— Что теперь?

Вопрос действительно оказался подобен прыжку в ледяную воду. И Сергей, и Олег уставились на девчонку, которая медленно поворачивала голову то к одному, то к другому, причём краем глаза Олег приметил, как чёркать в тетради сосед перестал.

— Васюткин не отстанет, — продолжила она. — А мы… Он нас запомнит.

— Главное, чтобы Гуйковскому не донесли, — тихо, со страхом проговорил Сергей, и Марго метнула к нему голову.

— Не скажут. А если и скажут, станет он с мелочью возиться!

«Снова это имя», — Олег нахмурился и спросил:

— Кто такой Гуйковский? Его и эти упоминали.

Марго, повернув к нему голову, пояснила:

— Гуйковский — это пахан. Воспитанник последнего потока.

— Если последний, так значит только до конца года дожить, а там и выпустят его, — предположил Олег. Марго и Сергей уставились на него, притихнув, после в тишине раздалось протяжное:

— Я и не думала об этом…

— Если дотянем, — угрюмо и новым для всех голосом пробормотал Сергей. Он отставил, наконец, тетрадь и карандаш, придвинулся к концу кровати и обхватил её железное изножье, почти копируя положение рук Марго. — Тем более, он дважды на один год оставался. — Он неопределённо повёл рукой, смотря на Марго. Девчонка снова скрестила на спинке стула руки и, сгорбившись, опустила на неё подбородок.

Помолчали, раздумывая. Олег попытался вспомнить всё, что знал о детском доме и что ему рассказывали ещё на улице. «Мгм», — кое-что и вправду нашлось.

— Его не станут держать после совершеннолетия, — раскинул Олег. — А если дважды в одном был, так значит он совершеннолетний.

— Тогда… Дожить до конца года? — предположил Сергей.

— А там ещё до конца и до совсем конца, — уныло растянула Марго, поднимаясь. Пацаны проследили, как она прошла к свободной кровати, куда все они скинули одежду, и, взяв фонарь-меч, повернулась к ним. — Он всего лишь назначит следующего.

— И значит, нерешённые дела передадут другому, — подытожил Олег, признавая в словах Марго нечто уже от уличной иерархии.

Марго указала на Олега фонарём, мол да, он прав. Сергей помрачнел. Ситуация складывалась патовая: против шестёрок пошли, вероятно, накликали беду, а как там быть дальше с последствиями — никто и не знал. Олег совсем подался вперёд, подсаживаясь ближе к изножью своей кровати, и предположил:

— Если Гуйковский заинтересуется. Будем исходить из того, что мы мелкие.

Предложенное устроило. Или не совсем. Марго со вдохом вернулась обратно на стул, прокручивая в руках фонарь и размышляя, а Сергей цепко изучал Олега.

— Какова вероятность, что наши продолжат мстить? — спросил Олег и посмотрел на Марго, которая кисло постучала по пальцам фонарём. Сергей же отвернулся к двери, спустил одну ногу, а другую, подтянув на кровать, обхватил руками. Все призадумались.

О Васюткине Олег знал мало, да и если перекладывать эту ситуацию на другую, то да, мстить мог, вот только вряд ли именно сейчас полезет на рожон. К тому же… Олег вдруг улыбнулся: если шестёрки провинились, то они постараются сами порешать. А так разрешалась проблема с вниманием пахана. Он уже собирался поделиться соображениями, как в тишине комнаты также тихо проговорила Марго:

— У Васюткина родители в Москве померли. Под Пушкинской. — Она помедлила, прокрутив руками фонарь.

— Когда пожар ещё был? — уточнил Сергей.

Марго посмотрела на него и, поджав губы, кивнула, после на вдохе опустила взгляд обратно к фонарю.

— Он тогда у бабки остался в Питере. А после извещения о смерти старуха померла. Не выдержала. Так и в детдоме оказался. Потому, — тяжёлый взгляд обратился на Олега, — мстить он не перестанет. Пускай и ты не виноват… Не виноват же? — Она нахмурилась.

Пару минут оба воспитанника рассматривали друг друга. Волков приметил, как Марго всё норовила спрятать голову в плечи, да совсем перестала прокручивать фонарь — тема вышла сложной и острой: подрывы совершались в последние годы слишком часто. И, увы, теперь Олег понимал, почему у Васюткина был такой взгляд и почему его переполняла такая злость.

