Она кивнула Джару напоследок, провожая глазами широкоплечую фигуру воина, так неожиданно встретившегося ей на пути, судьба которого изменилась не без её участия.

— И-ха!!! — громко крикнул Ральф, подстегивая свою псару, промчавшись мимо неё вместе со своим отрядом, как всегда не удосужив её ни одним прощальным словом. И как только развеялась пыль, поднятая стаей псар, так же незаметно развеялось и её радостное настроение. Он умчался прочь! И вся эта неопределенность зависла в воздухе без ответов. Просто взял и оставил её, так и не закончив тот разговор, словно сбежал, дав ей отсрочку, забыл и о своём проклятом договоре и о борьбе за свою ускользающую власть. За последние сутки всё слишком усложнилось. Что значит, он хочет, чтобы она была прежней, зачем?! А то, что князь клана просил прощения это вообще исключительный случай для Джафрат-Кира! И что-то подсказывало Мэг что, то, что он отпустил Джара, было не изгнанием ненавистного ему друга своей наложницы, а попытка сделать для неё благородный жест, он вычислил, чем можно её поразить. Тогда почему же Ральф так скоро покинул крепость?

«Куда себя деть, когда все вокруг воспринимают тебя блуждающим призраком?» — подумала Мэг, окидывая тоскливым взглядом уже такие знакомые стены крепостных стен.

— Эй! Чужестранное создание! — прокряхтел позади чей-то голос.

Удивленная девушка недоверчиво оглянулась. К ней на встречу ковылял дряхлый и очень старый старик лугару, облаченный в коричневую рясу.

— Вы брат Магнуса? — сразу же предположила Мэг, рассматривая запыхавшегося старика.

— От магии я так же далек, как и от чародея, — проворчал в ответ старик. — Меня послал к тебе наш князь. Сегодня, на рассвете, он пришел ко мне в хранилище писаний, и изъявил своё пожелание научить тебя, дитя, письменности лугару. Я княжеский писарь и служил ещё при деде Ральфа, князе Абрисе. Моё имя Серк.

— Ральф хочет научить меня читать и писать? — поражаясь, насмешливо произнесла Мэг. — Если честно, я не знала, что у лугару вообще существует письменность, это как-то не увязывается с вашим народом. Но мне то это зачем? Я не думаю, что надолго задержусь в Фархаде.

— Мне не ведома причина такого приказа, но я не смею ослушаться и тебе не советую. Нет ничего странного, в том, что лугару ведут свою летопись! — обиженно пробубнил Серк. — Я думаю, тебе следует пойти со мной.

Мэг не возражая, пожала плечами, с интересом последовав за неожиданно объявившимся писарем лугару.

Хранилище писаний, оказалось, располагалось в огромном подвале княжеского замка. В вечной прохладе и в затхлом полумраке хранились свитки старинных манускриптов. Серк бережно развернул перед девушкой один из свитков покрытых воском, и Мэг разочарованно отметила про себя, что, то, что она понимает их речь, вовсе не означает, что она с ходу поймет буквенные символы лугару. Это были совершенно непонятные для неё иероглифы, приблизительно напоминающие арабскую письменность.

— Это правда, не все лугару умеют читать и писать, этим удостаиваются только те, кто имеет отношение к правящему князю и его семье: вожаки стай, сотенные командиры и элитные отряды воинов, распорядитель крепости, чародеи и конечно же, писари. — Важно произнес Серк. — Мы увековечиваем в письменах нашу историю от самых её истоков, некоторые приказы князя передаются лишь письменно, скрепленные его личной печатью, мы делаем надписи на надгробьях великих лугару, мы ведём переписку с некоторыми провинциями. Вот и тебе Мэг, наш великий князь, потомок Малика, решил позволить узнать историю нашего народа.

