Не имея никаких ориентиров, Бьярни уже на четвертый день безнадежно заблудился в опустившемся на воду непроглядном тумане.
Много дней судно дрейфовало вслепую, пока волны не вынесли его к какой-то суше. Поскольку ровный и лесистый берег неведомой земли не соответствовал полученному им описанию Гренландии, Бьярни оставил его за бортом и продолжил плавание. Через несколько суток история повторилась, и вновь Бьярни проявил поразительное упрямство, запретив команде высаживаться даже для пополнения припасов пресной воды. В некотором смысле он оказался прав: поднявшийся ветер вскоре привел его корабль к берегам Гренландии, но такая целеустремленность стоила Херюльфсону лавров первооткрывателя Америки. Современники на все голоса порицали Бьярни за упущенные возможности, однако именно знакомство с Бьярни и рассказ о его злоключениях впоследствии натолкнули Лейфа Удачливого на мысль об экспедиции к увиденной Херюльфсоном суше.
К моменту своего исторического похода тридцатилетний Лейф был уже опытным путешественником, достаточно искушенным в мореходстве и торговле, чтобы самостоятельно вести семейные дела в далекой Норвегии. Перед возвращением с исторической родины Лейф от самого Олафа Трюггвасона[17] принял крещение и строгий наказ распространить христианскую религию среди обитателей Исландии и Гренландии.
С поручением короля Лейф справился отлично, обратив в новую веру многих своих соотечественников, в том числе и собственную мать. Правда, правитель Гренландии Эйрик Рыжий остался верен старым богам, но зато Лейфу удалось увлечь отца идеей поиска новой заморской земли. Увы, полученные в результате несчастного случая травмы не позволили старому викингу принять участие в готовящейся экспедиции.
В юбилейном 1000 году Лейф Удачливый во главе дружины из 35 человек достиг берегов, о которых рассказывал Бьярни Херюльфсон. В отличие от своего предшественника, Лейф поспешил высадиться на берег и провозгласил: «С этой землей у нас получилось иначе, чем у Бьярни! Мы вступили на нее, и потому я дам ей имя!» Из-за обилия на берегу крупных камней Эрикссон назвал обнаруженную сушу Хеллуланд, или Земля валунов[18].
Следующей сушей, на которую удачливый викинг заявил свои права, стал Маркланд. Согласно «Саге о гренландцах», Лейф сказал: «Следует назвать эту страну по тому, что в ней есть хорошего. Пусть она зовется Лесная земля[19]». Но и в этом месте исследователи не задержались. Любопытство и предчувствие большой удачи гнали их дальше. Главное открытие ждало их впереди.
Через два дня во время отлива судно Лейфа село на мель. Обследовав окрестности, норманны обнаружили поблизости подходящую для судоходства реку и большое озеро. Лучшего места для зимовки не стоило и искать. Местность изобиловала рыбой и дичью, в достатке было пресной воды и крепкой древесины для корабельного ремонта и строительства. По приказу Лейфа викинги быстро установили несколько крепких срубов и приступили к исследованию территории.
Половину своих людей Эрикссон предусмотрительно оставлял охранять лагерь, остальных отправлял на разведку. Вскоре выяснилось, что такие меры предосторожности, похоже, оправдали себя: один из разведчиков, немец по имени Тюркир, не вернулся вовремя. Обеспокоенный Лейф с дюжиной лучших воинов отправился на поиски старого товарища, которого знал с самого детства. Саги сообщают, что, к радости спасательной группы, Тюркира они обнаружили не мертвым, но… мертвецки пьяным.
Протрезвев, немец сообщил товарищам, что набрел поблизости на заросли дикого винограда и на радостях от такой находки слегка злоупотребил его перезрелыми плодами… У исследователей рассказ Тюркира не вызывает ничего, кроме улыбки, однако, согласно сагам, именно это открытие подтолкнуло Лейфа назвать новую страну Винланд, или Страна винограда[20].
После того как Лейф с заманчивыми вестями и завидной добычей возвратился в Гренландию, «много разговоров было о Винланде, и все считали, что поездка туда принесет им богатство и славу». «Сага о гренландцах» свидетельствует, что следующим попытать счастья в Новом Свете решился Торвальд Эрикссон, родной брат Лейфа.
С собой Торвальд взял тридцать человек. Старший брат оказал ему всемерную помощь: одолжил свой верный корабль и одобрил использование построенных им домов – но, увы, не мог передать своей знаменитой удачи. Экспедиция Торвальда закончилась катастрофой, а сам он стал, вероятно, первой жертвой соприкосновения двух миров…
Саги презрительно называют всех встреченных норманнами аборигенов – и эскимосов, и североамериканских индейцев – скрелингами (skrælingjar), что означало «дикари», «карлики», «ничтожества». От руки одного из таких «ничтожеств» и принял смерть могучий сын неистового Эйрика Рыжего.
Впрочем, начался поход благополучно. В оставленном предшественниками лагере Торвальд и его люди провели мягкую американскую зиму, ни в чем не испытывая нужды. На следующее лето экспедиционное судно пошло вдоль берега, пока, впервые за время пребывания в Новом Свете, не наткнулось на следы человеческой деятельности – давно брошенный настил для заготовки урожая.
Двигаясь оттуда на восток, норманны достигли живописного мыса, покрытого густым лесом, в устье двух фьордов. «Это место так красиво, что я хотел бы поселиться здесь», – воскликнул Торвальд. К несчастью и для пришельцев, и для аборигенов, мыс уже облюбовало местное племя индейцев. Когда викинги возвращались на борт, один из разведчиков заметил странные бугры, на поверку оказавшиеся тремя кожаными лодками, под каждой из которых отдыхали трое скрелингов.
Торвальд и его люди, сняв доспехи и обувь, подкрались к спящим в надежде захватить их врасплох. План провалился – одному из индейцев все же удалось бежать. Его восьмерых товарищей – вероятно, не сумев найти с туземцами общего языка, – норманны ничтоже сумняшеся предали мечу, после чего тоже… спокойно легли спать!
В какой-то момент убийц якобы разбудил грозный голос, приказавший пришельцам ради спасения их жизней погрузиться на корабль и уплыть прочь из чужой страны. Хотя викинги и последовали «совету» тотчас, далеко уйти им не удалось – посреди фьорда их судно окружило великое множество каноэ.
Торвальд распорядился установить вдоль борта щиты и, пусть и несколько запоздало, велел товарищам «самим не нападать», но отбиваться что есть силы. Впрочем, скрелинги и не думали брать крутые борта вражеского корабля приступом, а издали осыпали пришельцев стрелами. Одна из них пролетела между щитами, нашла щель в доспехах Торвальда и поразила его в незащищенную подмышку.
«Эта стрела принесет мне смерть, – сообщил раненый своей команде. – Похороните меня на том мысу, где мне так хотелось поселиться. Похоже, я оказался прав, говоря, что останусь там». Дружина исполнила последнюю волю Торвальда. На могиле вождя товарищи установили два креста, «в головах и в ногах», чтобы всяк видевший место его последнего упокоения знал: там лежит добрый христианин. После чего, не забыв доверху загрузить корабль драгоценными дарами Нового Света, норманны возвратились в родную Гренландию, где им «было что рассказать Лейфу».
В последующие годы гренландцы предприняли еще как минимум две экспедиции на североамериканское побережье. Наиболее значительной из них стала попытка Торфинна Карлсефни обосновать в Новом Свете полноценную колонию. Он привел в Америку три корабля с полутора сотней мужчин и женщин, в том числе и воспетую сагами за красоту и мудрость свою жену Гудрид из клана Эйрика Рыжего.
Сама природа, казалось, благоволила поселенцам. Зима выдалась на удивление мягкой, а неподалеку от вытащенных на берег кораблей море выбросило целого кита, что надолго обеспечило поселенцев мясом, жиром и нужным в хозяйстве китовым усом. Весной Гудрид родила мальчика, которого назвали Снорри. За неимением других известных претендентов, мы можем считать его первым потомком европейцев, родившимся в Новом Свете.
