– Время прибытия? – решился проявить инициативу лейтенант.

– Четырнадцать-пятнадцать минут при данном темпе. – Тут же ответила рация.

Шульц бросил взгляд в зеркало, но полковник уже вновь отвернулся к окну.

Майер был спокоен. Он знал, что затруднений не предвидится. Он провел много боевых операций в своей жизни, и не зря считался одним из лучших командиров в штабе войск. Они нагрянут неожиданно, повяжут всех, оформят, и к вечеру, возможно, праздник еще состоится. Единственное, что его немного смущало, так это то, что он знал Остель. Конечно, они не были знакомы близко, но в каком-то году познакомились на учениях. Тогда она произвела на него благоприятное впечатление: собранная, подтянутая, целеустремленная…. Да, в целом хорошее было впечатление.

Настроение ухудшилось. Участвовать в задержании своих, тем более знакомых людей, всегда гадко. Даже если ты на верной стороне, все одно – гадко. Что же там все-таки произошло? Он решил еще раз заглянуть в ее дело. Достал из портфеля папку, отлистал личную информацию, послужной список, остановился на последнем задании. Это место он уже перечитывал несколько раз. Было секретное задание на научном объекте. Что за объект не указывалось. Что за задание – умалчивалось. Задание было провалено. Каким образом? Неясно. Ни рапорта, ни отчета….Только ордер на задержание. Словно она вдруг передумала родине служить. Что-то было здесь не так… Он терпеть не мог мутных дел, того и гляди сам вляпаешься в историю. А еще больше он не любил игры политиков с козлами отпущения, в которых, как он слышал, часто превращаются военные офицеры.

Он раньше уже попадал в щепетильные обстоятельства, и прежние страхи едким дымом всплыли в его подсознании. Появились опасения, что если операция пройдет слишком быстро, то не останется времени разобраться в ситуации. Надо бы поговорить с Остель в процессе. Иначе, неравен час окажется, что его просто используют, а потом не отмоешься. Хоть бы знать, что потом можно в рапорте писать. От неприятных предчувствий засосало под ложечкой.

«Ты всегда заботился только о себе, Майер! Как бы угодить начальству, прижать подчиненных, продвинуться, обойти, прибегнуть, получить, избежать!» – Пришло ему на ум. Но ведь он всегда помогал людям, если только мог. Так почему же совесть должна его мучить, если другие еще меньше него заботятся о людях? Он принялся вспоминать те случаи в своей жизни, когда ему приходилось участвовать в жизни других, и решать чьи-то проблемы. Набралось, конечно, не густо, но ведь он всегда был занятым человеком, семейным. Он стал думать о том, какой он хороший семьянин – муж и отец. Но тут сегодня он оказался не в чести. Тут же представилась расстроенная жена одиноко ожидающая его в квартире.

«Да, Майер, ты заботишься о людях, только тогда, когда тебе это выгодно, или по крайней мере тебе ничего не стоит.» – Мрачно подсказывал ему внутренний голос. Но что же он мог с этим поделать, ведь весь мир диктует ему эти правила игры. Все поступают подобным образом, и жизнь всегда полна компромиссов с совестью и личными предпочтениями. Может он и стал бы более человечным, если бы его жизнь пошла иным путем. Разве он плохой человек? Нет. Но порой не получается сделать счастливыми даже самых близких людей. Черная досада придавила его в кожаном кресле. Появилось сильное желание плюнуть на все, развернуться и провести этот день с супругой.

«Брось ты, Майер, ты же трус, тебя не хватало и на меньшее…» – Не унимался голос. Да он не мог руководствоваться сиюминутными желаниями, на нем тяготел долг, ответственность…. Обычно подобные рассуждения помогали, но не сегодня, видимо, потому что дело, которое внушало ему большие сомнения, еще не завершено, и пока все не закончится, внутренние конфликты неизбежны.

Неожиданно появилось ощущение, что кто-то со стороны за ним наблюдает. Полковник интуитивно обернулся и увидел только следующую за ними машину. Ничего необычного. Он попытался расслабиться, откинулся на кресле, прикрыл глаза. Была неприятная догадка, что нервишки пошаливают. Он сделал несколько медленных глубоких вдохов, но ощущение не пропало, только усилилось. Он забеспокоился.

– Лейтенант.

– Да, сэр. – Мелькнуло в зеркале беспечное лицо Шульца.

Полковник немного помедлил в нерешительности. Действительно, стоит ли говорить об этом с подчиненным?

– Да нет, ничего. Вольно, лейтенант.