И Серк принялся тыкать когтем в символы занудно и самозабвенно, повторяя их множество раз, заставляя Мэг запоминать их значение. Старый писарь был на сто процентов уверен, что занимательнее занятия в этом мире нет и быть не может, поэтому экспресс-курс, который он ей решил устроить, был, по его мнению, вполне логичным. Он искренне обиделся, когда вечером, Мэг заявила что от иероглифов у неё уже рябит в глазах, а голова отказывается воспринимать такое количество знаний. И лишь после клятвенных заверений, что она придёт завтра, и они продолжат, Серк смилостивился отпустить девушку.

И ей ничего другого не оставалось, как провести весь следующий день, и последующий тоже в хранилище писаний. По своему Мэг, конечно же, была упрямой, но упрямству Серка можно было позавидовать или испугаться, казалось, он копил его десятилетиями и вот решил проверить свою выдержку на несчастной девушке. По истечении третьего дня Серк вручил ей несколько свитков с суровым приказом старательно изучить их, а потом пересказать ему содержимое.

Поэтому наступившее дождливое утро Мэг восприняла с благоговейным облечением, наслаждаясь тишиной и своим одиночеством. Правда, неожиданные уроки грамматики совершенно отвлекли её от растрепанных мыслей о поведении Ральфа и о её неопределенном зависшем положении. И можно было с твёрдостью говорить о том, что история лугару действительно заинтересовала девушку. Из своих нерешительных попыток чтения по слогам этой древней письменности, и из того, что она узнала от старого писаря, перед ней уже создалась четкая, но сжатая картина истории этого мира.

«Дикий мир подчинялся необузданным законам природы, населенный исчадиями ярости и всякими мелкими тварями. Древние предки ничем не отличались от бездумных животных. Но однажды, гонимые вечной жаждой крови, они натолкнулись на исток жизни этого мира — стонущий граб, дерево, живое создание, под корой которого текли не соки, а бурлящая горячая кровь. Кровь, дающая силу перевоплощения, силу разума, силу движения жизни. Вкусив плоти стонущего граба — древние предки положили начало народу лугару, который обитает на этих землях и по сей день.

Святой источник, начало начал, единственный в своём роде, стонущий граб, до сих пор произрастает в Джафрат-Кире уже множество веков, охраняемый и превозносимый народом лугару. Магическая кровь, изменившая суть и породившая целый народ, источник вечной силы, стала и причиной вечных распрей и войн.

Джафрат-Кир, так называлось первое селение, основанное перевоплотившимися предками, и давшее название целому миру. Прошли века, и, невзирая на бесконечные стычки и сражения, народ лугару размножился тысячами тысяч. Образовались кланы, возглавляемые потомками великих предков, вожаками выборовшими свою власть могучей силой.

Лугару — тело человека с душою дикого волка. Зверь, который правит всей сутью. Зверь, который один раз в лунный месяц вырывается наружу, выпуская на волю яростную безудержную силу и жажду крови. В начале лет, лугару насыщались кровью своих ближних, разрывая слабых, женщин и детей. Со временем, вожаки устанавливали законы кланов, нарушение которых каралось казнью во время полнолуния. Позже жертвами на алтаре лунного творца стали падать провинившиеся преступники, старики, раненые, слабые и младшие дочери.

С годами, сила лугару не угасала, как и ярость зверя, но некоторые вожаки открыли в себе источник мудрости, и их правление приносило изменения в жизнь лугару. Многие жизни стали цениться, слабых детей убивали при рождении, преступников казнили сразу же, а жажду крови стали удовлетворять рогатой скотиной. Первым таким исполненным мудрости вожаком был — Малик. Половина его человеческой сути была рассудительна, мудра, наделенная суровой справедливостью, а звериная суть не знала равных себе по силе, нагоняющая яростную дрожь на поверженных врагов. Примеру Малика последовали многие князья кланов, но до сих пор, в некоторых провинциях, каждое полнолуние в жертву жажде крови приносят избранных непорочных девушек лугару».

«Какой кошмар!» — подумала Мэг, — «значит, Ральф, оказывается, ещё не такое чудовище, бывают и пострашнее, которые до сих пор разрывают на куски собственных дочерей!»

Отвлекшись, Мэг бросила взгляд в окошко и прислушалась к звукам за дверью, узнавая шаги прислужницы.