…Алой торпедой касатка устремилась на юг, добывать себе на прокорм калифорнийских тюленей. Надо бы и самому поесть. Парочке крупных рыбин сегодня не повезло. Оставалось только надеяться, что они не занесены в Красную книгу.
Эрен вышел на берег.
Он решил вернуться.
От себя не убежишь.
Путь назад был не таким ярким. Хруст сухих веток под ногами. Острые камни в ущельях. Восход превратил выжженно-серую траву холмов в розовато-золотистый ковер. В неглубоком каньоне у ручья Эрен заметил молодого оленя. Прыжок со скалы сломал животному хребет, а удар кулака размозжил череп. Обглодав заднюю ногу, бросил остатки на берегу. Уже к вечеру койоты растащат даже косточки. Если раньше на тушу не заявит права матерый гризли. На окраине Гилроя Эрен перешел в режим человека. И тут же вылезла проблема: белая майка оказалась заляпана оленьей кровью. Дерьмо. Оглядев пустынную улицу, двинулся к мигающей одинокой звезде над заправкой Техасо. Сортир вонял утренней дезинфекцией и блевотно-сладкой отдушкой. Сбросив косуху, стянул майку, намочил чистый край, стер кровь с груди. Подумал и прошелся по рукавам косухи. Вроде норм, но майку придется выбросить.
Встающее над холмами солнце настойчиво будило город. Мимо прогрохотал фермерский пикап, следом пронеслась юркая «тойота».
— Йегер? — Что за хрень? Из магазинчика вышла с бутылкой воды та белобрысая чува. Глаза ничего не выражают. Чуть опущенные уголки тонких губ застыли в расплывчатой гримасе пофигизма и равнодушной брезгливости. Елена. — Ты почему пешком? Выдалась тяжелая ночка? — Свинтив крышку, она отхлебнула воды. — Не напрягайся. Это не мое дело. — То, что должно было означать добродушную ухмылку, на деле выглядело хитрым оскалом койота. — Рада встрече. Вот, возьми, — она вытащила из внутреннего кармана жилета скрученный в трубку желтый бумажный пакет. — Письмо от брата. Прочти перед тем, как побежишь стучать Майки. Повезло мне сегодня тебя встретить без сторожевого пса.
Прежде чем Эрен успел выматериться, чува выдернула раздаточный пистолет из бензобака. Вскочила на черную дайну и газанула в сторону центра. Вот же ж ебаный насрать! Он влетел в магазинчик. Стойка с солнечными очками обнаружилась у самого входа. Кинув на прилавок три бакса с мелочью, вылетел вон. «Авиаторы» скроют золотые глаза от любопытных обывателей. Письмо пусть подождет в кармане. Сначала надо получить прощение. И он знает — как. Солдат юниверсума мчался в сторону мотеля.
Ключ со скрипом повернулся в несмазанном замке. В номере пахло горечью полыни и остывшей пиццей. Одеяло на кровати сбито в сторону. Из ванной доносился шум воды и ставший родным запах лимонного мыла. Вытащив из подобия мини-бара шот, Эрен уселся прямо на простынь. Сейчас он был человеком. Затягивая на бедрах белое полотенце, Ривай остановился в дверях:
— Нагулялась, красотка? — черные мокрые пряди на бледном лбу отливали синим, на широкой груди поблескивали капельки воды.
— Да… Не важно. Я возьму твой нож? — сунув руку под подушку, нащупал кожаные ножны. Шершавая рукоять легла в ладонь. — Придумал кой-чо. Когда человек — регенерация замедляется. Меня можно прирезать во сне. Ты просек фичу. — Клинок казался острым настолько, что мог перерубить робкий солнечный луч. — Под пятое ребро говоришь?..
Боль ослепила. Но рука крепко сжимала стеклянную посудину. Раненное сердце выплеснуло толчком кровь, заполнив шот до краев. Донышко стукнуло о дерево тумбочки. Перед тем, как сознание затянуло в клубящуюся пелену, Эрен перекинулся:
— Пей… — Сердце, пропустив три удара, забилось ровно, сильно, спокойно: Он простит. Не сможет не.
— Идиотина ебучая, — выплюнув маты, Ривай опрокинул шот. — Да, блять!
В задрипанном номере самого зачуханного мотеля Калифорнии горел почти чистым белым пламенем человек. Каждая мышца выстреливала ослепительными вспышками.
Алая ярость и незамутненная энергия.
Живая кровь и холодный свет звезд.
Солдат юниверсума.
— Один-и, два-и… красотка, ты точно смерти моей хочешь, — Капрал вернулся в человеческий облик. — Давай больше без экспериментов в дивной манере очкастой ебанашки? Договорились?
