Саша улыбается и, чуть повернувшись, утыкается носом в мягкие волосы.

Господи, наконец-то никто никуда не дёргает и не надо судорожно вспоминать собственное расписание. На сегодня расписание простое: лежать, лежать, лежать, смотреть какую-нибудь лёгкую чушь, а потом лежать ещё немножко. Где-нибудь в промежутке можно заказать пиццу.

И без того план великолепный, а с неким лохматым чудовищем под боком — ещё лучше.

Саша, кажется, счастлив.

Лохматое чудовище сквозь сон закидывает на него руку, пытаясь не то Сашу подгрести поближе, не то самому плотнее прижаться. Саша приоткрывает один глаз и поправляет на чудовище одеяло. Не удержавшись, в волосы на затылке зарывается привычно, легонько царапнув кожу подушечками пальцев.

Ярик, издав невнятный мурлычущий звук, слегка голову откидывает, к его руке ластится совсем по-кошачьи. Саша чуть шире улыбается — треснувшая в очередной раз нижняя губа отзывается лёгкой болью — и осторожно, чтобы не разбудить, прижимает его к себе. Ярик утыкается в него доверчиво, слегка лбом о плечо потёршись, цепляется сквозь сон за край домашней футболки и выдыхает что-то подозрительно похожее на ласковое «Саш…». Саша, беззвучно хмыкнув, куда-то в волосы его целует.

Саша не уверен, задрёмывает ли он снова или просто залипает на ощущении родного тепла под боком и запахе щекочущих лицо привычных растрёпанных прядей. Голова восхитительно пустая и лёгкая.

— Белый кролик, — абсолютно проснувшимся и серьёзным голосом заявляет вдруг Ярик. — Надо за ним идти.

Сашу начинает невольный смех разбирать.

— Не-а, — фыркает он, пытаясь тоже звучать серьёзно, — не надо. Ты уже давно пришёл.

— Не надо, — так же серьёзно соглашается Ярик. — Пришёл.

Саша всё-таки смеётся негромко и невесомо целует его в макушку. Ярик что-то мычит совершенно неразборчиво и сонно, просыпаясь; головой дёргает, пытаясь перевернуться. Тут же смешно морщится, по-кошачьи жмурясь от солнца. Саша ему глаза осторожно рукой накрывает. Чувствует, как веки под ладонью трепещут и лицо снова расслабляется.

Ярик улыбается абсолютно мирно и как-то счастливо; сашиных пальцев касается, еле ощутимо гладит костяшки и тыльную сторону ладони. Накрывает его руку своей. С тихим «Сашечка» тянется вслепую, в шею ткнувшись, целует куда-то под подбородком, ведёт носом вдоль сонной артерии — и снова, чуть шипящими ласковыми выдохами, ровно и спокойно, — «Саша-Саша-Саша-Саша…», будто именем его дыша.

У Саши мысли разбегаются окончательно — такой нежностью вдруг перехлёстывает. Ярик сонный ещё, абсолютно расслабленный и тёплый под двумя одеялами, в которых он себе гнездо устроил, — редкое состояние для человека, который всё время в вечном напряжении, куда-то бежит и жить торопится, нервничает по поводу и без, дёргается без причины и вечно готов вывалить на несчастного слушателя, не успевшего убежать, десяток-другой идей.

И никаких самосожжений на сцене, никакого выламывания души из рёбер — тихое «Саша», обжигающее ключицы, лучше любой музыки сейчас. Саше имя своё никогда так не нравилось.

Ярик моргает, ресницами щекоча ладонь, и ненавязчиво его руку вверх тянет. Саша хмыкает и послушно в его волосы снова зарывается, слегка пряди оттягивая и зачёсывая назад. Ярик урчит довольно и тихо стонет, когда пальцы по чувствительным участкам за ушами проходятся; с «Саши» опять на «Сашечку» сбивается, голову откидывает, под его руки подставляясь — податливый, как всегда, и до ласки жадный, как бездомный котёнок.

Саша ласки сколько угодно дать ему готов — лишь бы блаженное это выражение родного лица почаще видеть.

— Мне полночи снилось, что я тебя ищу, — Ярик спросонок чуть щурится. У него глаза совсем синие сейчас, Саша в них тонет — привычно, казалось бы, и всё равно как в первый раз. — Всё бегаю где-то, бегаю… белый кролик тоже бегает…

— Нашёл? — улыбается Саша.

— Нашёл, — эхом отзывается Ярик.

