Если бы тот парламентер тогда знал, насколько немецкое командование продешевило. Они вынуждены будут выпустить снарядов на сумму большую в несколько раз, чем предлагали, не считая потерь техники, убитых и раненых своих солдат.
Бржозовский молчал. От негодования он не мог говорить. Тяжело смотрел на парламентера. Потом глухо проговорил:
– Вы останетесь в крепости, – показал он пальцем на главного парламентера. – Если ваши доблестные вояки через сорок восемь часов не возьмут крепость, я вас повешу. Если ее возьмут ваши войска, тогда вы повесите меня.
Парламентер вскочил:
– Это против правил ведения войны! – выкрикнул он.
– Парламентера никто не смеет задерживать.
– Не вам говорить о правилах войны, – громко сказал за спиной подполковник Свечников. – Вы травите на фронтах газами солдат, избегая честного поединка. Я полностью согласен с решением господина генерала. Переводчик и сопровождающий сообщат о решении командования крепости.
Свечников вызвал солдат, велел арестовать парламентера и посадить его на гауптвахту, которая пустовала со времен начала войны. Переводчика и сопровождающего офицера вывели за пределы форта и направили в сторону немецких траншей.
Участь парламентера решила сама судьба. На том месте, где расположена гауптвахта, в которой находился в качестве арестанта парламентер, от прямого попадания снаряда мортиры «Школа» осталась глубокая воронка.
И начался сплошной ад. Снаряды летели каждые четыре минуты со всех немецких калибров. Сверху крепость бомбили немецкие аэропланы. Они же сбрасывали на головы защитников листовки, в которых говорилось, что русские не смогут долго сопротивляться германской армии. Предлагали сдаваться на выгодных условиях на милость германского кайзера. Немецкое командование не предполагало, что после такой интенсивной бомбардировки могут остаться живые защитники крепости. А те, кто остался жив, настолько деморализованы, что вряд ли способны к сопротивлению. Из генерального штаба русского командования пришла директива – просьба продержаться сорок восемь часов. После чего разрешалось выводить войска из крепости. Комендант крепости генерал Бржозовский прочитал телеграмму, вздохнул. Ему бы пушек калибром побольше, он бы показал этим воякам. Превосходство противника в военной технике угнетало, однако комендант решил сражаться тем, что имел в распоряжении. Неделю велся обстрел крепости, во время которой защитникам некогда и порой негде было поспать, поесть и привести себя в порядок. Кирпичные надстройки рассыпались в прах, деревянные перекрытия горели, тушить их некому и некогда, все солдаты заняты на передовой, бетонные перекрытия потрескались, часть осыпалась. Огромные воронки зияли на всей территории. Трудно себе представить степень разрушений. Когда обстрел закончился, никто не узнавал своей крепости, Котлинский не мог сразу найти форт своего друга Стржеминского, трудно ориентироваться в развалинах. Центральный форт, Скобелева гора, Заречный форт, как и обещал парламентер, сравняли с землей. Сгорело тридцать семь деревянных строений и лесопильный завод, разрушено семнадцать кирпичных зданий, не считая километров проволочных сетей и полностью уничтожена телефонная связь, повреждены форты и капониры, и много других сооружений крепости. Подполковник Хмельков осмотрел разрушенные кирпичные постройки, покачал головой и сделал вывод, что в крепостях не должны строится кирпичные оборонительные сооружения. А еще на совещании офицеров он высказал еще одно упущение в сооружении казематов. Воздушная волна после взрывов настолько сильна, что проникая в открытую небольшую отдушину, смогла уничтожить 57-ти миллиметровую капонирную пушку, волна выбивает тяжелую металлическую дверь и калечит воинов. Из своего доклада он сделал вывод: во время артиллерийского налета, необходимо наглухо закрывать бронированными плитами все вентиляционные отверстия. Комендант крепости генерал Бржозовский внимательно выслушал подполковника, велел составить подробную справку и практические выводы из сказанного.
На территории крепости и за ее пределами насчитали более тридцати тысяч воронок. От взрывов в воздух взлетали тонны земли, воды, камней, деревьев. Немцы предпринимали отчаянные попытки овладеть Соснеской позицией и охватить левый фланг. Все атаки отбивались заградительной артиллерией и пулеметным огнем. В свою очередь три батальона русской пехоты ночью совершили вылазку на немецкие позиции, хотели уничтожить тяжелую артиллерию противника, однако атака русских немцы отбили. И все же во время обстрела русские войска провернули не обычную операцию, которую немецкая разведка элементарно проморгала, и которая в некоторой степени решила исход февральского противостояния.