— Ага! — радостно выпалил Эрен. Он получил прощение. Ривай получил силу. — Пойду помоюсь. Самоочищающаяся кожа бонусом не прилагается. У меня во внутреннем письмо от Зика. Елена сунула на заправке. Почитай пока.
Ухватив за плечи, шершавые руки дернули на себя. Никелированная ручка моментально стала скользкой от пота. Дверь в ванную скрипнула на полпути, а сердце застучало в ритме рейва лишь от ощущения пальцев, впившихся в кожу. Губы ткнулись под лопатку обветренной нежностью:
— Теперь вали, — чувствительный толчок в спину.
Дверь в ванную захлопнулась. Запах лимонного мыла атаковал сразу и со всех сторон. Он чего, стратегический запас в кофрах возит? Горячие струи воды обрушились сверху, смывая вчерашний день. Надо будет сегодня рассказать Барби о касатках. И пушку дать на всякий пожарный. Бля-а-а-а, звучит-то как! Закручиваясь спиралью, в слив утекала душевная муть. Обратно в комнату он ввалился чистый до скрипа и… благоухающий любимым цитрусом ёбыря. Должен оценить. Первое, что бросилось в глаза — вскрытый конверт и листок бумаги, исписанный строгим крупным почерком, лежащие на застеленной кровати. Второе — Капрал на стуле, методично протирающий косуху влажной салфеткой (две скомканные, перепачканные темно-розовым, валялись под столом). Ну видимо, послание Зика не вызвало эмоций.
— Возьми мою майку. Она тебе коротковата, но зато не соберешь всю местную «голубятню», — выдал и снова принялся за чистку нашивки рядового, где наверняка коварно пряталось микроскопическое пятнышко оленьих потрохов. — Послание твоего братца воняет желчью и ложью. Прочти сам.
Эрен потянулся за письмом. «Здравствуй. Прошу дочитать до конца. Мы же все-таки братья, дети одного отца и жертвы его экспериментов. Мы одни на свете. Никто в этом мире не сможет понять нас…» Что за пафосный понос! «…мы обладаем силой и знаниями, недоступными больше никому…» Бла-бла-бла, а когда собрался поиметь меня через недельку после похорон папаши, хотел поделиться великими тайнами собственных штанов? Ну да. Похоже, поимел кого-то и просек, как хрень работает, а потом провел высоконаучный трах с Еленой и убедился окончательно?.. Так штоле понимать?! Если он накачал Ривая под завязку собственной силой, то в обмен получил прививку цинизма. И оно оказалось очень кстати. Эрен сам не знал, что подумал бы, свались на башку весть от брата хотя бы месяц назад. Зик прав в одном: других родных у них нет, и кровь — не водица… Но даже в человеческой моде понятно — ровные четкие строки написаны манипулятором и социопатом. Возможно, даже психом, в Аляску отмороженным.
— Что, почуял? — Аккуратно вешая косуху на спинку стула, Ривай смотрел, прищурившись. Складка между бровей выглядела черной линией. Голос резал фоновый шум проснувшегося города за окном. — В конце братец-Зик предлагает встречу на высшем уровне в тупике Рэнбоу хилл роад. Отличное местечко: горы, ущелья, сосны и койоты. Никаких проблем с «куда девать внезапно случившиеся трупы»! И, наверное, поэтому дружелюбно разрешает тебе приехать с друзьями. Не боится, сцуко… — щека дернулась, свинцовые глаза жестко потемнели.
— Почуял. Мерзость. — Отброшенный листок отлетел к ножке стола. Аж передернуло!
— Сержант пожалует за тобой минут через двадцать, — глядя на стенные часы, буднично бросил Ривай. — А я таки скатаюсь к нашим строителям-любителям Боззи и Шульцу. — Его прервал стук в дверь. — Опаньки, ошибочка. Уже припёрлась. Входи, не заперто.
— Йегер, я Абелю забашляла. Он подержит Барби еще трое суток под наблюдением. Едем в больничку, — сообщило нарисовавшееся в дверях воронье гнездо. — Капрал, утречка! — Гнездо исчезло.
Эрен чмокнул Ривая в уголок губ и умелся на улицу. Пока не огреб за щенячьи нежности.
При входе в больничку охрана вежливо кивнула: потертая косуха с черепом бизона во всю спину — самый статусный шмот в Гилрое. Сестричка на ресепшене махнула рукой в сторону лифта: «Палата 26Н, второй этаж» и уткнулась в комп. Дрыщ-Барби меланхолично страдал от разлуки с гаджетами, лежа на огромной койке в голубоватой больничной пижамке, усыпанной мелкими ромбиками:
