Голос Ортега вмиг остановил. Какого черта он здесь делает?!
Медленно переведя взгляд на напарника, Кин ничего не сказал и сел обратно. Его стакан опять был пустым. Пальцы зашарили по карманам, похлопали по ним – по штанам, куртке – и ничего не нашли. От этого начинало болеть в висках. В глазах все так же пекло.
Томас опустился на соседний стул, и его рука соскользнула с плеча напарника, оставив «тлеющий отпечаток» касания. Они так и не поговорили о случившемся. Не было ни слов, ни возможности. Маркус замкнулся в себе и Ортега не знал, стоило ли вообще бередить открытую рану. Он так почти ничего и не узнал об их взаимоотношениях - при встречах те казались натянутыми. Однако реакция Кина на смерть Мышки говорила сама за себя.
Посмотрев на пустой стакан и изможденное лицо Маркуса, которое постарело, кажется, еще на пару лет, Ортега не стал читать нотации. Каждый скорбел по-своему. Сам он провел эти дни в церквях: ходил из одной в другую и молился о спасении души Мышки и ее покое; пытался найти хоть какие-то подсказки о местонахождении Беннета и его планах; ждал знака от Господа с тем, что же им делать дальше. Но тишина продолжала быть ему ответом.
И тогда он пошел искать Маркуса. Потому что им пора было двигаться дальше, неважно за чем именно.
- Я понимаю, почему ты предпочитал работать один.
Выложив купюру на барную стойку, привлекая тем самым внимание бармена, Томас кивнул на пустой стакан Маркуса и попросил повторить в двойном размере.
- Мне очень жаль, Маркус. Если ты захочешь поговорить об этом, не сейчас… когда-нибудь, то я готов выслушать в любой момент.
«Щенячий» взгляд Ортега всколыхнул вторую волну бешенства. Такой сочувствующий, понимающий, жалостливый. Да что он понимал?! Что он мог знать о том, что приходилось переживать ему, Маркусу Кину, на протяжении всей своей гребаннной жизни. Сколько друзей он потерял, сколько хороших людей умерло на его глазах, сколько ночей он провел в молитвах над Мышкой, когда ее терзал демон, а затем не выдержал и оставил ее? Как в этот раз. Бросил на растерзание отродью, сидевшему в Беннете, не подумав о том, что она может не справиться. Это его вина. Ее смерть и кровь на его руках.
Переведя покрасневший взгляд на наполненный стакан, он залпом выпил содержимое и зажмурился, сглатывая обжигающий горло алкоголь. От привкуса начинало подташнивать, как и от нарастающего головокружения. Это отвлекло, сбавило обороты злости и самоистязания.
Хоть до кучи Томас не читал ему нотаций и не лез с напором в душу.
- А я уж думал, мне снова нальют святой воды, - не открывая глаз, оперевшись лбом о руку с пустым стаканом, Кин усмехнулся. В ушах шумело, состояние опьянения усугублялось. Становилось хуже, но Маркус радовался процессу саморазрушения.
- Нам нужно найти Беннета.
- Он сам объявится. Не зря же оставил… - запнувшись и облизнув губы, пытаясь избавиться от мигом представшей перед глазами головы Мышки с открытым ртом, Кин почти выплюнул последнее слово, - телефон.
Рука скользнула к внутреннему карману расстегнутой куртки и пренебрежительно вынула из нее мобильный, следом бросая его на барную стойку.
Экран загорелся, уведомляя о несколько десятков пропущенных вызовов от Томаса и Маркуса: без имен, только их номера, но узнать было не сложно. Значок сигнала сети моргнул и через мгновение телефон коротко завибрировал, добавляя еще одно уведомление.
Ортега напрягся и потянулся к телефону, открывая входящее сообщение. Первую секунду он не понимал, что именно должен увидеть на фотографии. А в следующую тело пронзило холодом.
- Это…Это Оливия. Моя сестра, - Томас вскочил с места, сжимая телефон с фотографией женщины на оживленной улице, явно не подозревавшей, что ее фотографируют, - Он хочет добраться до Оливии.
- Что ж, вот он и объявился… А ты так переживал.
Мгновенно достав свой телефон и набрав номер сестры, Томас уставился в стену, слушая долгие гудки. Один, два, три, четыре… На каждый приходилось по нескольку ударов сердца, пульс зашкаливал, а внутренний холод заставлял Ортега дрожать. Его действительно знобило, резко и сильно.
