В нечётком мареве снов-воспоминаний качался сиреневый кристалл, от которого исходили голубые щупальца протуберанцев, хрустальная слеза на длинной реснице. И нежный голос, шепчущий:
— Всё не так плохо, мой маленький Никки…
Точно! Надёжный как скала Серж и лёгкий и остроумный Алекс. Они ушли спасать мир… А он так и не узнал — спасли ли… И уже не узнает. Горькое сожаление кольнуло грудь.
— Всё не так плохо, мой маленький Никки…
Николас открыл глаза и резко выпрямился, не обращая внимания на боль, из-за внезапного движения предательски прострелившую спину. Сейчас ему было всё равно. Он так давно не слышал этот голос…
Он поморгал набрякшими веками, пытаясь вглядеться в смутные силуэты, маячившие перед глазами. Запахло цветами, названия которых он не помнил. Откуда-то неожиданно вспорхнула птица, задев своим крылом его морщинистую щёку. Уселась на спинку дивана и принялась чистить свои белоснежные перья, косясь на Николаса кроваво-красным глазом.
Николас не испугался, даже довольно улыбнулся. Голубь. Эта птица — голубь. Это он помнил. И очень любил голубей. Они казались Николасу душами людей. Он даже думал, что сам когда-нибудь станет голубем. Только будет жить не в Нью-Йоркском парке, а в прекрасном саду, в Дивном Крае, где нет болезней, бед и тревог. Где нет старости и людей, слишком озабоченных мелкими житейскими проблемами и не сумевших оценить его гений по заслугам. А есть вечный покой — и она. Она — умная, она — оценит. Поймёт. Утешит.
Николас протянул дрожащие пальцы к птице, улыбнулся. Это за ним, кажется, это за ним. Он дождался! Он так давно ждал. Он так устал…
Николас бессильно прикрыл глаза. Сейчас он немного поспит, час уже поздний. Голубь разбудит его, когда придёт она. Его Королева, его любовь, его боль и радость.
***
На лестнице послышались шаги. Несколько человек негромко протопали по устланному вытертым ковром коридору и остановились за дверью номера, в котором проживал известный сербский учёный, ныне гражданин Соединённых Штатов Америки.
Кто-то подёргал ручку двери снаружи. Затем негромко заскрежетал поворачиваемый в замочной скважине ключ. Дверь с тихим скрипом распахнулась, и в комнату вошли несколько мужчин в серых драповых пальто с поднятыми воротниками. И лица у них были так похожи друг на друга, словно это были однояйцевые близнецы. Или всё дело было в одинаковых фетровых шляпах, надвинутых на самый нос?
Они молча прошли вглубь номера и в задумчивости остановились напротив дивана, на котором лежал старик с впалыми щеками и редкими седыми волосами. Глаза его были плотно закрыты.
Один из ночных визитёров быстро наклонился к самому лицу старика, прислушался, затем стянул с руки кожаную перчатку и коснулся дряблой шеи лежащего. Поднял глаза на своих спутников и покачал головой. Остальные молча переглянулись и быстро рассредоточились по гостиничному номеру. Кто-то полез в шкаф и принялся очень профессионально охлопывать карманы висящих там вещей. Кто-то открывал ящики стола, ворошил бумаги, какие-то бросал обратно, а какие-то, после беглого просмотра, быстро совал себе в саквояж. Один из мужчин вытащил дорожный кофр старика, достал из него потрёпанную папку и предал её своему товарищу с саквояжем.
За их быстрой, но без суеты работой наблюдали две молодые женщины. Они вольготно расположились в креслах возле самого окна и потягивали ароматное какао из изящных фарфоровых чашечек.
Удивительно, но все эти мужчины, кажется, не замечали дам в креслах. Проходили мимо них как мимо пустого места. Один даже споткнулся о вытянутые ноги старшей из женщин. Он удивленно оглянулся, но причины своей неловкости так и не понял. Лишь пожал плечами и вернулся к прерванному занятию.
Как не замечали они и небольшого хрустального шарика, лежащего на груди старика и медленно наполняющегося лёгкой светящейся дымкой, струящейся из полуоткрытого рта покойника.
— Ваше величество им не помешает? — младшая из женщин сделала маленький глоток из тонкой чашки и брезгливо сморщила носик, рассматривая одинаковых мужчин, суетящихся в номере.
