Он кинул рассеянный взгляд на окно и с удивлением понял, что уже перевалило за полдень. Саш оказался прав, разговор вышел долгим. Они даже не заметили, как проговорили несколько часов.

Саш к концу рассказа немного осип и говорил несколько приглушённо. Несколько раз Хельсон с трудом сдерживал острое желание дать сыну хорошего подзатыльника, встряхнуть, наорать. Мальчишка! Они, блять, мир спасали! А он, Хельсон, как будто в песочнице куличики лепит! Дети, бля, цветы жизни, кактусы которые. А он только расслабился, что Саш, который с детства страдал обострённым чувством справедливости, перестал драться с местной гопотой из-за бесконечных обижаемых и унижаемых объектов. Причём Сашу было всё равно, какого пола, возраста и роду-племени эти самые объекты, требующие его внимания и защиты. Щенята, котята, мелкие пацаны и девчонки, старушки, очкарики со скрипочками — все они попадали в зону персональной ответственности его сына. Правильно говорят: маленькие детки — маленькие бедки. А вот у него выросла… Катастрофа ходячая! Но при этом Хельсон ловил себя на мысли, что где-то глубоко в душе гордится Сашем. Потому что… Ну, потому что сам такой. Был, во всяком случае.

Хельсон быстро глянул на сына, прищурившись от едкого дыма сигареты. Тот сидел, привалившись спиной к стене, и молчал, напряжённо буравя его взглядом. Саш явно ждал каких-то слов от отца. Но каких?

— И что теперь ты думаешь делать? — Хельсон наконец-то смог найти подходящий вопрос. Вроде как нейтральный, но подстёгивающий Саша поделиться планами и в то же время дающий самому Хельсону ещё немного времени для раздумий.

Саш дёрнул плечом:

— Не знаю… Надо парней вытаскивать как-то… Ведь они думают, что и я — предатель…

Эти слова оказались той самой последней каплей, только Саш этого не понял. Поэтому продолжил, зло прищурившись:

— А Эмара, сволочь, убью…

Хельсон сцепил зубы и, собрав остатки воли в кулак, миролюбиво предложил:

— Нельзя тебе сейчас никуда идти. Надо исчезнуть на пару дней. Ну, вот хотя бы в дедов дом. Там сейчас нет никого. Переждёшь немного, пока всё устаканится, а потом и решим, что делать. Или лучше не в дедов. У меня есть на примете одно место…

Хельсон потёр подбородок, мимоходом отметив про себя, что сегодня так и не побрился, и выжидательно посмотрел на Саша. Саш — его сын. Его единственный сын. Он любил его, он боялся за него. И сейчас у него первое и основное желание было — запереть его в подвале, заколотив окна и двери в доме, а для верности ещё пристегнуть глупого мальчишку наручниками к трубе.

Потому что Джон Доу — это тебе не соседский хулиган с перочинным ножичком. Это матёрый и хитрый волчара, о которого сломали зубы и не такие наивные щенки, как Саш и его друзья. Эмар, мразь, подставил их всех, за счёт мальчишек сухим из воды вышел, а молодые горячие головы с обострённым чувством справедливости, типа его сына, теперь в самое пекло полезут. Этих чужих избранных вытаскивать. И Эмара, козла, убивать…

Саш набычился и упрямо помотал головой:

— Я никуда не поеду!

Следовало помолчать, попытаться пробиться, спокойно и методично, но…

— Мальчишка! — от резкого окрика вздрогнули оба. Хельсон сам на мгновение оторопел, словно это не он только что с силой ударил кулаком по столу, так, что подпрыгнула переполненная пепельница, осыпая сизой пылью стол. Но уже через секунду его понесло. Отстранённое лицо сына именно тогда, когда Хельсон хотел помочь, подействовало на него, как красная тряпка на быка.

Хельсон сам не слышал, что орал в удивлённо вытянутое лицо Саша. «Щенок» и «охламон» были самыми безобидными из всех эпитетов, которыми он щедро сыпал в ярости.

Через полминуты он настолько вошёл в раж, что не видел ничего вокруг себя, когда вдруг его остановил спокойный и удивительно заинтересованный голос Саша:

— Пап, ты повторяешься!

Хельсон запнулся и замолчал, поперхнувшись очередным определением. Он несколько раз открыл и закрыл рот, поглядел на блестящие глаза Саша и вдруг усмехнулся:

— Ну, я не филолог. Так что звеняй!

