- Надеюсь, у тебя получится узнать, что они задумали.

Нет, не об этом им следовало говорить. Но Кин не собирался ворошить прошлое. В отличие от Мышки, которая явно горела желанием что-то спросить или узнать. Она стала почти такой же язвительной, как сам Маркус, но на самом деле ей было до него еще далеко.

- Ты так ничего и не скажешь мне?

- Не думаю, что ты будешь рада услышать от меня то, что я могу сказать.

Мужчине не хотелось говорить. Не хотелось отвечать на плещущийся вопрос в глазах Мышки. Потому что тогда он нанесет еще одну рану своей правдой. Потому что тогда ему придется упомянуть Питера, и он сделает это намеренно, саркастично и почти злобно.

Первым делом экзорцист отдернул в разные стороны шторы. Затем открыл форточку. Яркий свет осветил половину комнаты и усыпанный крошками ковер. Как здесь не завелись те же мухи, Кин не понимал. С грудой посуды, крошек и огрызков, это место напоминало лежбище бездомного человека, а никак не молодой девушки.

Затхлый запах кисло-сладкого гноя и пыли лез в нос.

Присев на край кровати, смотря на дрожащую фигуру, Маркус потянул одеяло за край. Ему нужно было увидеть Марту. Потому как они вместе с Томасом уже натыкались на человеческий обман. История с Харпер была лишь одним из таких подтверждений. В отличие от Томаса, Кину встречались и шизофреники и психопаты, мнящие себя сосудами для Высших Сил.

- Марта? Ты слышишь меня?

Одеяло сползло ниже, обнажая сначала края спутанных волос, в которых застряли кусочки хлеба. Затем появился затылок.

- Почему бы тебе не увезти его отсюда?

Жесткий голос Мышки заставляет полуобернуться, бросая на неё задумчивый взгляд. Томас все еще спит и благо он не чувствует, как тон их голосов становится на градус выше. На что Маркус делает ей замечание.

- Не стоит подвергать его опасности. Он не послушает меня, но тебя….

- Нет. Мы останемся и проверим эту семью.

- Ты совсем не слушаешь и не слышишь меня, Кин?!

Её рука впервые стискивает его плечо, заставляя оторваться от размешивания дешевого растворимого кофе. Раньше, возможно, это касание опалило бы экзорциста, заставило бы дрогнуть и испытать что-то яркое и теплое внутри . Но не теперь.

- Его нельзя подвергать такой опасности снова. Что если демон уже пробрался в его разум и мы потеряем Томаса! Ты должен увести его отсюда, пока не поздно. Почему… почему ты отрицаешь очевидное?!

Кину хочется выплюнуть ей в лицо, что он слышал Его. И что Он молвил ему имя. Но экзорцист стискивает зубы, медленно разворачиваясь и разрывая их с Мышкой «телесный» контакт.

- Потому что я верю ему.

Бросая взгляд на мексиканского священника, Кин понимает, почему они здесь. Именно этот взгляд привел его в этот дом, в эту семью. Потому как Томас имеет чутье, необъяснимый радар, который улавливает такие случаи. Потому что он смотрит с желанием помочь. Потому что этот парень, совсем недавно совершавший ошибку за ошибкой, ошибающийся в мелочах и сейчас, смотрит своим горящим взглядом и Кин ему верит.

- Меня зовут Маркус. Твоя мать беспокоится о тебе, Марта. Позволишь мне посмотреть на себя? Не бойся, я не этот странный ворчливый священник с крестом, со мной ты можешь быть абсолютно спокойна и совершенно меня не бояться.

Девушка зарычала и зарылась лицом в подушку, пытаясь спрятаться от солнечного света.

- Уберите его! Он жжет мне глаза!

Роберта ринулась в комнату, чтобы закрыть окно шторами, но Томас успел ее перехватить за плечи и тихо попросил не мешать.

- Мама! Уберите свет. Ты…священник? Еще один. Бесполезный, - низкий голос дрогнул, и девушка свернулась под одеялом, подтягивая колени к груди. Режущий спазм в животе заставил ее застонать и часто-часто задышать, - Меня…разъедает…что-то…в животе. Но никто…не хочет слушать…Я так хочу есть.

Послышался тихий плач, переходящий в бормотание. Чтобы расслышать его, нужно было наклониться.

