Он не слышал, что женщина сказала ему в ответ. Только когда рядом появились чьи-то руки и попытались забрать тарелку, младший Харгроув вздрогнул, выходя из оцепенения.
Выходит, всё… Ужин закончен, можно идти.
— Оставь, дорогая. Билли помоет.
Первый огонечек злости пробился сквозь холодную черноту, затопившую его сознание.
— Нил, не стоит, я могу….
— Я сказал оставь. Сьюзан. Билли помоет посуду. Так, Билли?
«Чтоб ты сдох, Нил Харгроув…»
— Да, сэр.
— Отлично. Иди отдыхай, ты приготовила чудесный ужин.
«Что б ты сдох, отец…»
Собирая тарелки, Билли боялся выронить их из дрожащих рук. Нил следил за ним, откинувшись стула, и явно никуда не торопился. Его внимательный взгляд жег спину, а посуда позвякивала, ударяясь друг о друга. От этого разбить что-то становилось еще страшнее.
Вытерев со стола, набрав горячей воды в раковину, Харгроув замер перед ней на несколько секунд. Сзади раздалось едва слышное хмыканье.
Оно и стало отправной точкой к возвращению злости.
Резко опустив руки в воду, Билли сцепил зубы от обжигающей боли.
Намыленная губка прошлась по первой тарелке.
***
Когда хлопнула входная дверь и Нил ушел на смену, Харгроув не двинулся. Он прислушивался и ждал этого звука около часа, чтобы полноценно выдохнуть. Чтобы почувствовать, что этот гребаный вечер, все это наконец закончилось.
Однако собственная комната продолжала давить, стены будто надвигались со всех сторон: нависали, грозя упасть, схлопнуться, как карточный домик, и размазать его. Несмотря на закрытое окно, Билли мерз. Тело то и дело сотрясала крупная дрожь. Сердце вновь и вновь срывалось на бешеный стук.
Стоило мысленно вернуться на несколько часов назад, как Харгроуву начинало казаться, что ничего еще не законченно, а по телу снова и снова проходится отцовский ремень. Слова Нила зазвучали в голове. Громче. Громче. Громче. Будто этот ебаный ублюдок стоял рядом и орал ему на ухо: «Ты - чертового ничтожество!»
Замерев, точно кролик перед удавом, Харгроув не двигался. Взгляд остекленел, а перед внутренним взором кадрами проносились все разы, когда Нил втаптывал его в дерьмо.
Полетевшая на пол кожаная лапа заставила вздрогнуть и сжаться.
«— Ты виноват, Билли».
Шум моря донесся прямо из-под кровати. Харгроув увидел вместо пола песчаный берег и накатывающую от двери мягкую пенную волну.
«— Я сказал хватит, Билли!»
Сломанная доска для серфинга полетела на песок, который тут же потемнел и превратился обратно в ламинат. Наползавшая волна стала простой тенью от шкафа.
«— Что ты на себя напялил?!»
Мелькнуло искаженное злобой лицо Нила, скомканная рубашка полетела под ноги. Отец наступил на нее, шаркнув ботинком. Подошва была вся в грязи, он что-то делал на заднем дворе, несмотря на дождь. А рубашка была новой. Светло-голубой.
«— Что это, Билли?!»
Харгроув уставились в одну точку. Зрачки расширились, почти затопив радужку.
«— Хватит пялиться в зеркало, как гребаный педик!»
Шум нарастал. Голос Нила звучал отовсюду, и в один момент что-то внутри лопнуло. Бешеный рык вырвался из горла, и Билли осознал себя сидящим на кровати, держащимся за голову. Он мог разреветься, но только не в голос. Пусть Нил и ушел на смену, но страх быть застигнутым врасплох за нытьем остался.
Оторвав взгляд от пола, Билли увидел свое отражение в зеркале. Искаженное обуреваемыми эмоциями лицо оскалилось.
Уголки губ дрожали в попытке ухмыльнуться своему двойнику из зазеркалья. Улыбка трескалась, и на лицо наползала гримаса боли.
На Билли смотрел он сам.
Страх, боль, ярость, ненависть перетекали друг в друга и превращали глаза в черные тлеющие угли. Черты до ужаса заострились. Он словно побелел и теперь следы побоев виднелись так четко, так неестественно ярко, что к ним хотелось прикоснуться, чтобы удостовериться в их реалистичности. В том, что наливающийся краснотой кровоподтек на скуле, подрагивающая нижняя губа с запекшейся кровью – не грим.