Прижимается губами к его запястью, прямо к бьющейся венке, замирает ненадолго, будто пульс считая. Касается выступающей косточки. Целует щекотно в ладонь, носом пройдясь вдоль линии жизни; губами ведёт по костяшкам, снова бесконечное «Саша-Саша-Саша-Саша» выдохами гоня.

У Саши, кажется, немножко уши краснеют. У Саши сейчас из всего расплывающегося без очков мира только тонкое лицо и есть — очень близко, достаточно близко, чтобы видеть, не щурясь напряжённо в попытке хоть что-то разглядеть, и далековато, чтобы…

Ярик первым вперёд подаётся и очередное «Саша» ему в улыбающиеся губы выдыхает, бережно проступившую-таки из ранки капельку крови сцеловывая. Отрывается, лбом прижимается ко лбу. Ласково, самыми кончиками пальцев по виску, скуле, щеке, вдоль подбородка ведёт, к губам поднимается, осторожно трещинки на нижней касаясь, снова по щеке гладит, по векам закрытым, дрожащие ресницы задевая. Саша замирает невольно; кому другому глаза вот так трогать никогда не позволил бы, а сейчас приятно даже и щекотно немного — от бережных невесомых прикосновений и просто, в груди, от чего-то светлого, пушистого и очень-очень тёплого в районе сердца. Улыбается уголками рта.

— А я счастлив, — заявляет вдруг Ярик так довольно и гордо, будто это величайшее достижение в мире.

Так оно и есть, наверное. Смысл во всём остальном, если этого, главного, нет? Саша слегка многострадальную губу прикусывает, с весёлой задумчивостью на него прищурившись. Рассеянно татуировку его обводит, слегка царапая — наизусть уже, кажется, выучил, с закрытыми глазами безошибочно расположение линий повторит, ориентируясь только на успокаивающе-безмятежное сейчас биение сердца. Пальцами, как вот теперь, или губами…

Губами, пожалуй, ещё успеется. День длинный, торопиться некуда.

Тепло. Уютно. Спокойно. Никуда не надо бежать. Самый нужный человек, который вечно тоже куда-то бежит, рядом — и ему сейчас никуда от Саши не надо, специально из Петербурга своего приехал…

— Я тоже, — решает Саша, наконец.

Ярик так улыбается, будто это тоже его личное достижение. Саша, хмыкнув, признаёт, что в какой-то степени так оно и есть. Коротко его в нос целует, заставив зажмуриться.

И всё-таки, не устояв, склоняется, верхнего луча звезды губами касаясь и прикусывая слегка. Улыбается на удивлённо-задохнувшееся «Саша!» куда-то в волосы и запутавшиеся в торчащих прядях тонкие пальцы.

День длинный. Саше определённо нравится его начало.

Саша действительно сейчас счастлив.

========== Не забывай ==========

Комментарий к Не забывай

#сашаживи

Ярик его набирает, едва стрим закончив и людям включив Меладзе с едва ли не мстительным мысленным «просили — получите». Вслушивается в долгие гудки, нервно пальцами по столу барабаня.

Ну давай же, только что ведь в чате сидел, не мог уже уйти спать. Пожалуйста, просто возьми трубку.

Ярик мысленно себя уговаривает, что печальную интонацию и грустное выражение лица на нейтрального тона сообщениях просто додумал. Ярик повторяет, что просто накладывает свои ощущения на реальность.

Отзовись, ну пожалуйста.

Как давно Ярик сам на его стримы приходил и вкидывал в чат сообщения с мысленной мольбой «заметь, пожалуйста!» — без особого смыслового наполнения, просто чтобы хоть так оказаться поближе, прикоснуться мысленно, поговорить ни о чём, пусть и вот так, перед кучей людей, когда ты для собеседника — просто буквы на экране среди бесконечного полотна других букв.

Саша замечал обычно. Саша вряд ли сам так сейчас будет делать — Саша же не такой, это не в его духе, он вряд ли, как Ярик когда-то, станет вот так, комментариями ни о чём и внезапными историями из жизни, внимание привлекать просто ради внимания.

Просто другая трактовка в голову сейчас не лезет.

Ярику его внезапное в чате «не могу взять себя в руки» вообще не нравится. И в инсте днём ранее «нужно собрать волю и мысли в кулак, но чего-то не работает» — тоже.

Ярику бы сейчас к нему телепортом, но получается пока только вот так.

Да возьми же ты трубку!