Встав, он налил себе стакан воды прямо из-под крана, помолчал немного и уже спокойно и убеждённо сказал:

— Тебе никуда идти нельзя. Подставишь и себя, и девчонку свою. Втянул же её?

Он быстро и внимательно заглянул Сашу в глаза. Тот вздохнул и опустил голову.

— Значит, угадал, — Хельсон удовлетворённо кивнул. — Поедем в деревню, так будет проще. От тебя будет больше пользы, пока ты на свободе. Я тебя там оставлю, сам разузнаю, что к чему по своим каналам, — он выжидательно помолчал и снова принялся увещевать, стараясь, чтобы аргументы были предельно весомыми: — Твоя фотография наверняка у каждого Видящего и стражника. Тебе на хвост сразу сядут, там отличные мастера. А я — смогу по-тихому узнать. И потом вместе решим, что делать. Напишешь девчонке своей записку, что всё с тобой в порядке. Она тоже тут, может, по своим каналам чего выяснит, потом я её тоже в дом привезу. И уже собрав информацию — будем решать.

Саш помолчал и задумчиво протянул совсем не то, чего ждал от него Хельсон:

— А ты ведь раньше на меня не кричал… Никогда.

Хельсон пожал плечами:

— Дурак был. Только не орать надо было, а пороть. Может, толк бы и был.

Саш вскинул голову, но ни обиды, ни удивления на его физиономии, ставшей вдруг какой-то шкодливой и от этого совсем мальчишечьей, не было.

— Поздно, па… Пороть надо было, пока поперёк скамьи лежал.

Хельсон сделал быстрое, почти неуловимое движение и ловко дал сыну леща, да так, что тот не успел даже замах заметить, не то что уклониться. Удовлетворённо ухмыльнулся — есть ещё порох в пороховницах, ну и ягоды там, где им положено быть, — и проворчал:

— Собирайся давай… Экстремист!

Саш поразмышлял ещё пару минут и неуверенно кивнул.

Через час езды, сначала по городу, потом — по просёлочным дорогам, а последние несколько километров и вовсе по полному бездорожью, они добрались до небольшого, но крепкого домика, спрятавшегося ото всех в старой заброшенной деревне. Вокруг него раскинулся одичалый сад, разросшиеся кусты кое-где уронили старый забор, но подход к самому дому неплохо просматривался. Подойти вплотную незамеченным — задача на миллион.

— Я тебе завтра хорошего пса привезу. Из бывших служебных. Из питомника. Он тебе и сторож, и товарищ будет, и сам на природе побегает, — Хельсон сбросил к столу рюкзак с провизией и оглянулся на топчущегося возле порога сына. — Чего встал? Проходи, устраивайся…

В следующую секунду во дворе раздался негромкий хлопок, сопровождаемый вспышкой голубоватого света.

Отец и сын тревожно переглянулись…

========== Часть 33 ==========

— Нужно сделать так, чтобы Советника не было, вообще… — Эмар задумчиво смотрел, как огонь аккуратно тронул свежеподброшенные в костёр ветки, затем лизнул смелее, а потом и с аппетитом набросился, похрустывая сухим деревом и весело отплёвываясь искрами. — Устранить надо Советника.

Серый не удивился, он сам что-то подобное думал, только уточнил:

— Физически?

Эмар повернул к нему голову; в глазах плескалось золото костра, смешанное с темнотой ночи.

— Тебя это, я вижу, не пугает.

Серый спокойно выдержал взгляд эльфа.

— Сам сказал — я воевал. И вообще, нет тела — нет дела. Не стоит забывать делать контрольный выстрел в голову.

Эмар согласно кивнул. Подумал и добавил:

— Хорошо, что вы тут. Вместе это сделать будет проще.

Алекс, удивлённо переводящий взгляд с одного Хранителя Ключа на другого, протянул:

— Надеюсь, вы шутите…

Серый и Эмар одновременно повернулись к нему, потом встретились взглядами друг с другом и так же одновременно вздохнули.

На несколько долгих секунд возле костра повисло тягостное молчание.

— А что думаешь ты? — Эмар посмотрел в упор на Кема, потом перевёл тяжёлый взгляд на Алекса. — Должны высказаться все. Или ты так не считаешь?

Алекс глаз не отвёл.

— Да, должны высказаться все, — и, продолжая смотреть на эльфа, спросил: — Кем, что скажешь?