— Здравствуй, князь оборотней! Как долго я не видела тебя. Что-то случилось со мной. Помню, шла через топи, с Войтом, а потом только пустота, из которой меня выдернул плач ребёнка. Я потеряла его? — прошептала Мэг.

— Ему пришлось родиться немного раньше, чтобы дать тебе шанс выжить, но с малышом всё в порядке. Ты родила мне сына, Мэг!

— Странно, … я даже не почувствовала как это произошло, — растеряно произнесла она. — Где же он, почему мне его не показывают?

— Ты увидишь его, обещаю, только наберись побольше сил. Завтра ты увидишь того, кого носила под сердцем столько месяцев — нашего сына, который своим появлением разрушил это проклятье. Я дал ему имя. Следующего наследника рода Малика зовут Лукаш.

— Лукаш, — повторила за ним Мэг. — Неужели всё закончилось счастливым концом? — в её голосе чувствовались нотки сомнения.

— Я рад, что я дождался этого момента, и что все мы живы. А сейчас прошу, поспи, тебе нужны силы, маленький филин. — Ральф поднялся, и ещё раз улыбнувшись, вышел из комнаты. За дверью выражение его лицо резко изменилось. Выступила болезненность и категоричное упорство.

— Кормилицу уже нашли? — сухо спросил он у управляющего крепостью, — хорошо, тогда подготовь на завтра небольшой отряд всадников для сопровождения. И позови ко мне писаря.

В эту ночь Ральф так и не смог уснуть. Несмотря на его горячий нрав и стальную жесткую волю, это решение далось ему с огромным трудом. Он не знал, как он переживёт завтрашний день, но это было его решение и оно было твёрдо.

Когда Мэг шла по длинному коридору в зал оглашений, поддерживаемая одним из врачевателей, она ещё не знала, что её там ожидает. Смутные чувства до сих пор бродили в её душе, но она ещё не совсем пришла в себя после стольких дней беспамятства. Единственное, что её сейчас смущало, так это почему, чтобы увидеть ребёнка нужно идти в этот огромный зал.

Там был Ральф и колыбель, у которой стояло четверо воинов, словно в почётном карауле. Не в силах сдержать улыбки и нарастающего волнения, Мэг подошла к колыбели. В это просто невозможно было поверить! Это был её сын! Она, уже не замечая ничего вокруг, бережно взяла его на руки, сначала всё с тем же замиранием, погладила его по тёмному младенческому пушку на голове, коснулась острых кончиков малюсеньких ушек, потом она взяла в руку его крохотную ладошку с продолговатыми пальчиками и с вытянутыми розовыми ноготочками. Розовощёкий малыш насупился и открыл глаза. Какого они будут цвета ещё было не ясно, одно было определённо — это будут глаза лугару. По её щекам медленно поползли слёзы радости и умиления, Мэг поцеловала его в сморщенный лобик, почувствовав неповторимый запах младенца. Наконец-то она подняла глаза на Ральфа. Что-то было в его взгляде чужое, пугающее. Он посмотрел на воинов и громко произнес:

— Это мой сын Лукаш, которого ты должна была родить по условиям нашего договора. Чтобы доказать, что моё слово твёрдо и на него можно полагаться, я хочу чтобы условия этого договора были исполнены до конца. С твоей стороны, ты сделала всё, что от тебя требовалось, Мэг. С моей остаётся в силе, каждое обещание, которое я дал стае Аттила. Пять лет у них не будут изыматься первенцы, жизни стаи ничего больше не грозит, наоборот, я вознаградил их за особые заслуги перед кланом. Осталось лишь одно — дать тебе полную свободу. Больше условия договора тебя не держат в Фархаде, ты можешь ступать, куда захочешь в этом мире. Я больше тебя здесь не держу. На улице тебя ждет псара и отряд воинов, которые сопроводят тебя в селение кузнецов. Отныне ты не заложница этого города, ты свободна на все четыре стороны!

Мэг побледнела. Она не сводила с него взгляда своих потемневших, затуманенных от слёз и горя, больших синих глаз. Мэг отрицательно трясла головой, пытаясь прогнать от себя это жуткое наваждение, она не хотела принимать то, что слышала, то, что говорил ей этот незнакомый холодный голос. Он разбивал её душу на мелкие неровные осколки! Она не могла дышать, она не хотела думать!

