====== Часть 1 ======
Вместо пролога
«На скорости сто двадцать пять мир меняется. Он теряет форму. Размываясь, выжженная земля, высохшая трава, кривые деревца, холмы у горизонта, окрашенные ржавым отсветом заходящего солнца, — всё преображается в смазанные цветовые полосы. На повышенной передаче мир трансформируется. Он теряет звук. Нет, не так. Окружающее пространство утрачивает привычный фоновый шум: сердитый гудок автомобиля, детский смех у ларька с мороженым, шарканье подошв по сухому асфальту, блямканье смартфонов в карманах, сумочках… То, к чему привык, перестает существовать. Остаются лишь обжигающий ветер, рокот мотора и стук сердца того, кто дорог. Этот стук не в силах заглушить ничто. И какая на фиг разница — куда ведет пустое шоссе и что там, за линией, разделяющей небо и землю».
Из сожженной записной книжки
Первый отрезок пути. Враг у ворот
— Нам нужен Капрал, — Ханджи потянулась к полупустой пачке Лаки: «Черт побери, дымлю хуже дедушкина паровоза. К сорокету наживу эмболию… Впрочем, сейчас надо думать не за фьючерсные болячки, а за допилить до Рождества». Подкурив шестую за вечер сигарету, она продолжила: — Майки, пойми своей бычьей головушкой: нам нужен Капрал и его банда.
— Банда? — хмыкнув, президент с досадой взглянул на дно опустевшего стакана. Заседание мотоклуба закончилось полчаса назад. Ничем. Окончательное решение так и не сумели принять. Офицеры* разъехались. Кто-то — спать. Кто-то — бухать. А Шадис — по бабам. «И какая дура согласится дать лысому?..» — безнадежно побултыхавшись в перемешанных усталостью мозгах, мысль рухнула булыжником на дно подсознания. — Ривай — сила. Не спорю. Но остальные… Магнолия лихо управляется на колдоёбинах, разве что. Чёрч, вроде, неплохо стреляет… Но куда ему в серьезную заварушку? Про Хромого вообще промолчу, — зевнув во весь рот, он сонно посмотрел на своего сержанта и боевую подругу.
— За Магнолией в горах не угонится даже Боззи. Чёрч предан Капралу и стреляет получше некоторых, — Ханджи разворотила переполненную пепельницу, в безнадежных попытках затушить окурок. Да пошло все к ежикам под кусты! Загасив треклятый чинарик смачным плевком, она вскочила — только стул с глухим стуком опрокинулся на дощатый пол. — Послушай, хромой Йен попадает белке в глаз…
— Мухе в нос… — Майкл снова зевнул во весь рот, словно пытаясь проглотить покачивающуюся перед ним лампу.
— Комару по яйцам, — парировала неугомонная. — Если тебе надо с этой мыслёй переспать — топай в койку. Но завтра мы объявим…
— Хорошо. — Широкая лапища грохнула по столу. Пепельница подпрыгнула, рассыпая по грязно-коричневому перекрученные бычки. Мутное облачко попыталось взметнуться к белому абажуру, но быстро осело сероватой пылью на груде обглоданных свиных ребрышек. — Согласен. Не подскажешь — в каком из пятидесяти штатов ловить Капрала? Или руны сначала спросишь?
— Думаю, Аляску и Висконсин можно исключить. А руны мне подсказали, что он в Джордан Вейли Орегон… Э? Ты чего?
Разлепив болотные глаза, президент подозрительно принюхивался к атмосфере штаба, насыщенной парами Джека Дэниэльса, термоядерной вонью машинного масла и пота с мексиканскими специями:
— Чем это здесь пахнет?
— Твоими носками?
— Хан, я не шучу, — он настороженно уставился на дверь в подвал. — Оттуда тянет.
— Мля!
Вскочив, Ханджи загромыхала 13-дюймовками вниз по кривоватой подвыпившей лестнице. За ней потопал окончательно воскресший от дремы муж. Лампа под потолком мигнула, вспыхнула, снова погасла и, наконец, собравшись с люменами, залила подобием дневного света мгновенно полыхнувший медью самогонный аппарат.
— Когда успела завести свою шарманку? Мы тут всего неделю, — Майкл опять принюхался. — Из чего ты его гонишь, женщина?
— Из просроченного ежевичного джема, — поправив средним пальцем съехавшие очки, Ханджи щелкнула пожелтевшим от никотина ногтем по термометру и критически посмотрела на скопившуюся в сухопарнике муть. — Затарилась по дешевке у мамаши-Кирштейн, — махнув в сторону стоящих вдоль выбеленной стены пятидесятигаллонных пластиковых бочек с брагой. — Погоди пять сек. Штуцер отошел — оттого и прет сивухой. Щас подкручу, — доставая гаечный ключ из замызганного ящика с инструментами. — Чудненько! — она вернула ящик на стеллаж в углу и теперь, уперев руки в бока, вовсю наслаждалась зрелищем эффективной работы аппаратуры.