«Но оправдывает ли боль его?» — задался он вопросом и припомнил тот, что задала воспитанница.

— Не виноват, — ответил он резче, чем хотелось бы, — я в Москве никогда и не был.

— Прости, — тут же ляпнула Марго, на что Олег только махнул рукой.

— А ты откуда знаешь? — подал голос Сергей.

— Я подслушала, — Марго скованно улыбнулась. — Шнури часто болтают, только слушать надо. Да и когда знаешь о том, кто тебя притесняет, становится легче понимать, чего ждать.

Олег хмыкнул — неожиданно. Сергей ограничился лишь удивлением. Марго застенчиво опустила взгляд на фонарь, подкинула его невысоко, поймала и, затянув звонкий звук, вдруг перевела тему:

— Выходит, мы теперь команда? — Она хмыкнула, склабясь. — Будем, как герои, ратовать за справедливость?

Олег фыркнул, почти засмеявшись. Сергей посмотрел на неё также с сомнением и с более сдержанной реакцией.

— Справедливость? — уточнил Олег, разглядывая её.

— Ну-у-у да. Если мы поступили так, то что остаётся? Вряд ли кому-то теперь захочется терпеть, — она осмотрела каждого.

Олег также переглянулся с Сергеем, и мысленно почти все согласились: никто терпеть не желал, особенно когда удалась ситуация со спасением. Сергей спустил вторую ногу с кровати и предположил:

— Бегать тоже не вариант, выходит.

— Факт. — Марго кивнула. — Вот и получается: будем с кулаками, только не будем диктовать, как другим жить.

— Против иерархии? — с сомнением и едва ли не ядовито парировал Сергей.

Снегирёва и Разумовский глянули друг на друга и опустили головы, когда как Волков призадумался, вспоминая нарисованную когда-то на заднике схему иерархии и в особенности — одинокий крестик. Сознание также подбросило воспоминания с улицы — те, кто занимал такую позицию, автоматически считались нежильцами. Система сжирала их и подгибала под себя, тогда как быть?

Противостоять ей — означало заступать на протоптанную территорию братвы, какая издевалась над воспитанниками.

Принимать её лично они не станут — только не после того, как сначала Олег спас Сергея, а потом все трое сорвали личную месть да и нанесли унижение. Более того, если они втроём начнут открыто протестовать и защищать, то подадут другим пример и тогда… Их пожелают также устранить.

Сложно.

Выхода будто не было: подчиниться не могли, противостоять открыто опасно, но что тогда? Олег мрачнел сильнее с каждым постулатом и вопросом, но внезапно посреди хаоса мыслей родилось призрачное предположение, каким он поспешил поделиться:

— Мы не пойдём против иерархии.

Подгоняемый ухваченной мыслью, Волков поднялся и чуть не упал обратно — ноги всё ещё были каменными, потому он перебрался к изножью и опёрся о него поясницей, следом ухватился руками за плечи. Сергей и Марго смотрели на него в непонимании, причём только сейчас в тусклом свете фонаря Олег, действительно, приметил сходство их птичьих носов — почти одинаковые, только Марго белела растрёпышем, а Сергей наоборот отливал короткими рыжими прядями.

— Как тогда? — осторожно спросил он, приметив на себе изучающий взгляд Волкова.

— Будем просто существовать отдельно. Втроём, — коротко пояснил Олег и глянул на Марго. — Справедливость — не наша задача. Пускай шнури разбираются, как властная структура.

Марго нахмурилась и сжала руками фонарь сильнее, будто несогласная, но промолчала, слушая Олега дальше.

— Наша задача — безопасность. Наша безопасность.

— Предлагаешь отвечать только на то, что направлено лишь на нас? — резюмировал Сергей, и в его голосе он также уловил сомнение, более того, глядел на него Разумовский так же, как и Марго: несогласно и даже осуждающе.

Олег приметливо изучил каждого воспитанника, дожидаясь, что кто-то из них возьмёт слово и вступит в спор. Когда этого не случилось, Волков возродил воспоминания об иерархии улицы и почти шаблонных ситуаций с ней, и заговорил с позиции своего опыта: