы. Яр, глаз не открывая, вслепую цепляется за горячие плечи, на себя человека родного тянет, утыкаясь в шею.

Тот тихонько смеётся ему на ухо, садясь рядом — диван под весом прогибается — и прижимая его к себе. Выдыхает щекотно в волосы.

Яр по его плечам ведёт рассеянно ладонями, урчит негромко. Глаза открывать совсем не хочется. От сомкнувшихся на спине надёжных рук, от тепла, от тихого дыхания в макушку ведёт немного и голова кружится.

— Люблю тебя, — бормочет он Саше в шею.

Говорить это до сих пор иногда сложновато, но сейчас выходит на удивление легко. У Саши улыбка в голосе:

— И я тебя. — Он ладонью вдоль хребта ведёт, волну тепла пуская по телу. — Давай на кровать перебирайся и баиньки. С дивана ты утром не встанешь, на нём спать невозможно.

— И тебя нет.

— И это тоже, — улыбается Саша. Потом, будто спохватившись, делает строгий тон: — Опять сервисишь фаном, Баярунас, фу. И на квартирнике тебя одёргивать некому было. Колись сразу, много фансервиса вбросил?

— Ну… сказал, что единственный раз в жизни тебя не выбрал и это было ошибкой, — фыркает Ярик. — Урок мне на всю жизнь.

Саша головой качает нарочито неодобрительно, потом, не выдержав, смеётся и зарывается носом ему в волосы. Ярик жмурится, как довольный кот.

Т е п л о.

— Пошли спать, чудовище, — бормочет Саша, — а то меня сейчас прямо здесь развезёт.

Ярик рассеянно качает головой — двигаться вообще не хочется. Саша, фыркнув, делает вид, что сейчас на руках его к кровати потащит; Ярик моргает возмущённо, выворачиваясь.

Саша снова смеётся. У Саши от глаз морщинки-лучики расходятся; Ярик на них залипает немного и, руки заворожённо протянув, пальцами касается. Саша чуть наклоняет голову, ластясь к его рукам; стонет тихонько, закрывая глаза.

На миг усталым очень выглядит, едва ли не измученным. Ярик гладит его по волосам, поднимается, за собой тянет:

— Пошли спать.

Саша замедленно как-то кивает и встаёт, чуть шатнувшись. Трёт переносицу, улыбается немного растерянно:

— Ага.

Ярик под одеяло забирается сразу, Саша на край кровати садится, что-то в телефоне печатая. Ярик его спину сверлит взглядом.

— Извини, — бормочет Саша, — я сейчас, по работе надо тут…

Ярик, поднявшись и всё ещё в одеяло кутаясь, обнимает его со спины, к плечу щекой прижимаясь — слишком соскучился, чтобы хоть минутку упустить. И потом опять не увидятся сколько, представить страшно…

У Саши спина и плечи каменные будто. Ярик машинально ладонями по ним проводит; потом, осмелев, немного сильнее давит, размять пытаясь застывшие мышцы.

Замирает от неожиданности, когда Саша, хрипло выдохнув, голову откидывает, упираясь затылком в его плечо. Улыбается. Продолжает.

От того, как Саша в его руках чуть ли не плавится, блаженно глаза прикрывая, теплее становится где-то в груди.

От того, что Сашу отпускает напряжение — он даже дышать, кажется, начинает свободнее, — даже гордость какая-то берёт.

От того, как у Саши запрокинута голова и беззащитно открыто горло, откровенно ведёт. Ярик залипает ненадолго на шею и ключицы, на бьющуюся под кожей венку; потом, наклонившись, целует куда-то около кадыка. Саша улыбается рассеянно, голову поворачивает, его подбородка губами касаясь. Фыркает сонно:

— Колючий ты.

Ярик смеётся.

Когда Ярик засыпает в тёплых объятиях, он впервые за долгое время не мёрзнет.

========== Весна ==========

Весна приходит аллергией, усталостью и глухой тоской где-то под рёбрами.

Весной одиночество почему-то ощущается особенно ярко; весной приходить в квартиру, где ждут только тараканы (и те без особой радости), оказывается совсем тоскливо.

Саша пытается дни заполнить людьми, работой и делами, но выходит как-то не очень. Саша пытается стримить, болтовнёй тишину разбивая, но в какой-то момент от желания свернуться клубком и тихонько заскулить перестаёт спасать даже это.

Не то чтобы оно спасало раньше, но тогда получалось хотя бы поддерживать иллюзию; сейчас уже не выходит.

Саша ночами бездумно листает ленту. От антигистаминных противно болит голова и всё время хочется спать, но бессонница не даёт и шанса.

«Опять не спишь», — прилетает в третьем часу.

«Кто бы говорил», — отвечает Саша машинально.

Для Ярика весна приходит взвинченными нервами и подскочившей тревожностью; для Ярика весна — нервный тик и всё та же бессонница, с которой давно уже не справляется Рахманинов.

А ведь когда-то помогало. Саша помнит, как Ярик об этом рассказывал; Саша помнит, как сам засыпал когда-то под музыку из плейстейшн и парадоксально чувствовал себя дома, устраиваясь на неудобной раскладушке в гримёрке театра.

И вот, получите: квартира без соседей, ортопедическая подушка, удобный матрас, маска для сна, умная колонка — включай, что хочется, хоть звуки дождя, хоть подборку колыбельных, — и… абсолютная невозможность заснуть.

И мигающий онлайном человек за семьсот километров отсюда. Четыре часа на «Сапсане». Час самолётом.

Саша тихонько стонет и утыкается лбом в подушку. Телефон негромко пиликает сообщением.

«Чтоб ты знал, я буквально слушаю какой-то твой стрим столетней давности, где ты читаешь субтитры к фильму и несмешно шутишь про бон-акву».

«Зачем?»

«Опять ебануло».

Саша жмурится обречённо и тыкает на кнопку звонка.

— Что там с тобой? — спрашивает, не здороваясь; честно пытается звучать мягко, а не устало.

— Как всегда, — хмыкает Ярик, даже не пытаясь изобразить нормальный голос. — Сердце в ушах, трясёт и тени всякие по углам шевелятся. Лежу думаю о своей никчёмной жизни. Зря ты АСМР не делаешь, между прочим, у тебя голос идеально подходит, очень успокаивает. Пошепчи в микрофон — все донаты твои будут.

— Или ты просто слишком меня любишь, — бормочет Саша.

— Или я просто тебя люблю, — покорно соглашается Ярик, пропуская «слишком».

Саша наяву почти видит, как он нервно качает ногой, вцепившись в одеяло и перебирая по ткани нервными пальцами.

— Ну, я могу пошептать в микрофон тебе лично, — он голос понижает, действительно, до шёпота, пытаясь не засмеяться. — По-моему, отличная идея.

— Саш, — вздыхает Ярик на том конце провода. — Не издевайся хотя бы.

— Я серьёзно, — перестаёт улыбаться Саша. — Хочешь, почитаю на ночь? Это лучше, чем слушать субтитры и шутки про бон-акву.

— Тебе же завтра…

— А тебе — сегодня, — перебивает Саша, забивая в гугле название. — Заснуть бы хоть ненадолго. Яр, ну вот честно мне скажи, ты сколько не спал нормально?

— А сам-то, — ворчит тот. В трубке вдруг шум какой-то и возня, потом виноватый голос: — Прости, телефон уронил. Показалось… так, ерунда.

— Ага, — вздыхает Саша. — Ерунда. Ляг под одеяло и глаза закрой. АСМР не обещаю, но почитать могу, если тебя правда голос успокаивает. — Ярик угукает тихо, шуршит чем-то в трубке. — Я с тобой, ладно? Хоть так.

— Ты в Москве, — возражает Ярик. Звучит как-то очень грустно.

Саша только вздыхает. Щурится на экран, горло прочищает.

— Мистер и миссис Дурсль проживали в доме номер четыре по Тисовой улице…

С того конца провода слышится сдавленный смех.

— Саш, серьёзно? Кого-то потянуло на ностальгию?

— Не перебивай, — хмыкает тот. — Заснуть попробуй.

— Молчу, — фыркает Ярик.

— …и всегда с гордостью заявляли, что они, слава богу, абсолютно нормальные люди…

Где-то на этапе, когда Саша, войдя во вкус, изображает шипение пресловутой змеи из зоопарка, дыхание в трубке выравнивается. Где-то на явлении Хагрида Саша слышит негромкий храп и едва сдерживает невольный смех, сворачивая текст и на всякий случай не отключаясь.