— Ебанутая, — подойдя со спины, Майки с опаской приобнял жену за плечи. — Где Ривай — ты знаешь. А как заманить его на нашу сторону уже придумала?
— П-ф-ф, за дуру держишь? — оторвавшись от завораживающего падения прозрачных капель в стеклянную бутыль, она потрепала мужа по руке. — Предложим ему Йегера на завтрак, перекус и обед с ужином.
— Шадис не согласится. Лошадиная морда тоже встанет на дыбы, — он пытался возражать, понимая — не выгорит.
— Шадис подчинится. Не тебе, так мне. А с Жаном Эрен разосрался еще в Мэдисоне. Не знал? — обернувшись, Ханджи торжествующе блеснула очками в растерянную физиономию. — Давай-ка в люлечку, зая. Ты мне пару палок задолжал.
По дороге в спальню оба чуть не упали: у Майки развязался шнурок, но губы Ханджи были слишком сладкими. Несмотря на привкус табаско и табачный перегар. Когда не знакомая с маникюром рука нырнула в джинсы, его шатнуло так, что едва не перебросило через перила. Чуть позже в туманной темноте, подсвеченной нарастающей луной, президент мото-клуба «Титаны войны» дважды убедился в удачном выборе на должность сержанта.
Комнату затопило розовым золотом. Осторожно выбравшись из-под тяжелой руки, Ханджи набросила на голое тело косуху мужа, разворошив излишне разнообразное содержимое тумбочки, откопала под рассыпающимися блокнотами чистые труселя. Приоткрыла дальнее от кровати окно — пусть проветрится. Опустила жалюзи — пусть ненаглядный бычара выспится. А сержанту некогда прохлаждаться в разноцветных глюках Морфея. Шлепая босыми ступнями по вытертым ступеням в «зал заседаний», она мысленно прикидывала текст эсмски. Промахнуться нельзя. Иначе, Эрену крышка. Зик возьмет пацана любой ценой. Сука. Скривившись на бардак в комнате, она спустилась в подвал. Ни чистый как слеза девственницы самогон (его накапало за ночь целый галлон), ни творческое помешивание деревянным карнизом успешно булькающего джема мамаши-Кирштейн не помогло в составлении слов в правильную фразу. Закупорив готовую бутыль, Ханджи плюхнулась на пластиковый стул. Чо, блин, делать вообще и где телефон, в частности. Озарение снизошло, когда посмотрела на стеллаж. Трубка благополучно валялась рядом с ящиком с инструментами. От души выматерив собственное распиздяйство, схватила гаджет. И опять подвисла. Чево писать-то?! Взгляд метнулся от дубового потолка к поблескивающим изгибам змеевика. Красиво же! Изгибы… Прогибы… Нагибы… Хм. Пролистала кучу фоток. Эврика, ядрена кукуруза! Эрен в позе кобры на деревянном настиле веранды. Снято дома у Командора в Мэдисоне двадцать первого сентября. Длинные ноги плотно прижаты к полу (обидно — в джинсах, зато торс — голый). Опираясь на кулаки, пацан прогнулся назад чуть ли не под пятьдесят градусов. Мышцы натянуты канатами, бисеринки пота, усеявшие тату на бронзовом плече, играли алмазными бликами под рассветным лучом, словно череп бизона украсили драгоценными камнями. Голова откинута назад да так, что хвост свисает ниже лопаток. Мальчик-конфетка. Пальцы по памяти уже тыкали знакомые цифры. «Будет твой. Если поможешь; -)» — набрала, прицепила фоту. ММС улетела. Ханджи маньячно улыбнулась надраенному боку перегонного куба. Искаженное отражение ответило оскалом не то Чужого, не то Хищника. Отличное завершение переговоров. И не придется тащиться в Орегон. Она хорошо помнила медленно расширяющиеся зрачки, сжимающиеся кулаки, мгновенно напрягающиеся плечи Капрала, когда мимо него пробегал подрастающий Эрен. И складку между бровей. Она была особенно жесткой, когда Ривай с «семьей» оставлял осиротевшую банду. Командор, только-только вышедший из больницы, понимающе улыбнулся, махнув на прощание великолепной четверке левой рукой. Правой у него не было. Тогда шестнадцатилетний, Йегер растерянно жался к Шадису, зыркая вокруг по-детски округлившимися глазюками. Его мир рухнул во второй раз… После гибели родителей. Прошло четыре года. Мальчик окончательно похорошел и, до кучи, оказался педиком. Осталось, как в старом анекдоте, уговорить Рокфеллера. Впрочем, пацан ей доверяет: она же нянькалась с ним будто с младшим братишкой. Значит, пойдет, за кем скажет. «Молодец я. Сегодня схомячу целиком лимонный пирог мамаши Лошадиной морды»: мысль вызвала слюноотделение, проснувшийся желудок заурчал, заглушая шаги и звяканье. В «зале» кто-то прибирался. Петра возится? Погрозив пальцем провинившемуся вчера сухопарнику, Ханджи вылезла из подвала.