Та, которую назвали королевским титулом, качнула головой:
— Нет. Никки очень опередил своё время. Да и надоело мне вмешиваться в человеческие дела. Не достойны эти никчемные людишки моих знаний. Не умеют ценить доставшихся им даров эльфийской Королевы.
Она повернула точёное личико к старику, неподвижно лежащему на диване, и голос её потеплел:
— Никки — мог. Поэтому он достоин покоя. Ему было бы скучно в раю их бога. Поэтому я заберу его себе. Хотя это даже забавно, что он уйдёт со мной в православное Рождество. И символично.
Она замолчала, глядя, как мужчины в фетровых шляпах, закончив с обыском гостиничного номера, потянулись к выходу. Сделав лёгкий взмах рукой, хрустально засмеялась, наблюдая, как последнему выходящему на нос пикирует маленькое птичье пёрышко. Мужчина громко чихнул и непроизвольно вжал голову в плечи, обернувшись посмотреть на тело старика. Потом снял с носа прилипшую белую пушинку и небрежно смял её в пальцах, даже не задумываясь, откуда в номере птичьи перья.
Её величество легко поднялась из кресла и указала своей спутнице на хрустальный шарик, теперь светящийся изнутри ярким светом.
— Ди, будь аккуратна с душой Никки, неси контейнер бережно. Я не хочу, чтобы с мальчиком что-то случилось. И поспеши — нам пора!
Поздний зимний рассвет озарил гостиничный номер слабым светом. Чуть окрасил бледные щёки лежащего на диване мёртвого старика, пробежался по рамкам картин и замер, отражаясь в засиженном мухами трюмо.
Тело Николаса Т. нашли только через два дня, когда нерасторопная горничная пришла поменять ему полотенца и постельное бельё.
========== ЭПИЛОГ (окончательный) ==========
Его не мучили кошмары, не снился Саш, избитый до неузнаваемости, или Эмар с открытыми безжизненными глазами, глядящими в высокое голубое небо. Шурочка не плакала в его снах. И Верт не бежал от погони. Ничего этого не было. Он спал спокойно, ему, кажется, вообще ничего не снилось. Но с каждым днём Алекс ходил всё больше смурной, его не радовали ни тёплые летние дни, ни кристально чистый горный воздух, ни пикники с шашлыком и домашним вином. Только пятилетняя Маришка, дочка Макса, да серый кот Карим могли вызвать на его лице слабую, словно болезненную улыбку. Последние несколько недель Алекс полюбил гулять один. Уходил подальше в лес, лазил по скалистым берегам горной реки, слушал шум ветра в кронах деревьев.
И только Серый знал, что случилось со всегда жизнерадостным Кроликом. Что его гнетёт и мучает дни и ночи напролёт.
Первый раз отсвет тоски в его глазах Серый заметил через три месяца после возвращения домой. Когда схлынули первые радостные эмоции, когда жизнь потихоньку начала возвращаться в свою колею, а они снова легализовались в этом мире, восстановив документы и объяснившись с мистером Смитом. Самое удивительное — проблем с этим не возникло. Их не вызывали в полицию, мистер Смит при общении онлайн не задавал никаких вопросов. Вообще никто не задавал никаких вопросов. Причина такого странного поведения официальных властей и руководства Cunning cyborg выяснилась довольно скоро.
Примерно через полтора месяца после исчезновения Сержа и Алекса Котофф в офис компании явился держатель основного пакета акций, а с ним — люди в строгих чёрных костюмах и с незапоминающимися лицами. Заняли кабинет исполнительного директора, попросив его подождать в приёмной. И целых полчаса мистер Смит просидел в собственной же приёмной, развлекая немного растерянной физиономией секретаршу. Затем его милостиво пригласили для беседы с «большими людьми». О чём там вёлся разговор — никто так и не узнал. Но мистер Смит с этого дня пресекал любые упоминания о «русских хакерах». При этом, однако, Серж и Алекс числились в оплачиваемой долгосрочной командировке. Сотрудники шёпотом передавали друг другу сплетни, без конкретики, но от этого ещё более загадочные и туманные. В конце концов договорились до НАСА и контакта с инопланетянами.
