Но Ральф проигнорировал вопрос, коснувшись кончиком носа её уха, будоража таинственных «мурашек».
— Снова придётся начать всё сначала, да? — с невеселой иронией спросила Мэг. Ральф лишь самодовольно усмехнулся, перед тем как поцеловать её в губы.
Это не было как вчера, но уже и не было как несколько недель назад. Всё-таки прошлая ночь вопреки их желаниям оставила на них свой отпечаток. Ральф стал мягче, и чтобы он себе ни говорил, как бы ни будил в себе своей звериной сути, отрицая свои ощущения — он опять хотел добиться от неё той нежности. И пусть это унизительная слабость, но она как дурман манила его к себе, всплывая в воспоминаниях. Он уже не торопился уйти от Мэг, ему нравилось даже в этом чувствовать свою власть над ней. А она покорно поддавалась ему, уже не протестуя его желанию, причём он стал ощущать в этой девушке пламя зарождающей ответной страсти, дразнящей и ускользающей. И Ральф растянул ночь до утра, боясь при этом показать, что он получает от этого соития удовольствие и без зелья своего чародея.
Боялся признаться в этом самому себе, боялся, что об этом узнают другие, о том, что у свирепого и сильного вожака клана появилась тайная слабая струна — презренная чужачка, женщина из смежного мира притягивала его к себе, словно свет факела ночного мотылька.
И только на рассвете, когда Мэг сомкнула тяжелые веки, проваливаясь в сон, в дверь громко и настойчиво постучали. За этим последовал извиняющийся глухой голос:
— Срочное донесение, мой князь! Прибыл гонец с тревожным посланием!
Ральф недовольно заворчал, поднимаясь с топчана. Одеваясь, он краешком глаза взглянул на Мэг, которая неосознанно поправляла браслет, кутаясь в меховое покрывало. Он покинул её со свойственным ему показным равнодушием, даже не удосужив на прощание ни одним словом.
«Конечно, сказать, что он подарил мне эту золотую безделушку в честь дня моего рождения — было для него выше его достоинства! А если его спросить об этом ещё раз, обязательно скажет какую-нибудь гадость. Что же с тобой Мэг, ненавистное чудовище больше не пугает тебя? Он приручает маленького взъерошенного филина или я приручаю бешеного пса?» — подумала, засыпая Мэг.
Ральф пристально взглянул на утомленного дорогой гонца.
— Что за тревога гнала тебя, и из какой ты стаи? — сурово произнес он.
— Я пришёл с запада, из стаи Ахаза, селения золотоискателей. Князь Ральф, мой вожак прислал меня к тебе за помощью. Нашу стаю кто-то подло вырезает. Мы не досчитались уже двух десятков лугару. Их находят поодиночке, расчленёнными. У Ахаза есть подозрения, но нет доказательств. Мы требуем вмешательства закона клана!
— Почему шёл пеша?
— Все наши псары загадочным образом подохли. Но так даже лучше, незамеченным я пробрался тайными тропами. Ахаз считает, что за нашим селением следят, что-то недоброе завелось в наших краях.
— Хорошо, мы выступим прямо сегодня. Позвать ко мне сотенного Браза! — быстро и как всегда жестко, отдал приказ Ральф.
Князь облачался в свою тонкой работы кольчугу, надевая её под одежду, когда к нему в покои вошла его жена.
— Я на какое-то время покину Фархад, Сирена. На западе провинции волнения, нужно вмешаться и разобраться, законы клана прежде всего. Со мной на разведку пойдет небольшой отряд, если будет нужно подкрепление, я пришлю гонца или Магнуса. В моё отсутствие, как обычно, всеми делами Фархада будет заниматься распорядитель крепости.
— А как же девушка, что делать с ней пока тебя не будет?
Ральф нахмурился, бегло взглянул на жену:
— Ничего не делать, она поедет со мной! — небрежно произнес он.
— Мне показалось, что ты уже преодолел к ней своё пренебрежение и её ненависть? — осторожно спросила Сирена, теребя кончики длинных волос.
— Воспользовался твоим советом! — холодно усмехнулся Ральф.
— Я буду с нетерпением ждать твоего возвращения, — тихо проговорила Сирена.
— Да, конечно! — кивнул он ей, стремительно покидая свою опочивальню, избегая её прикосновений.
Сирена проводила его своим внимательным серым взглядом, и её глаза наполнились печалью. Его отчуждение становилось всё более заметней. И это не была его старая горечь по поводу их бездетности, не было это и тревогой за провинцию, это было что-то другое…
А в это время, Ральф с шумом отворил дверь в комнату Мэг.
— Я отправляюсь в поход, мне предстоит разобраться в одной заварухе, и меня не будет в крепости несколько дней, а может и недель! — заявил он.
— Что ж поделать, дела есть дела, — с иронией пожала плечами Мэг, поведя белыми плечами. — Желаю удачи!
— Ты рано радуешься, — ехидно заметил он. — Ты отправляешься со мной! Одевайся! — И он бросил ей ворох одежды.
— Что?!! — Мэг подпрыгнула на постели. — Но …
— Я не могу разбрасываться таким драгоценным временем и упускать столько ночей. А по нашему договору ты должна подчиняться моей воле и я говорю тебе, что ты едешь со мной, женщина!
— Но это мужская одежда, — растеряно проговорила девушка.
— Это мудро. Ты оденешься как воин, и не будешь выделяться. Нельзя пока лишний раз бросаться в глаза, заговорщики всё ещё не обнаружены. Я не хочу рисковать! Про маску не забудь. Я жду, … чего же ты медлишь, Мэг? — и на его лице застыла самодовольная высокомерная улыбка.
Мэг была слишком возмущена, чтобы задумываться о смущении. И злилась на Ральфа за его хамство, чтобы уступать перед ним. Поэтому, обнажившись полностью, она стала примерять на себя новое облачение, мрачную одежду воинов. Ральф, опершись плечом о дверной косяк, ухмыляясь, наблюдал за каждым её движением, скользя взглядом по молочной бархатной коже, невольно вспоминая какое остается ощущение на губах от прикосновения к ней.
Мэг закончила одеваться, натянув на себя черную маску, и глядя на него сквозь прорезь для глаз, гневно спросила:
— Ты этого хотел?!
Князь, сощурив глаза, издал довольное урчание и произнес:
— Ты будешь идти в пешем строю, вместе с воинами, они предупреждены. И на особые поблажки не рассчитывай.
— Я бы очень удивилась, если бы ты сказал нечто обратное! — бросила она, вздрагивая от злости.
Около сотни воинов двинулись следом за восседающим на своей псаре князем. Мэг шла в середине строя, ниже остальных где-то на целую голову, «почти» не выделяясь. Через несколько часов такого марш броска, Мэг почувствовала серьёзную усталость, но гордость и упрямство не позволяли ей пожаловаться. Воины князя конечно же были привычны к такого рода походам, без воды и еды, сутками на ногах, в любую погоду, а для девушки, больше месяца просидевшей в башне, это оказалось суровым испытанием. Постепенно маневрируя, Мэг оказалась крайней в последней шеренге, а затем и вовсе сбавила шаг, отстав от отряда. Но не осталось без внимания, Ральф повернул свою псару, объезжая шагающих воинов.
— Ваша ценная персона не поймет стирающих о камни свои сапоги! — произнесла Мэг, едва князь открыл рот. — Я не твой воин, и не обязана целый день тащиться по пыльной дороге, в этой дурацкой маске! Я устала! — Мэг села у обочины, вытянув ноги. — Ну что, ты убьёшь меня за это?
— Сейчас мы сойдём с дороги и сделаем привал, дальше наш путь будет пролегать по тайным тропам и передвижение замедлится, ты сможешь хотя бы не отставать, … слабый маленький бледный филин! — оскалился Ральф. — Поднимайся! Не смей показывать им свою слабость!
И она, вздыхая и чертыхаясь сквозь зубы, поплелась за отрядом, нагнав их на опушке, где они расположились на отдых. Не разбирая лиц, измотанная и уставшая, Мэг рухнула у пригорка, и тут кто-то протянул ей флягу с водой. Взглянув на воина, его глаза показались ей знакомыми.
— Джар! — улыбаясь, прошептала она.
Тот сдержанно кивнул в ответ. Мэг стащила проклятую маску и стала жадно пить воду, частично разливая её на одежду. С облегчением, утершись рукавом, она тепло взглянула на улыбающегося Джара.
— Спасибо тебе! Теперь мне будет гораздо легче идти!
— Наоборот, — хрипло ответил он. — Нужно было сделать несколько маленьких глотков. Теперь пить будет хотеться чаще и не только, а отлучаться из строя запрещено.
