— Кончай трепаться. Едем.
Не дожидаясь остальных, президент рявнул мотором.
— Смитти, держись позади в пяти милях, как договаривались. Капрал, давай замыкающим, — распорядилась сержант, запихивая свое воронье гнездо в черный шлем.
Следом осторожно, опасаясь нагоняя от Ривая, вырулил Эрен. За ним Барби, который успел облачиться в новенький жилет и выглядел уже не просто растрепанным полевым цветочком, а солидным представительным одуваном. Дальше деревенский придурок Конни с подружкой. Капрал водрузил на нос темные очки. Погнали.
В черных открытых шлемах (забрала придумали трусы!) они помчались на хромированных огнедышащих конях, пугая округу ревом трехтактных двигателей и наполняя воздух ядреным запахом бензина. Улицы притихли, заслышав раскаты грома ясным днем. Сильвер сити словно вымер. Под утренним солнцем «Титаны войны» неслись навстречу неизвестности. Прямиком в распростертые объятия рока, не сулящего ни добра, ни справедливости, ни даже награды за победу. Потому как победа в этой войне не слишком отличается от кровавого пиздеца. Разве что сдохнут не все. Ривай смотрел на летящих впереди мотобратьев словно со стороны. Будто некая сила подняла занавес и позволила увидеть ранее недоступное. В недолгие мирные времена дорожные братья напиваются, ржут, травят свои байкерские байки. В дни войны забывают о всякой собачьей брехне. Асфальт — суровый учитель. Он не прощает бездумный риск и карает за него смертью или еще хуже — увечьем. А когда клубу грозит враг — все от президента до салаги превращаются в стальной кулак. Их души присягнули кровью своей на верность друг другу, пока расстилающаяся впереди дорога ведет в небо.
Первая остановка спустя два часа езды у чистенькой заправки. Очкастая кое-как сползла с «дукати» и вяло отмахивалась от Майки, пытающегося размять безбашенной женушке плечи:
— Отвяжись, в сортир хочу! — стаскивая на ходу шлем, она враскорячку пошкандыбала за угол, где, видимо, располагались кабинеты отдохновения и задумчивости.
Покинув седло, Ривай с хрустом прогнулся в спине — поясницу тут же закололо тысячей иголок. Армин обстоятельно копался в правом кофре. Облокотившись на руль трехколесного «броневика», Эрен излишне увлеченно следил за манипуляциями обвешенного проводами приятеля. Никак красотка обижаться изволит? Остановившийся у обочины лупоглазый Спрингер тянул сигарету.
— Капрал, сэр, простите, я захватила тако, — раздался позади знакомый девичий голосок. — Сама приготовила. Тут всем хватит. У меня много. — Отсвечивая фингалом, Саша протянула еду, заботливо завернутую в белую бумагу.
— Зачем? — Конни затоптал окурок. — Здесь бы и прикупили хавчик.
— Но у меня домашнее… — растерялась девчонка. — В этой дыре ничего, кроме чипсов, твинкис и позавчерашних сэндвичей. Такое кушать нельзя… Может случиться понос.
— Жри и благодари, — Капрал развернул тако, — что не придется бросить твою жопу дристать под кустом.
Похлопав себя по карманам, Бычара-Майки вытащил айфон. Включив, уставился в дисплей. Ирландский прищур становился все острее. Похоже, хороших новостей не предвидится.
— Проф созвонился с бандидос, пообещал вернуть все до цента, — получив от Саши свою порцию, Майки подошел к Риваю. — Но пуканы горячих мексиканских друзей полыхнули, как их товар на складе преподобного, так что отдохнуть в Рино не светит. Остановимся на сутки у Пиксиса в Рома-стейшен и дождемся Смита. Приглядывай за Браус: она к дальнобою не привычная. Договорились?
— Ну да, ведь ты со своей чокнутой меня нянькой нанял. Есть уже один «подопечный». Или подзабыл?
Президент «Титанов», сменив прищур с острого на хитрый, поспешил навстречу сержанту, чьи очки недовольно поблескивали в полуденных лучах. Похоже, ее не удовлетворило состояние местного сортира.
— Хан, остановимся у старого алкаша. Рино придется пролететь насквозь.
Майки приобнял нахохлившуюся Очкастую, а Риваю подумалось, что несмотря на катастрофическую разницу в темпераментах, они таки тошнотворно счастливая парочка. Аж завидно.
— И почему я не удивлена. Предупреди Анку, — буркнула, вытаскивая рацию. — Смитти, прием…
Орегон простился с ними кусачими порывами северного ветра с лесистых пиков Блу Маунтин. Впереди ждали каскадные горы и заросшие юккой оранжевые долины Невады.
