— Йегер, мать твою за душу, — поболтавшись без ответа, вопрос растворился в чуть затхлом воздухе.

Капрал, наконец, перевернулся на другой бок. И сразу стало понятно — откуда взялось это непривычное ощущение холодного одиночества. Красотки в постели не наблюдалось. Всего за несколько ночей не знающий слов любви солдат привык к разомлевшей после активных потрахулек тушке рядышком, к волосам, пахнущим печеным каштаном. Они приятно щекотали. Даже когда лезли в нос, нахально вырывая из сна. В какие такие дали пацана унесло, с утра посрамши? Лучше подумать об этом после холодного душа. И тут из кармана валяющейся на стуле косухи знакомо захрипел Крюгер. Ну значит, таки не проспали все на свете. Хоть что-то в этом дивном мире радует.

Прихлебывающая кофе из любимой пивной кружки Очкастая выглядела сегодня совой, разбуженной в родном дупле ударом пыльного мешка по клюву. Оседлав табурет у барной стойки, она грузила по полной программе такую же опухшую от забот мамашу-Кирштейн и унылую Лошадиную морду:

— Самогонный аппарат аккуратненько развинтите, упакуйте по ящикам и отвезите нежно в охотничий домик. Бутылки, помеченные зеленым скотчем, спрячьте у себя, но пока не продавайте. Если АТF все-таки поставит раком — вешайте на уши спагетти, а клуб не при делах. Усвоили?

— Ханджи, солнышко, только не волнуйся, — зачастила мамаша. — Сделаем чистенько да быстренько, так что когда пожалуют агенты, будем святее ангелов.

— А если не будете, то «солнышко» вернется и в глаз засветит, — залпом проглотив остатки черной жижи, сержант сердито взмахнула кружкой.

С трудом сдержав зевок, Лошадиная морда лязгнул зубами и старательно закивал крашеным ежиком.

— Жан, вечером помоги Шадису бочки поднять, а теперь с глаз моих оба, — она повернулась к Риваю. — Брагу придется слить в ручей, сцуко.

— Очкастая, ты задумала напоследок устроить локальную экологическую катастрофу или всего лишь организовать оргию пьяных енотов с белками?

— Язви дальше. В канализацию не прокатит — из подвала еще трое суток будет нести так, что агенты полягут замертво, итить. Эрен в мастерской, кстати. Новую фару прикручивает, — и ехидно сверкнув окулярами, завопила: — Петра-а-а, еще кофе — мне, а их «английскому величеству» — Эрл Грей в саксонском фарфоре.

Чай оказался на удивление крепким. Втягивая аромат бергамота, Капрал отпивал глоток за глотком из простой белой кружки. Мимо прокатилась толстая мамаша — в пузе утоп ящик с бутылками спешл самогона. Следом, кое-как удерживая два, пошатывался «Жанчик». Петра оставила прислуживать офицерам смутно знакомую рыжуху, а сама исчезла в подвале. Оно и к лучшему. Натыкаться на круглые влюбленные глазки не хотелось нифига и ни разу.

— Подлить? — услужливо сунулась рыженькая с чайником.

— Нет.

— Командор прибыл! — Барби влетел в бар растрепанным торнадо из белобрысой челки, съехавшего с плеча жилета и энтузиазма.

Мигом свалившись с табурета, бравый сержант устремилась наружу. Ривай неторопливо огляделся. В распахнутых дверях зала заседаний отливал тусклым янтарным край знаменитого стола «Титанов войны». Зловещий череп бизона скрывала тень от небрежно задернутой бордовой гардины. Прибрано, чисто и как-то отстраненно. Словно он смотрел в далекое прошлое сквозь помутневшее стекло. Что ж, пора, на всякий случай, прощаться. Из Гилроя вернутся не все. Рука вытянула из кармана джинсов бандану, сложенную узкой лентой. Снова на войну. Только теперь — это его война. Собственная.

— Смитти, это чо? — донесся с веранды придушенный изумлением вопль сержанта.

Ривай распахнул дверь и едва не повторил вопрос. Припаркованная возле зачуханной лужайки клаб-хауса белоснежная глыба фургона категорически затмевала взрывным сиянием хилое утреннее солнышко. На борту красовалось лого: уныло поникший усиками таракан в алом круге. Для вящей наглядности насекомое было перечеркнуто такой же кровавой чертой. Сверху кричала надпись «Тараканов нет. Смит & К°». Снизу расположился слоган «Чистый дом. Чистое сердце. Чистые помыслы». Прислонившись к кабине, Командор вальяжно дымил сигарой. Но суть не в этом. Фундаментальную фигуру облегал в нужных местах синий рабочий комбинезон, словно пошитый на заказ в каком-нибудь пиздец-эксклюзивном-ателье.

— А ты не похерил хватку. Колись, кого ограбил?

— Никого. Просто небольшой семейный бизнес, — щелчком отбросив окурок к подножию замученной вдребезги елки, Смит подошел к веранде. — Здравствуй, Ривай. — В глубоком баритоне снова мелькнул ненавистный намек на интимность. — Смиты основали фирму еще в шестидесятых. Правда, мой отец выпал из гнезда и всю жизнь преподавал историю США, потому после смерти дяди дело отошло ко мне. Нужно же калеке зарабатывать кусок хлеба. — Теперь в баритоне сквозил оттенок иронии. — На этом фургоне я доставил вам «подарки» и отпустил водилу домой. Но события приняли захватывающий оборот и пришлось развернуть бедолагу на границе Мичигана. Не беспокойся — его Бернер подбросил до автобусной станции.

— Я беспокоюсь о том, что твои и фасад, и зад недотраханных домохозяек по дороге соберут. У каждой в доме бегом найдутся тараканы, клопы, мыши, блохи, муравьи, и к тому же в японских садах сволочи-кроты портят хризантемы. Живым до Гилроя точно не доедешь.

— Ну, на мой зад и ты когда-то заглядывался.

Нижняя ступенька крыльца трагично скрипнула под тяжестью армейского ботинка. Командор слегка подался вперед и его глаза оказались вровень в Риваевскими. Где-то в глубине голубого льда Капрал разглядел призрак ностальгии. Теперь издалека боевые будни с их скрежетом песка на зубах, смрадным маревом горящих деревенек горного Бадахшана казались не такими уж дерьмовыми. Им обоим было, что вспомнить…

…История случилась вечность назад, в далеком две тысячи двенадцатом. Накануне Дня благодарения родимый Конгресс прислал на Главную базу Второго корпуса трехзвездного генерала Рейсса — инспектировать боевой дух, и съемочную группу — ваять «мультики для налогоплательщиков». В рамках программы предполагалось заснять поздравляшки командования на праздничном построении, ужин охренеть-элитных-защитников звездно-полосатых идеалов с яблочным пирогом и милитари-шоу со стрельбой по мишеням, которое предстояло разыграть перед камерами на следующее утро Команде 6 майора Смита.

Идея заползла в голову Ривая, когда официоз закончился. Трехзвездный, пригубив вискаря, отведал индейки и откланялся; «киношники», попрятав по кофрам снарягу, уселись за накрытые в штабе столы, и вечер окончательно перестал быть томным, превратившись в нормальную солдатскую попойку с дежурными для Команды 6 шуточками про тылы Эрвина Смита. Уже выпивший больше чем надо, но меньше чем хотелось бы, Чёрч разгласил суперсекретную инфу активно недоумевающему оператору. Дело в том, что в тренажерке командующий Смит уделял излишнее внимание состоянию определенной части тела, а конкретно — постоянно качал жопу. И таки довел рельеф до совершенства античной статуи. О последнем Ривай знал не понаслышке. Во время передышек между зачисткой талибов в продуваемых жгучими ветрами мертвых ущельях и отловом террористов в чахлых рощицах долин, сжигаемых сухим жаром белого солнца, они проводили со Смитом короткие ночи. Начинающиеся с бутылки Джека и закачивающиеся сигаретой у окна с видом на черное небо, утыканное замерзшими искрами звезд. Чужое небо непонятного мира… Они тупо трахались. Ведь сдохнуть можно уже завтра, так почему бы и да?..

Смит Великий и Ужасный удалился к себе после второго стакана, пожелав оставшимся счастливого Дня благодарения. И это была еще одна «военная тайна», которую бухой Фарлан радостно выдал уже окосевшему оператору. Железный Командор практически не переносил алкоголь. Амбал, способный в три плевка поднять на горку Страйкер* с треногой, падал с пары-тройки порций. Стыд-позор.

После первой бутылки идея в Риваевской башке выросла и заколосилась деталями. А когда начал вторую — оформилась в четкую тактическую операцию. И пока Чёрч с «главкиношником» еще не полегли костьми под стол, Капрал предложил покурить снаружи. Незаметно прихватив кофр с камерой. Вникнув в план кампании, Фарлан одобрительно загоготал. Оператор помялся, нерешительно икнул, взглянул на ночное небо и сказал «Ok». Видимо, звезды стояли как надо. До офицерских казарм добирались зигзагами. Фарлан приобнял за талию оператора, и таким образом они синхронизировали траектории. Позади Капрал корректировал направление пинками. «Личные покои» Смита располагались на втором этаже в конце длинного коридора. Чёрч стоять уже не мог, а потому его просто посадили на стрёме у стены. Открыв картой дверь, Ривай с облегчением выдохнул. Командор развалился в излюбленной позе — «морская звезда на брюхе», что сильно облегчало боевую задачу. Ворочать двести фунтов командирского тела — это вам не пончик в кофе макать. Когда с бухой туши стаскивали труселя, она пыталась возразить энергичным бульканием, но быстро умолкла, захрапев в подушку.