— Ну да. Пофиг на интересный факт, что никто не захочет строить карьеру в задрипанном городишке посреди заброшенных серебряных рудников и поклонников розовых кустиков. Как часто в Сильвер сити появляются новые лица? Много ли переселилось сюда, не считая чокнутых сектантов? — Странная веселость бурлила в венах, заставляя выплевывать скопившуюся ярость. — Вы не можете выкинуть «Рыцарей» со своих дорог, эпично прозевали шпиона, и теперь пидор должен со знанием дела вытащить «Титанов» из глубокой задницы.
Кто засмеялся первым? Капрал не заметил. Истеричный, захлебывающийся — смех разлетелся по залу сиплым клекотом, скрежетом, выбросом безысходности. Реальность сузилась до солнечного луча на потертом янтаре столешницы. Рядом с вырезанном по канадскому дубу черепом бизона лежала чья-то скомканная бандана. Рука нырнула в левый карман. Пальцы нащупали сложенную квадратом застиранную ткань.
Фарлан Чёрч.
Изабель Магнолия.
Его истинная семья.
Капрал разровнял на видавшем виды дереве простой квадрат. Черное. Белое. Турецкий огурец. Платок, используемый работягами начала двадцатого для защиты от солнца и пыли, стал символом. Трансформирующимся символом. Он защищал от жара пустыни Сонора или Мохаве. Повязанный на лице, предупреждал — на стройке небоскреба рвет легкие взвесь цементной пыли. Ривай сложил платок в косынку. Дальше — проще. Складывать, разравнивать, шоркая ногтем. Повторять, казалось бы, механические движения до тех пор, пока бандана не легла на стол узкой лентой:
— Теперь это моя война, — черно-белая полоска охладила лоб.** Он поступил правильно. Осталась сущая мелочь. — Эрен, ты свободен от обязательств.
— Добби свободен! — ехидно прозвучало за спиной. — А хозяин подарит Добби носок?
— Моблит отписался. Разгрузились. Водилу он отпустил, — игнорируя клоунаду рядового, президент озвучил короткое сообщение и сунул трубу во внутренний карман косухи. — Йегер, найди Шадиса и Петру — пусть сменят его в охотничьем домике. Еще. Скажи Лошадиной морде, чтоб забрал свою мамашу и посидел с ней до утра. Бегом!
— А носок?
Ривай обернулся. В уголках аквамариновых глаз подозрительно блеснули крохотные капельки. Не давая возможности разглядеть, понять, мальчишка вылетел вон. Ну и, что за нафиг?..
— Куда Ника девать… босс? — Смит подчеркнуто сделал ударение на последнем слове.
— Придется оставить здесь, — Майки недовольно крякнул.
— Только приставь к нему кого-нибудь, у кого больше одной извилины. Есть такие? — Ривай чувствовал: надо бы полегче, но зверь рвал железными когтями ливер.
— Боюсь, он тебе не понравится, — Очкастая подкурила следующую сигарету от собственно бычка. — Ба-а-арби! Иди сюда!
В приоткрытую щелку сунулась голубоглазая физиономия. Следом проскользнуло хилое тельце в новеньком жилете салаги. Армин застыл испуганным кроликом перед скопищем удавов.
— Что? Вот это? Да его соплёй пополам перешибешь! — даже внутренний зверь озадаченно присел. — Хан, умоляю, есть еще кто-нибудь?
— Просили умника — получите. Он, между прочим, в тринадцать хакнул сервак Полицейского управления штата, — огрызнулась Очкастая. — Джин забрал Боззи и Шульца с собой. Наш чепт в Гилрое потрепали «Рыцари». Уехали утром…
— Сайнес пропал, дома его нет, — не церемонясь, Найл отодвинул салагу в сторону. — Марло доложил. Хитч посмотрела все записи с камер, какие нашла… — шериф перевел дух. — Он еще в городе. Или залег где-то в старых рудниках. Я осторожненько попрошу Мэри обзвонить знакомых прихожан — вдруг заходил к кому-то.
— Барби, бери пастора и тащи в третью спальню. Лови ключ, — Ханджи мгновенно вскочила. — Запри и дуй сюда с ноутом. Нужны планы рудников.
— Есть! — щупленький паренек осторожно помог пастору подняться. Тот беспрерывно бормотал что-то похожее на молитву. — Мы вместе с Эреном лазили. Ну, когда школку прогуливали… ноут не нужен.
Топот ботинок. Зажав сигарету в зубах, Очкастая унеслась в сторону склада. Смиту плевать на суету. Отодвинув стул, он вытащил из нагрудного кармана толстую Bolivar Belicosos и дредноутом «Колорадо» уплыл на веранду — дымить на свежем воздухе кубинской контрабандой. Потревоженные движухой, лампы закачались над столом на длинных шнурах. По резьбе метались желтые световые пятна. Глазницы бизоньего черепа зияли провалами в бесконечную ночь. По обшитым потемневшим дубом стенам чередовались тени. Четкие и расплывчатые. Темные, почти черные и серые полупрозрачные — сквозь них виднелись пятна цвета крепко заваренного чая. Бросив Закариусу: «Байки сгрузили перед штабом», Лошадиная морда (откуда взялся?) вывел пошатывающуюся мамашу-Кирштейн. Пропустив их, в зал протиснулась настырная Нанаба с каким-то кофром. Открыв его, извлекла пузырек, свинтила крышку, смочила ватный шарик, и над бровью защипало. Ривай вздрогнул, когда ужалило в бицепс. Похоже, он снова выпал. Так случалось, когда ребят «Команды 6» — вчера живых — сегодня укладывали в закрытые гробы по частям.
— ИПСЧ, — пояснила «платиновая» докторша. — От столбняка. И… — всадив второй шприц прямо через рубашку, — антибиотик широкого спектра от прочей заразы. Не болей, — она натянула косуху обратно на плечо.
Снова быстрый топот. Но тише и со стороны лестницы. Капрал сжал переносицу. Помогло. Ступор отпустил.
— Сейчас два тридцать пять. Стемнеет около восьми. Мы успеваем. Я все покажу, смотрите сюда, — Армин все-таки захватил ноут. — Сайнес все время торчал в офисе шефа Доука либо в церкви и не успел хорошенько изучить рудники. А планы в инете датированы… — пролистав несколько сканов, — от тысяча восемьсот восьмидесятого до тысяча девятьсот пятьдесят шестого. В пятьдесят седьмом закрылся последний рудник. Самый крупный — «Фартовый самородок» — затопило весной шестьдесят девятого…
— Барби, ты ведь умный, да? Или Очкастая обратно лоханулась? Не тяни кота за причиндалы, — Ривай деликатно положил руку на блондинистый загривок. — Откручу ведь соображалку — чем думать станешь?
— Я только хотел объяснить, почему Сайнес мог устроить убежище только в «Красотке Кэрол». Ведь «Самородок» затопило при Ричарде Никсоне, а «Черную Мэгги» завалило два года назад. Крепеж в центральном стволе рухнул. Эрен с Мики меня вытащили… Я тогда руку сломал. Вот, — Армин ткнул пальцем в экран, — тут написано: в ста пятидесяти ярдах от входа в горизонтальный ствол — массовый обвал закрепных пород. Он не решится полезть ни туда, ни туда, зуб даю! — шмыгнув курносой носопыркой, парнишка замолк. На круглом личике убежденность в своей правоте боролась с полной готовностью обосраться со страху. — Вход в «Красотку Кэрол» представляет собой естественное образование…
— Так, отставить палеологию! — рука сжала загривок чуть сильнее. — Сколько добираться?
— Двадцать минут по шоссе, полчаса по грунтовке и столько же пешком, сэр, — отрапортовал тщедушный пацанчик.
— Фонари, веревки, — Ханджи свалила на стол четыре бухты крученого альпинистского троса. — Вот Глоки, кому надо. И где обратно Йегер? — обвиняюще уставилась на Капрала.
— Нашу радость на лужайке подберем, — он распахнул косуху, продемонстрировав Очкастой тридцать восьмой Кольт пайтон. — А эти пукалки своим «девочкам» раздай.
Мотор чоппера послушно отозвался на поворот ключа, окутывая Капрала родной стихией асфальта и скорости. На периферии зрения промелькнул матерящийся в рацию Доук. Чуть позади нахально рыкнул спорт Лошадиной морды. Бывший Йегера решил увязаться за компанией?.. Какого?! Но тут с Капралом поравнялся Эрен в седле «японца» расцветки кислотного попугая. Упертый мальчишка держался колесо в колесо. Не обгоняя и не отставая. Только губа сердито закушена. А… пошел он жопой на Кирштейнов хер! Хочется маячить рядом? Да на здоровье.
…Они выбрались из недр «Красотки Кэрол» около семи. Измотанные темнотой, духотой, пылью. Покрытые дерьмом летучих мышей. Барби феерично метал харчи под кустом дикой малины. На замурзанном лице нахальной козявки остались одни глаза. Чистые в своей морской прозрачности, они угомонили скребущего в первобытной ярости зверя, заставив забыть смерть…