Притулившаяся почти у границы двух великих штатов станция Рим напоминала пострадавший от бомбежек афганский кишлак с сильным американским акцентом. Вытянутое одноэтажное бунгало в левой части которого находилась автомастерская, в центральной — обычная тошниловка для шоферюг, в правой — с десяток номеров. Во дворе под кучкой унылых буков зарастали травой остовы машин. Капрал опознал «додж трак» сорокового, второй «форд скорпио» середины девяностых, пятисотый «шелби» мескалиновых семидесятых. Уже не надеясь на хоть какой-то ремонт, они мирно рассыпались на части в редкой тени таких же полудохлых деревьев. Всадников апокалипсиса не прельстил шарм задрипанного мотеля. Ударив копытом по каменистой земле, огненный конь Войны унес своего седока на другой конец географии, оставив за собой груды ржаво-оранжевых валунов на фоне небесной синевы. Последний раз Капрал заезжал к Пиксису года два назад. Уволенный за пьянство на пенсию бывший окружной шериф Уошоу хрустел артритными суставами, материл Тайбера, Закклая и Абаму, глушил стаканами левую текилу, но держался бодрячком. Даже нашел толкового управляющего, который не позволил Риму окончательно пасть в бездну разложения. Он, а точнее — она, и встретила пропылившихся до кишок мотобратьев:
— Свободны четыре номера: двухкомнатный для офицеров, два с раздельными кроватями и одноместный, — деловито сообщила выскочившая на шум моторов Анка. — Зато отремонтированные. Специально для вас держала. У нас тут клиенты, — махнув в сторону стоянки, где отдыхали на солнышке четыре фуры, — все с ночевкой.
— Ну что, сержант, не судьба потрахаться с президентом в президентском люксе? — Ривай решил не упускать удачный случай подколоть заклятую подругу.
— Пошел ты к… ежикам в нору! — огрызнулась Очкастая. Затем, сползая с «дукати», окликнула Армина: — Барби, снимай кофры и за мной.
Забрав у Анки обычный металлический ключ, Ривай устремился в номер: хотелось поссать, помыться и завалить нахальную красотку, чей каштановый хвост и обтянутая черной кожей гибкая спина маячили перед ним всю дорогу. А еще заглянуть в аквамариновые глаза… его, сухопутного бродягу, ездока, стрелка накрыло морской волной, затянуло в пучины. И потом какая нафиг разница, что случится завтра, если у них сегодня есть потрахаться?..
Крошечный номер пованивал едва законченным ремонтом, дезинфицирующей химией с приторной отдушкой «тропический рай», мебелью, прикупленной на распродаже где-нибудь и как попадется. Судя по лаконичности интерьера, помощница старины Пиксиса одобряла минимализм на грани аскетизма. Светлый стол и два таких простеньких стула у окна. Кровати с тумбочками, даже не пытались имитировать канадский дуб — своим дешманским видом они честно сообщили, что их недорого купили в Коско. Лампы тоже не выпендривались — абажур из пластика цвета поеботы, никелированная подставка, регулятор света. Ривай мог заснуть и выспаться хоть под раскаты точечных ядерных ударов на насесте в курятнике, но гораздо больше ему нравился домик в Джордан велли, где Изабель устроила несколько хаотичный уют из наследства дедули Аккермана, кучи бесполезных кухонных приблуд, электрокамина в зале. Ривай знал — он туда не вернется. Даже если повезет не сдохнуть. Что ж надо проверить, есть ли в ванной вода. Хотя бы холодная.
Вода была. И холодная, и горячая. А еще на открытом стеллаже обнаружились чистые белые полотенца в радужный горошек. Видимо, опять подвернулась распродажа. Чуть разомлевший под упругими струями, распахнул дверь. Ну и где? Ни разобиженный в углу, ни развалившийся на кровати, Эрен не наблюдался. Ривай нашел свое щастье на заднем дворе в небольшой прачечной. Подтянув колено к подбородку, оно сидело на стуле в одних трусах и увлеченно тыкало в айфон, то попискивающий, то пердящий какой-то игрушкой. В одной из стиралок меланхолично крутились шмотки. Солнечный день струился из приоткрытого окна на тронутое летним загаром бедро. Мышцы подрагивали под кожей. Каштановые волоски казались золотыми в щедром потоке света. Пальцы аккуратных ступней поджимались в такт «пулеметным очередям», доносящимся из айфона. Эти треклятые ступни! Узкие сухощавые, они манили пьяными потными ночами каждым изгибом, тонкими косточками изящных пальцев… Сминали нафиг сознание своей чертовой идеальностью! Но Ривай разрешал себе лишь беглые скользящие прикосновения. Ну не станет же он, суровый ездок-однопроцентник, ножки целовать. Чушь свинячья и нахуй нужно! Потому выдал сквозь зубы:
