— Погодите, — встревожено прозвучало за спиной. — Вчера преподобный отменил воскресную проповедь. Мэри с Мики до ночи обзванивали прихожан. Это связано с клубом, Хан?
— Щас руны брошу, хрустальный шар протру и все поведаю, — Ханджи посмотрела поверх очков на шерифа. — Крыша у Ника начала собирать вещички с год назад, а сегодня окончательно решила съехать. Сам будто не знал, что тут творится. Спрингер! Где ты, жертва аборта?! — она решительно зашагала к башне.
— Он тут, на лестнице. Пастор палил в потолок и требовал «судить Эрена судом божьим». Конни испугался… — из пролома высунулась слегка подкопченная физия и восхищенно уставилась на Ривая. — Здравствуйте, сэр. А меня Саша зовут. Саша Блаус.
— Весело вы живете, — рука скользнула под косуху, привычно нащупывая тридцать восьмой Кольт-пайтон. — Саша, ты хорошая девочка, но вали под крылышко шефа Доука. А дядя с тетей разберутся.
Грохот.
Веером — железо, дерево, горящее бесформенное нечто.
— Ложись!!! — звонко, пронзительно.
Легли мгновенно. Уткнувшись мордой в асфальт, Капрал различал сквозь шум в ушах лишь приближающийся вой пожарных машин. «Что-то не так с пацаном. Придется взять за душу сержанта». Казалось бы — размышлизм совсем не в ту сторону. Но бывший морпех знал: когда все вокруг взрывается и горит, непонятно откуда в башку сваливаются мысли. Именно они могут подсказать правильный путь. Лично проверено в горном Бадахшане. Он поднялся первым. Пролома больше не было. Стены — тоже. Вычурная башенка выдержала, и теперь ее темный силуэт плавал в дымном мареве размывающимся видением. Слева, стоя на четвереньках, Очкастая старательно выхаркивала на асфальт собственные легкие. Впереди Чёрч помогал встать пошатывающейся и плюющейся матами Магнолии: похоже, она словила контузию. Сквозь кипящую вокруг смесь черной копоти и ржаво-красной кирпичной пыли попытался разглядеть тощую долговязую фигуру. Ну, хотя бы дурную головушку с девчачьими патлами. Мать твою, Эрен… Тепло, невесомо пальцы коснулись запястья. Жив, нахальная мартышка!
— Идем, — прохрипела сержант «Титанов».
— Очкастая, вы с Майки там вырыли ракетный комплекс «земля — земля». Решили Тайбера Стингерами и Томагавками закидать?
— Не совсем, но около того, — глухо и как-то обреченно. — Давай, покончим с этим.
— У пастора специальный армейский Глок. Который на двадцать, — раздалось снизу. — Но сейчас он пустой. Расстрелял обойму. Я считала. — Саша сидела на обочине. На лбу наливалась шишка, по щеке ползла темно-алая струйка. Высокая девица со значком помощника шерифа подхватила ее под локоть и утащила к подъехавшей скорой.
Смахнув с дороги бормочущего оправдашки лупоглазого парнишку, Ривай устремился по винтовой лестнице за Очкастой. Позади, как нарочно, дышал в шею Йегер. Ничего, сегодня ночью мелкая задница свое получит. Сперва только преподобного угомоним…
— Заперся, — взъерошив воронье гнездо на голове, Ханджи шарахнула кулаком по дубовой двери люка, ведущего на верхнюю площадку.
— Отойдите, леди.
Три выстрела кольта разнесли замок.
— Как ты посмел, чудовище, явиться в сакральное место? — пресвятой Ник гневно вращал выпученными мутными глазами на замыкающего разношерстную процессию Эрена. — Брось его в священный огонь, и ты спасешь человечество, сестра! — В клубах расползающегося дыма бледная носатая рожа выглядела очень готишно.
— Коза тебе сестра! — Очкастая вцепилась в порванный ворот сутаны. — А ты сейчас у меня полетишь вниз ласточкой. Кто поджег склад? Блять, — с досадой в сторону Капрала. — От него моим самогоном прет… Кто тебя накачал? — и тряхнула так, что у преподобного клацнули зубы.
— Ну… это, я… Я принесла сегодня утром бутылочку, — на круглую площадку вкатилась мамаша-Кирштейн. — Помню-помню — нашему Нику пить нельзя. Но разве может быть вред от твоей настойки, солнышко? Пастор последний месяц совсем грустный ходил. Проповедь вчера отменил, на гастроли в Вегас ехать не хотел. Вот и решила порадовать утречком. А потом думаю: отгоню «камаро» Майки в мастерскую, заберу свой пикап и на обратном пути снова сюда загляну… — пухлые ладошки мельтешили перед багровеющей физиономией Ханджи: «солнышко» всерьез собиралось превратиться в сверхновую.
— Бросьте чудовище в очищающий огонь! — возопиил пьяный в лоскуты служитель господа.
Ситуёвина затягивалась. Капралу надоело. Он огляделся. На полу валялись несколько увесистых кусков кирпича. Поднял один. Повертел и, скривившись, отбросил. Не подходит. В нише обнаружился бюст печальной леди в розовом венце. На вид — бронзовый. Но взвесив в руке, понял — подделка. Видно, пастор экономил на предметах культа. Обычное крашеное дерево. Годно.
— Пригнись, Очкастая.
Бюст прилетел аккурат в лобешник заправилы аллилуйной лавочки, и тот, наконец угомонившись, сложился на терракотовом полу черной ветошью.
— Брати-и-и-к, — донеслось с лестницы. — Тут внизу заебатая «конюшня»! — отбрасывая с глаз отросшую малиновую челку, Изабель высунулась из люка. — Смотрю, ты уже закончил, — махнув в сторону отдыхающего пастора. — Спускайся.
— Дальше без меня, — хлопнув промеж лопаток отдувающегося сержанта, повернулся к Эрену. Долговязый мальчишка усердно делал вид, что его тут нет. — Йегер, за мной.
Просторный гараж примыкал изнутри к уцелевшей части стены. Фар сражался с покореженными взрывом роллворотами: здоровенная вмятина посредине мешала поднять их выше, чем на пять футов.
— Мотоциклы надо спасать, — Чёрч попытался подтолкнуть ворота снизу, но исцарапанный алюминий не сдвинулся ни на дюйм. — Такая красота и пропадет нахрен. Сам зацени.
— Хераси, — Ривай присвистнул. В искусственном белом свете сияли новехонькие Harley-Davidson Softail, V-Rod и Triumph Speed Triple. — Эй, услада хера моего, какой байк хочешь?
Вопреки ожиданиям, «услада» ломаться не стала, а, нырнув под ворота, живенько оседлала Урода:
— Ключ есть, — чумазая мордаха сияла серебряным долларом.
— Да, от этого нашли. А от софтейла и триумфа — ХЗ где заныканы, — протиснувшись следом, Магнолия раздраженно тряхнула малиновыми хвостиками и тут же привалилась к стеллажу с инструментами. — Чот меня колбасит…
— Уй, епть, — стартовавший было Эрен едва не приложился башкой о злосчастный металл.
Ривай сплюнул под ноги (если Йегер — угроза, то только собственной, без того больной головушке) и выбрался наружу. Подпирая плечом слабо мычащего пресвятого погорельца, мимо прошагала, угрожающе сверкая очками Ханджи. За ней плелся перепуганный Конни, у которого под левым глазом наливался багровым свежий фингал, поставленный рассвирепевшим сержантом. Следом катилась мамаша-Кирштейн — судя по выбившимся из пучка седым прядям, ее оттаскали за волосы. Но возмущаться никто не пытался: видимо — обычная история. А вот улыбающийся в седле харлея Эрен…
Сесть позади.
Просунув руки под изгвазданную косуху, обхватить теплое, гибкое, сильное.
— Смотри, не отправь нас к боженьке на облачко.
Урод завелся мгновенно. Вопреки опасениям, нахальная мелочь ловко лавировала между обломков. Забив на пыль, Ривай прижался к толстой бычьей коже…
Мир позади раскололся. Взрыв заглушил сирены. Сквозь косуху обожгло спину. Все звуки исчезли. Морнинг стар роуд погрузилась в оглушающую тишину, заполненную мельтешащими фигурами и перекошенными лицами шерифов, врачей, пожарных. Рука пацана, давящая на гашетку. Проскочив между скорыми, мальчишка пронесся через дорогу, ухитрился не вписаться в голубую ель, но пришел в заросший полынью валун. Мир завертелся. Небо чередовалось с землей. Острым ободрало правую бровь, и глаз тут же залило алым. Промелькнула черным рифленая подошва ботинка. «Эрен?..» — подумалось перед тем, как Ривая закинуло в колючую ежевику. Сквозь тронутую бурым зелень небо ослепило недостижимой высотой. Мир прояснялся, принимая обычные очертания. Слух возвращался рывками. Сквозь давящую вату прорезалась череда невнятных ругательств: из соседнего куста выполз чертов пацан. Рукав косухи располосован от запястья до локтя, но крови не видно. Цел?.. С верха пологого склона донесся женский крик: «РПГ… семерки… снаряды… пиздец». Ривай словно вернулся в Афганистан. Приятные, мать твою, воспоминаньица, когда по тебе ебашит из русских гранатометов Талибан, а рядом слился с местностью Чёрч…