Генерал Бржозовский вызвал подполковника Хмелькова, обратился к нему больше с просьбой, нежели с приказом:
– Сергей Александрович, возьмите несколько человек артиллеристов, езжайте к нашему главнокомандующему, попросите у них хотя бы две крупнокалиберные пушки, скрытно, железной дорогой доставите их сюда, ночью мы переправим их в форт. Нужно прекратить это безобразие с обстрелом форта «Бертами» и «Шкодами». Я уже телеграфировал его высокопревосходительству, в штабе фронта в курсе, препятствий не будет.
– Будет сделано, господин генерал, – козырнул подполковник и без лишних слов преступил к делу. Не прошло и трех дней, как из Кронштадта доставили две сто пятидесяти миллиметровые пушки оружейника Канэ. Генерал Бржозовский довольно потирал руки, проследил, чтобы доставили их в форт ночью, скрытно. Сам присутствовал при первом залпе, помог наводчику как можно точнее навести прицел, приказал в дальнейшем вести огонь только по «Большим Бертам» и «Шкодам». Первые же залпы вывели из строя одну «Шкоду» и две «Большие Берты», поразив при этом артиллерийский расчет. Немецкие артиллеристы и так славились своей слабой подготовкой, благодаря этому многие снаряды летели мимо цели. Тысячи снарядов поглотила река Бобр и болото. А в результате попадания русских снарядов погибли те артиллеристы, которые обслуживали дорогостоящие пушки. В довершении всех невзгод, за этими немецкими потерями взлетел в воздух склад их боеприпасов. Немцы были настолько ошеломлены, что не могли поверить, что их хваленные дорогие пушки вышли из строя. Поскольку считали, что их «Берты» и мортиры, а также склад со снарядами недосягаемы для русских пушек, а тут не только материальные потери, но и потери в живой силе. «Большая Берта» и «Шкода» стоили огромных денег, немцы спешно отвели их в тыл. Они могли бы уцелевшие «Большие Берты» отвести на недосягаемое для поражение расстояние, и оттуда вести огонь по крепости, а они увезли пушки глубоко в тыл, и больше они в перестрелке не участвовали. Немцы полагали, что тех разрушений, которые они успели нанести, достаточно, чтобы в крепости осталось очень мало воинов, а те кто остались деморализованы настолько, что не в состоянии сопротивляться. К удивлению защитников крепости, которые находились в фортах, первая траншея обороны русских за пределами крепости при обстреле даже не дрогнули. Еще позволяли себе шутить: «Нехай постреляют, мы хоть выспимся», поскольку во время обстрела немцы не наступали. Снаряды в большей степени летели через их голову в сторону крепости. Немецкие специалисты считали, что после подобного обстрела те, которые не погибли, будут контужены или сойдут с ума, а солдаты с сарказмом повторяли: «Хоть выспимся!». Выдержку проявил полковник Хмельков, он увидел, что первая оборона русских могут не выдержать натиска немцев, окопы мелковаты, стараясь избежать дальнейших потерь, он под обстрелом проник в траншеи перовой обороны, приказал им отойти ко второй линии обороны, организовал там успешную оборону. Конечно, от бомбежки потери были огромные, похоронные команды не успевали собирать трупы русских солдат и офицеров, лазареты переполнены, поезда не успевали увозить раненых в тыл. Подпоручик Котлинский встретил своего сослуживца Стржеминского спросил, много ли потерь в его роте? Тот ответил: от роты осталось семнадцать человек. У Котлинского живых чуть больше, потому, что его рота укрыта в глубине форта, когда как рота Стржеминского расположилась на выступе форта, куда снаряды попадали чаще всего. Погибали солдаты не только от прямого попадания снарядов, роты подпоручиков совершали вылазки для контратак, поддерживали бойцов в траншеях. Немцы не зря ждали зиму, надеялись лед скует реку, болото, и водный ров вокруг второго форта, который защищал железнодорожный мост. Дождались. Лед, действительно, сковал поверхность. Только немцы своими же снарядами раскрошили лед во рву перед крепостью, наши пушки довершили дело перед окопами немцев, болото превратилось в смесь грязи и осколков льда. Атака стала почти невозможной. Попытки немцев ни к чему не привели. Крепость к удивлению русского командования фронтом и западных противников, и их союзников устояла. Победа воодушевила защитников крепости, они поверили в себя. Росла злость на немцев, которые продолжали самонадеянно предлагать в листовках почетную сдачу. Призывали солдат убивать своих офицеров, которые не позволяют им достойно сдаться на милость победителя. Не все так радужно обстояло на фронтах. Чуть потеплело немцы предприняли широкомасштабное наступление. Русский фронт был прорван в Галиции, в Прибалтике. На передовую немцев перед крепостью прибыл император Вильгельм, чем вызвал еще больший переполох среди немецкого командования, чем приезд в крепость русского царя. Кайзеру интересно взглянуть на удивительную крепость, которая не сдается, не склоняет голову перед мощью немецкого оружия.