«Привет. Я не могу ответить на звонок, перезвоню, если оставите сообщение» - оповестил автоответчик и Томас чертыхнулся, тут же сбрасывая и перенабирая на домашний. Луис должен был уже вернуться из школы, но к телефону в доме так и не подошли. На свой мобильный племянник также молчал.
- Нам надо ехать. Срочно.
Вставая со стула секунд десять, опираясь ладонью о поверхность барной стойки, Маркус старался остановить головокружение. На самом деле это раскачивался весь мир, объятый дымкой выпитого. Тряхнув головой, экзорцист подцепил стакан и сделал последний глоток, собирая остатки. Кин прикрыл глаза, стараясь успокоить нарастающий шум в ушах. Его эмоциональное состояние притупилось. Сами чувства и реакции стали «выгоревшими», лишенными ярких всплесков. Не считая засевшей боли и желания переводить её из духовного состояния в физическое. Он так же понимал, что демон затаится. Не просто затаится, а сделает это и оставит им послание. Присланное сообщение с фотографиями семьи Томаса было лишь вопросом времени. Это Маркус понимал и все ждал – «когда же?»
Когда молодого священника поставят в самое тяжелое положение.
Три часа спустя
Откинувшись спиной на сиденье, Кин смотрел на дорогу. Голова нещадно болела. Несколько часов назад они в спешке покинули отель. Но перед этим – вернулись в него. Если Маркусу нечего было собирать, то Ортега, казалось, метался по всему номеру. Мельтешение раздражало старого экзорциста. Поэтому он направился в душ и принял его, пока проходили сборы. Холодная вода слегка взбодрила, рассудок отчасти прояснился.
Сейчас же Ортега отображал весь спектр эмоций на своем лице, выражал телом. Кин наблюдал, как напарник поджимает губы, как белеют костяшки пальцев на руле от напряжения; как вспыхивают в глазах тревога, страх, надежда, ужас и какое-то еще чувство, которое он не мог определить.
Машина летела по трассе, одиноко сверкая фарами. Маркус потер подбородок, протянул руку и взял телефон Мышки. Разблокировав его, пролистывая галерею и находя фотографию сестры Томаса, он принялся ее рассматривать. Долго. Затем задумчиво откинув телефон в бардачок, Кин открыл бутылку воды и промочил горло.
- Теперь ты понимаешь весь риск нашего дела.
Голос показался слишком хриплым. Маркус кашлянул и перевел взгляд на Ортега.
- Не зря экзорцистами делают тех, у кого нет слабых мест, Томас. Семья, родственники, привязанности – это все делает уязвимым.
Напряженный взгляд напарника переместился с дороги на него, обдавая горечью и раздражением.
- Не смотри так, я не буду читать нотаций.
Машина вильнула в сторону поворота, и Кин замолчал. Потирая переносицу, понимая, что все эти дни он практически не спал и это отражается на его состоянии, мужчина вздохнул. Спать он мог с трудом из-за кошмаров: помимо Питера в сновидениях теперь появилась Мышка. В стране Морфея она ходила и несла свою голову в руках, которая обвиняла его, Кина, в своей смерти.
Чтобы чем-то себя занять, Маркус снова взял телефон и принялся проверять всю галерею Мышки. Фото кроме сестры Ортега не было. Контактов тоже, за исключением телефонных номеров его и Томаса и одного неизвестного, с которого и пришло сообщение. Естественно Маркус не дал напарнику позвонить по этому номеру. На фотографии Оливия была беззаботна. Яркая, живая, даже не предполагающая какая опасность притаилась рядом. Подобно тому, как волк охотится на отару овец, Оливия априори оказалась втянута в священное противостояние.
- У тебя красивая сестра. Но ты должен понять одно, Томас, - поворачивая дисплей телефона к Ортега, Кин сощурился. Что ж, то что он собирался сказать и сделать несомненно будет жестоко. Но по-другому экзорцист не мог.
- Ты для них – смертный приговор, бомба замедленного действия. Но самое главное, что это обоюдно, Томас. Они – твоя Ахиллесова пята. Сейчас мы едем в ловушку. В расставленную для нас ловушку, сознательно. Потому что твоя семья приманка. Сегодня Оливия, а что будет завтра? Придет сообщение с фотографией той девушки, чьи любовные письма ты так бережно хранил в память о приятном прошлом? Побежишь спасать и её? Добрый Мексиканский папа всегда придет на помощь, ну-ну. Вы только посмотрите на него, рыцарь в белых доспехах и с колорадкой на шее!