Харгроув узнавал и не узнавал себя одновременно. Сотрясающиеся в беззвучном плаче плечи не удавалось обхватить – руки не слушались, а пальцы и ладони кололо раскаленными иглами.
Брызнувшие из глаз слезы вынудили его зажмуриться. Тяжело дыша, втягивая в легкие воздух через рот, Билли не мог смотреть на себя.
Чего он там не видел? Разбитое лицо? Заплывший глаз, опухший нос? Блять, ему порой доставалось намного сильнее. Но все же сейчас на него смотрело слабое забитое ничтожество… Выходит… Нил был прав, да?
— Ахахахахаха! — рассмеявшись, Харгроув открыл глаза и улыбнулся себе, — Ахах….хах….
Сколько он будет это терпеть? Сколько, блять, это будет продолжаться?!
«Я не могу больше», – громко забившаяся в голове мысль швырнула его на середину комнаты. В груди пекло, горело, сердце казалось перегревшимся двигателем, которое заливал вскипевший бензин и масло. Пальцы сжались в кулаки. Прорвавшаяся плотина ненависти и обиды топили, переливаясь через край.
— В жопу.
Зажмурив до боли глаза, Билли дернул уголком губ.
— В жопу тебя, Нил, — надтреснуто прохрипев, Харгроув чувствовал себя на пороге чего-то опасного, пугающего. Вот-вот он должен был сделать что-то, оставалось только понять, что именно, только разобраться в…
Сколько еще он должен терпеть это? Вечные оскорбления, побои, унижения. Что бы он ни делал, все оказывалось либо не правильным, либо недостаточным. Даже учеба на почти высшие баллы по всем предметам ничего не значили для Нила.
О, Билли, ты получил отметку А? Похер.
Максин, у тебя А с минусом? О, да ты молодец, блять!
— С-с-ука, — прорычав, Билли хмыкнул.
На кой черт ему отец? Такой отец? Он прекрасно справится один! Предварительные экзамены уже сданы, результаты на руках. Осталось дождаться конца учебного года, получить аттестат и можно спокойно съебывать в другой город.
Прощай, Нил! Прощай, сраный Хоукинс!
Взъерошив волосы, Билли вытер кровь, вновь пошедшую из носа.
Мысли хаотично бегали в голове. У него есть машина. А пожить… Черт, у него еще оставались деньги и уже месяц как была стабильная работа в той самой автомастерской, в которую он отгонял Камаро на ремонт. Ребята пиздец как выручили его, подметив, что он неплохо шарит в тачках и предложив подработку. Он сможет жить в мотеле первое время, а дальше… Да в конце концов разберется! Прижмет - поживет в машине, поспит в ней. Где принять душ и постирать вещи найдет. Главное, что есть работа и стабильный доход. Без гроша не останется. А там – колледж с общагой и прощай, ебанный Хоукинс.
Все складывается, все охуенно!
Решение принялось мгновенно. Вытащив из-под кровати несколько коробок, Харгроув подставил их под шкаф и рукой сгреб все, что было на полках.
Никто больше не будет ему указывать, что блять делать.
Хватит.
Хватит этого дерьма.
***
— Макс, ты меня ещё слушаешь? Прием.
— Погоди.
Она отбросила рацию на кровать и подошла к окну, пытаясь разглядеть дорогу. Но видно было только край улицы, а происходило что-то ближе к дому.
По коридору ходили туда-сюда с четкой периодичностью, время от времени хлопала входная дверь.
Макс нахмурилась. Едва ли это была мама, а Нил уехал на смену не меньше часа назад. Оставался только один человек.
Она перешла к двери и прислонилась к ней ухом. Точно. Вот тяжелые торопливые шаги опять застучали по полу, хлопнула входная дверь.
Да что происходит?
Настороженно Макс вышла в коридор, миновала гостиную и осмотрелась. Дверь спальни мамы и Нила была закрыта, свет горел по всему дому. Из прихожей исчезла штанга, а стойки для нее стояли разобранными у двери.
Быстро пройдя на кухню, Мэйфилд для вида налила себе воды. Входная дверь распахнулась, и Билли прошел к себе в комнату, не заметив стороннего присутствия. Он был в куртке и выглядел странно. Взбешенно и сосредоточенно одновременно.
Максин прикусила губу.