– Да, сэр, как скажете, сэр. – С готовностью согласился тот, и, приняв желание начальника поговорить за хороший знак, спросил: – Не разрешите ли музыку включить?

– Почему бы нет, лейтенант, валяйте. – Майер предпринял попытку дружески улыбнуться, но получилось несколько натянуто.

Непривередливый Шульц поспешил заняться аппаратурой, пока начальство благоволит. Очень скоро салон залила приятная медленная композиция. Шульц напряженно глянул в зеркало, чтобы получить одобрение. Полковник нехотя кивнул. Лейтенант удовлетворенно вернулся к наблюдению за дорогой.

Майер вновь остался наедине с собой, но вопреки общению и музыке, навязчивое ощущение чьего-то присутствия не проходило. Он решил посчитать, как их учили на занятиях по аутотренингу, и принялся перебирать в уме числа от ста до одного. Это был проверенный прием, так как обратный отсчет занимает много внимания, то отвлекает от навязчивых мыслей и успокаивает. Но не успел он перебрать и двух десятков, как случилось нечто удивительное.

– Привет, я Оуи. А ты кто? – Отчетливо услышал он мужской голос.

Встрепенувшись в кресле, полковник стал озираться кругом. Водитель заметил резкое движение в зеркале.

– Что-то не так, сэр?

– Ты это слышал?

– Что?

– Кто-то сказал: «Привет! Кто ты?»

Лейтенант скорчил в зеркало гримасу недоумения.

– Конечно, он не слышал, я ведь разговариваю с тобой. – Довольно громко прозвучал все тот же голос.

– Вот, опять! – Испуганно выдавил из себя полковник.

– С вами все в порядке, сэр. – Заволновался Шульц.

Завидя тревогу на лице подчиненного, Майер опомнился, взял себя в руки и махнул лейтенанту «отбой».

– Ты опасаешься этого человека за рулем? А я подумал, что ты тут главный.

– Я схожу с ума! Это конец! – в ужасе подумал полковник. – Что же теперь будет с моей карьерой, с моей семьей….

Он стал представлять себе, как люди в белых халатах уводят его одинокого в смирительной рубахе в отделение психиатрической больницы, напуганные дети, плачущая жена…

– Не думаю, что тебе угрожает то, что ты представил, и вряд ли ты действительно сходишь с ума. – Голос прозвучал спокойно и убедительно.

– Мое альтерэго сегодня решило со мной поговорить, как невовремя! – Продолжал размышлять полковник, замечая, что лейтенант не слышит этого диалога.

– Я не твое альтерэго, а водитель нас не слышит, потому что я не пускаю его в общение. – Терпеливо продолжил голос. – Я же сказал, я Оуи.

– И кто же ты, Оуи, такой? – Сделал пренебрежительное ударение на имени полковник, но не от ощущения превосходства, а больше из страха.

– Ты оказался на моей территории, и я почувствовал враждебные намерения.

Полковник выглянул в окно и убедился, что они все еще на шоссе. Ухмыльнулся.

– Я нахожусь на федеральной трассе принадлежащей правительству Великобритании, так что ты привираешь, Оуи. И вообще, как ты влез мне в голову? – Полковник заметил, что эта мысленная перепалка разогнала все его прежние опасения, вернула ему присутствие духа, и даже настроение стало улучшаться. Он списал это на адреналин и возбуждение. С ним такое раньше случалось во время военных операций, когда становилось действительно страшно.

– Нет нужды злиться и нападать, тут вам ничто не угрожает. – Услышал полковник в ответ, и с этими словами внутрь него словно влилось глубокое умиротворение. Такого состояния Майер не испытывал даже в кругу семьи. Будто завороженный этим состоянием, он обратил внимание на своего беспечного водителя, молодого, веселого, бесшабашного парня; он заметил, как по детски он кивает головой в такт музыке; обратил внимание на то, как трогательно пушок на его ушах примят форменной фуражкой; увидел, как из под кителя проступают острые лопатки; этот юноша вдруг так напомнил ему его собственного сына, и в сердце вдруг вспыхнуло нежное отцовское чувство, к этому, по сути, мало знакомому человеку. Взгляд его зацепился за ландшафт за окном, он как впервые увидел зелень и утреннее солнце, мост через небольшую речушку и стайку птиц сорвавшихся с ограждения моста. И вдруг пришло понимание, что он самый счастливый человек на Земле. Радость на грани восторга ударила ему в голову. На обочине несколько ребятишек выстроились по стойке смирно и весело приветствовали колонну автомашин. Полковник бросился к стеклу, чтобы успеть помахать ребятне. Потом откинулся на кресло и облегченно вздохнул.