— Ты … прогоняешь меня? — выдавила она дрожащим голосом, не опуская умоляющих глаз. — Ты отберёшь у меня моего сына? … Я больше … не нужна тебе? — она говорила, а слёзы градом катились из её, ещё недавно счастливых глаз.

— Договор больше не имеет силы, так что тебе незачем оставаться здесь. Я говорю — ты свободна, возвращайся в свою стаю. И если быть точным, это мой сын. — Это ответил не Ральф, и даже не зверь, который был его сутью. Это было чудовище гораздо ужаснее, оно было неким эфемерным существом, которое ненавидело жизнь, но заполняло собой весь этот мир. Его яд был смертельным! И этот яд уже начал растекаться по её жилам.

Ральф кому-то кивнул, и из её рук забрали младенца. Мэг, опустошенная и раздавленная, всё ещё продолжала смотреть на князя умирающими глазами.

— Ты не можешь так поступить со мной, Ральф! Лучше бы ты отдал меня на жертвенный алтарь, чтобы меня в полнолуние разорвали лугару. Так бы мои мучения закончились со смыслом и быстро. А ты …, твоя жестокость не знает границ! Я … буду проклинать каждый день, … проведенный с тобой, — не своим, умерщвленным голосом прошептала она, дрожа всем телом.

Словно в лихорадочном бреду, Мэг развернулась и пошла по коридорам, вышла из замка, и, не глядя по сторонам, направилась к воротам. Она ничего не видела перед собой, ноги куда-то шли, сердце кровоточило, а растерзанная в один миг душа волочилась следом за ней. Перейдя мост, Мэг всё-таки заметила следующий за ней отряд воинов князя, у которых в запасе была ещё одна оседланная псара, предназначенная для неё.

— Убирайтесь! Пошли прочь! Мне ничего от него не нужно! — зло проговорила она. — Я ненавижу его, ненавижу! — сдерживая душившие её рыдания, Мэг продолжала идти пешком. Причём она шла, не разбирая дороги, свернув в лес, бредя через заросли и рощи. Сейчас её сознание существовало отдельно от её тела, тела она больше не ощущала. Её душили чувства, раздирали и выцарапывали забившееся в угол сердце. Мэг догадывалась, что Ральф способен на самые неимоверные жестокости, но она не думала, что он сможет сделать это именно с ней. Было так больно! Эта любовь, которая всё ёщё жила в этом плачущем сердце, не смотря ни на что, только усугубляла её боль. Боль тяжелым свинцом налила её тело, остужая горячую кровь, и, в конце концов, прижала её к земле.

У них был строгий приказ князя, поэтому воины, упорно следовали за девушкой на почтительном расстоянии, продираясь за ней сквозь кустарники, ведя за собой псар. Эти лугару не анализировали происходящее и поведение Мэг, не осуждали волю своего вожака, их разум был предан служению клану, они были вышколены и закалены в боях, чувственность была давно вычищена из их душ. Наткнувшись на лежащую в траве девушку, воины, сохраняя своё прежнее хладнокровие, погрузили её на псару и галопом направились в селение кузнецов, доводя поручение до конца.

Тряска вернула Мэган в чувство, но сопротивляться у неё уже не было сил. И так совпало, что когда её душа снова находилась на краю гибели, она опять упала на грудь Джару. Он был первым, кто выскочил навстречу отряду.

Мэг не слышала, что именно передали воины новому вожаку стаи, в это время она горько плакала, обнимая своего друга.

— Ну вот, снова, — утешая её, произнес Джар.

— Не могу больше, Джар! Я жить так больше не могу! Он убил меня! Ты мой друг, ты сделаешь для меня это, добей меня, прошу тебя, этот мир расчленил мою душу. Мне так больно!

— Этого я для тебя делать не стану! Ты возьмешь себя в руки, вытрешь слёзы, и снова будешь жить дальше. Глупо просить меня об этом второй раз, Мэган! — пробасил Джар, отстраняя её от себя.

— Что он сделал теперь? — это был глухой голос Войта, который неслышно подошел к ним, и с тяжёлым сердцем наблюдал её рыдания. Войт безошибочно определил виновника такого состояния.

Но Мэг не смогла ему ничего ответить, вместо этого она принялась рыдать с новой силой.

— Отойдите от неё, дайте девочку мне. Мужчины! Что вы понимаете! — проворчала Шер, обнимая Мэг за плечи. — Пойдём, милая, умоемся и попьем водички. Не думай пока об этом, просто расскажи мне. Ну-ну, тихо, тихо.