— Уверен?

Сизый и голубой взгляды пересеклись. Сергей нахмурился и мрачно кивнул, на что Марго только резковато выдохнула и пошла на отступление.

— Ворон и ворон. Их вообще фиг отличишь: грач, галка, ворон, вороны!.. — проворчала она.

— Я могу объяснить, — тут же с язвинкой откликнулся Разумовский.

— Да ну тебя, — беззлобно кинула Марго, ускорилась и вырвалась вперёд, буквально сбегая от предположительной лекции на предмет различия городских птиц, где все, обозначенные девчонкой, порой превращались в единое чёрно-серое пятно.

Сергей не отстал — он нагнал подругу, и несколько метров они продолжали идти в тишине. Марго принципиально не смотрела на него, опасаясь начала отложенной лекции. Собственно, правильно и делала. Сергей только и дожидался повода, да вот по пути почти до самого батора повода не предвиделось: только воробьи и голуби, редко — синицы — и попадались. Не на ком оказалось примеры приводить.

Марго рядом завозилась, расстегнула курточку и изнутри достала «кирпич» — блок белого хлеба, не завёрнутого даже в целлофановый пакет (или кулёк?). Сергей чуть помедлил, наблюдая, как Марго отцепила от корочки приставшие ворсинки от одежды, следом вгрызлась в уголок зубами.

Отчего-то вид подобного не столько вызвал голодные позывы, сколько вернул Разумовского к теме, какую они не раз поднимали за предшествующий месяц — к воровству.

— Может, стоит закругляться, как думаешь? — осторожно предположил Сергей. Марго, жуя откусанное, посмотрела на него и, когда смысл фразы дошёл до неё, уже не нахмурилась, а просто пожала плечами.

Прежде, чем ответить, Марго откусила ещё кусок, прожевала его, а Сергей за это время и вовсе подумал, что девчонка избрала теперь тактику игнорирования. Но нет, мазнув большим пальцем по уголку губ, она спокойно проговорила:

— Еда в столовке совсем паршивой стала, да и разве можно наесться половиной ложки, а? Или напиться чаем, который с проточной водой разбавлен до омерзительного состояния?

— Ты воруешь всегда почти сладкое, — напомнил тут же Сергей, указав на то, что аргумент «так себе».

— Иногда лапшу, — вяло парировала Марго. — Быстрая которая. Она сухой прикольная. Вместо чипсов.

— Иногда, — заострил её внимание Сергей, уверенно обходя словесный трёп-ловушку. Марго, поджав нижнюю губу, стушевалась и насупилась — на этот раз она замолчала надолго, и Разумовский понял: обиделась.

Но не говорить он об этом не мог, и, осознав уход за баррикады Марго, решил добить окончательно:

— Это ещё Олег не знает.

Марго остановилась, посмотрела на него, и Сергей стойко выдержал направленный взгляд. Баррикады напротив треснули. Убедился в этом Разумовский, когда девчонка вздохнула, закинула голову чуть назад и, перекатив её, вновь уставилась на него. Меж тем Сергей мысленно сам вёл внутри борьбу — с одной стороны, он понимал, почему Марго так поступала: в последние месяцы еда в столовке походила больше на спрессованный клей ПВА или заготовку папье-маше, чем на питательное нечто, да и обеды в школьной столовой полагались теперь только воспитанникам, какие в началку ходят. Но с другой… Это заработок таких же людей, которые пытаются так же выжить, и пускай Сергей не до конца разбирался в том, как всё было устроено в магазине «Перетлёнок», он полагал, что за украденное списывали с обычных продавцов.

«И чем они, собственно, провинились?..»

— Под удар попадают обычные рабочие, — решил поделиться логической цепочкой Сергей. Марго цыкнула и отвела взгляд в сторону. — Ведь с их же зарплаты снимают за твои кратковременные желания!

Марго уставилась на него исподлобья, а Сергей вдруг подловил себя на том, что звучал почти как школьные учителя или даже хуже — как директриса Л.И.

— Это их же заработок, — продолжал настаивать он.

— Тогда на, — вспылив, Марго пихнула в Сергея кирпич. — Хочешь — верни, Робин Гуд пернатый.

Сергей едва успел его подхватить, как Марго устремилась к батору на всех порах. Осмотрев огрызки на корочке, Разумовский протянул: «Ничего не поняла», оглянулся назад и поспешил нагнать подругу, да, почувствовав завывание в желудке, в котором ничего не было с утра, сам не сдержался — откусил также от корочки и вздохнул. Их разговор о воровстве повторялся постоянно весь прошедший месяц, и каждый раз он заканчивался одинаково. Впрочем, чего нельзя было отнять у Сергея — так это его настойчивости и занудства.

Потому, нагнав подругу уже у ворот, он передал ей кирпич и проговорил:

— Робин Гуд у богатых крал и бедным раздавал, а здесь получается другое: ты же у таких же крадёшь.

— Нестыковочка выходит, Холмс, — язвила Марго, а Сергей хмыкнул — серии про Шерлока Холмса они смотрели на «Пятом» утром по воскресеньям. В них ещё Ливанов по титрам играл. Марго закинула кирпич в рюкзак, вытащила из-под куртки ловким движением ещё украденного, которое разделило участь хлеба, и, закинув рюкзак на спину, продолжила:

— У продавцов и владельцев магазина есть родители, и они имеют заработную плату, так?

Сергей понял, к чему подводила подруга, но всё равно поспешил подтвердить очевидное:

— Так.

— А кто есть у баторцев? — Марго вскинула белёсые брови.

— Администрация детского дома, — важно начал Сергей, тщетно пытаясь увильнуть от очередной очевидной вещи, — хозяйственно-продовольственный блок.

— Мгм. — На вдохе подруга кивнула.

— Есть ещё вспомогательный персонал. — Сергей щёлкнул пальцами и указал одним на Марго, которая снова медленно кивнула с коротким «мгм». Разумовский вздохнул. — Еду нам выдают, а они на неё зарабатывают.

— Да. И благодаря деньгам у них есть выбор.

— Которого ты их лишаешь.

Марго вздохнула, надув губы. Сергей пояснил:

— Чем меньше зарплата, тем меньше возможностей выбора.

— А у нас его вообще нет, выходит, — огрызнулась зло Марго, и Сергей притих, позволив ей высказаться. Чем Снегирёва и воспользовалась:

— Нашу еду закупают, готовят, и она паршивая, Разум. Словно помои. Бим и то лучше ест, благодаря нашим усилиям, а он — собака. — Марго указала незанятой рукой в сторону, словно там сидела упомянутая животинка, за которой дети присматривали. Хмыкнув, Марго сделала глубокий вдох, сложила руки на груди и выдохнула:

— Потому неправильное сравнение выходит, товарищ Робин Холмс. У нас нет никого и нет возможности потому попросить нормального, а у них есть выбор. Хоть с малой зарплатой, но есть!

Сергей нахмурился, внутреннее бунтовало — что-то соглашалось, что-то нет.

— Но твои кражи… — всё-таки пошёл он на поводу у несогласной.

— Я всегда краду настолько, чтобы это было по мелочи. Хлеб дешёвый, лапша дешёвая. От десяти-тридцати рублей!

— Десять на тридцать и будет сорок, а там все сто!

Сергей хотел было продолжить элементарную арифметику, но смолчал, стоило Марго пригрозить ему пальцем.

— Всё, хватит! — теперь она точно разозлилась. Щёки едва покрылись пятнами от гнева. — Кончай мозг мне клевать! Что сделано, то сделано! — Марго подняла руки, но не сказала условной фразы, утверждённой Вместе как два месяца назад, потому Сергей выбирал — или ждать этой фразы, или продолжать «клевать» мозг. — Тем более, — всё-таки не сказала, а просто руки опустила, — я ведь с вами делюсь.

Переглянувшись, Марго ухватилась рукой за лямку, вскинула голову и окончательно поставила точку в разговоре:

— Тем более еда — базовая физиологическая потребность. Чтобы учиться и жить, нужно есть.

Снегирёва фыркнула и зашла за ворота батора, а вот Разумовский осмотрел улицу, пробежался взглядом по около-острым узорам наверху ворот и, глянув ей вслед, точку ставить не пожелал. Потому…

— Вообще, — нагнав её уже на пороге, затянул он, — никогда не поздно вернуть и раскаяться.

— Ра-зу-мов-ски-и-и-ий…

«О, ну всё, край»

—…сейчас я возьму и пошлю тебя на все четыре стороны, хочешь?

— Почему только на четыре? — парировал он с ехидцей на её злобный тон.

— Ну хочешь, на все шесть измерений, а? — сурово выдохнув, пробубнила она, но повторить тон друга не получилось.