- Когда поем, становится легче… Иногда я чувствую, как теряю себя, словно…словно меня запирает нечто в комнате, как тут сделали со мной. Только Алан…только Алан приходит.

- Что тебя разъедает? Марта? - Маркус наклонился ближе, щурясь.

Это были лишь слова. Умалишенной или больной. Кин знал, что желудок девушки могли мучить и черви-паразиты. Но они не объясняли такие приступы голода и боязнь солнечного света.

- Марта. Свет не причинит тебе боль. Покажись мне, я постараюсь тебе помочь.

Экзорциста насторожила фраза про «запирание кем-то» в комнате. Но он не был уверен – возможно, у девочки нервный срыв или развивающееся психическое заболевание.

- Послушай меня. Мы пришли к тебе. Как и Алан. Тебе не нужно нас бояться.

Решительно потянув одеяло, обнажая скрюченную фигуру, Маркус не ожидал такой быстрой реакции. Длинные пальцы с обгрызанными ногтями вцепились в ткань и с силой дернули обратно. Марта закричала и попыталась отползти дальше от света. Потемневшие от грязи пальцы заскользили по покрытой пятнами простыни. Худые ноги с торчащими коленями – едва ли не кости, обтянутые кожей – разъезжались в разные стороны. Пожелтевшая сорочка, пропитанная потом, висела на девушке, как на вешалке и мешала ей быстро перебраться на другой край кровати.

- Томас.

Резко встав и направившись к Ортега, Кин решил действовать иначе.

- Принесите мне стакан, мисс Данн.

Дождавшись выполнения просьбы, а затем присев на корточки перед своей сумкой, экзорцист достал небольшую флягу. Откручивая крышку, глянув в сторону Марты, Маркус подлил в стакан святой воды.

Кровать снова скрипнула под его весом.

Протянув стакан девушке, забившейся в угол подобно раненому зверьку, Кин постарался мягко улыбнуться. Если здесь есть одержимость, то демону будет «неприятно» сделать даже один глоток. Его вывернет практически сразу.

- Выпей. Перед едой всегда делают глоток воды. Твоя мать приготовила тебе вкусный ужин, Марта.

После небольшой заминки, Марта подтянулась к спинке кровати. Щурясь, она прикрывала глаза рукой и старалась не смотреть в сторону окна. После привычной темноты солнечные лучи действительно резали и ослепляли. А еще…свет выглядел в этой запущенной комнате, как нечто инородное. Среди грязи и мусора, больше подходящего какому-нибудь наркоманскому притону под мостом.

Томас наблюдал со стороны. Время от времени его взгляд опускался к низу кровати, а память воспроизводила жуткое зрелище разложения.

Изможденное лицо Марты с темными кругами под глазами, впалыми щеками и бледными потрескавшимися губами, наконец повернулось к Кину. Она рассматривала его с лихорадочным блеском в глазах, иногда чуть подёргиваясь от болезненных спазмов.

- Моя мать ничего не готовит мне. Она хочет, чтобы я умерла, страдала, отравилась… Она сделает все, чтобы не выпускать меня из этой комнаты. Я хотела уехать… но она сделала все, чтобы этого не случилось. Разбила мою жизнь, - быстрый взгляд, полный ненависти метнулся к двери, впиваясь в Роберту и жаля ее.

Томас невольно полуобернулся к пожилой женщине, зашептавшей себе под нос: «Это не правда, это не правда».

Стакан лег в слабую руку и оказался тяжелым для нее. Марта едва не разлила воду, но благодаря Маркусу, смогла отпить. Ее глаза прошлись по комнате, губы скривились в усмешке. Голос опять стал тихим, слышимым лишь Кину.

- Ты же знаешь, что такое разбитая жизнь, да, Отче? Не морщишься, смотря на меня. Даже твой друг брезгует, хоть и старается не показывать этого. Ты заглядывал под кровать? – Марта замерла, будто что-то стало не в порядке. Но затем сделала еще один глоток.

- Мне не стыдно. А тебя там ничего не удивит…Ты провел большую часть жизни в таких комнатах, да? Пытаясь понять, где зло, а где добро и кто победит. Кто же победит в этот раз?

Томас пытался расслышать слова Марты, но Роберта шептала рядом все громче и громче. Дряхлая рука женщины легла на грудь и схватилась за крестик под тканью кофты.