Окружающая обстановка немного подтверждала догадку пилота. Именно таким и должен быть пейзаж Вольных Земель – серость, разруха, чеканный отпечаток времени в каждой детали. В пользу этого свидетельствовало и отсутствие пластика вокруг. Вот только зачем кому-то тянуть незнакомца в мир, где господствовало только одно правило – никаких «Ярлыков»? Убить? Но он все еще жив…

Пилот поморгал, размазывая проступившие слезы. Дав небольшую передышку глазам, он предпринял еще один «смотровой заход». В этот раз «улов» был обильнее, и к общей картине добавились некоторые отдельные детали. Например, Рэм смог понять, что помещение, судя по всему, совсем недавно занималось совсем другим человеком. Об этом говорила мебель, заваленная всяким бытовым хламом, и стены. То тут, то там на них висели различные детали каких-то механизмов. В некоторых легко удавалось опознать остатки простых орудий труда, другие, похоже, были частями каких-то машин и механизмов. Вся эта рухлядь явно использовалась в комнате как элемент декора, закрывая многочисленные трещины в постройке и создавая невероятный пейзаж в стиле «пост-панк». Такое оформление шло в разрез с представлением Рэма о красоте, но одна деталь в окружающей обстановке все же удивила и восхитила его. В отдаленном углу комнаты, не проявляя к чужаку никакого интереса, дремало маленькое рыжее животное. Периодически вздрагивая, зверек приоткрывал то один то другой глаз, словно боясь уснуть глубоко и по-настоящему. На вид «малец» был безобидным и не представлял никакой опасности, но Рэм не был экспертом-биологом, чтобы судить об этом наверняка.

Охотнику за кометами прежде никогда не доводилось видеть других живых существ, кроме человека, поэтому его захватило любопытство, смешанное со страхом и брезгливостью. Он вспомнил, что, будучи еще совсем юнцом, в одном историческом книгофильме слышал, что в Доатомную Эпоху люди заводили питомцев. В те древние времена жители Тверди еще могли позволить себе роскошь кормить кого-то, кроме себя самих и видели в этом какое-то непонятное удовольствие.

Напрягая память, Рэм попытался припомнить все, что знал о животных. Судя из не очень надежных детских воспоминаний этот зверек вполне мог оказаться представителем вида, который носил название «КО-Т».

В какой-то момент взгляд мутного, заплывшего и полусонного глаза «рыжика» встретился со взглядом пленника. Этой краткой зрительной дуэли хватило, чтобы Рэм понял, что животное совсем недавно познало радости домашней жизни – уж слишком явно в его глазах читался подавленный голод и испуг. Неизвестно сделал ли какой-то вывод сам зверь, но лениво отвернув голову, он плавно опустил морду на лапы и на этот раз уснул окончательно и беззаботно.

Беглец испытывал необоримый интерес к пушистому «соседу», и буквально «буравил» его глазами. Он с удовольствием понаблюдал бы за этим милым созданием несколько дней, фиксируя свои мысли в дневник. Быть может, Рэм даже набрался бы смелости потрогать животное, после, разумеется, полной санитарной обработки последнего. Но в данный момент «пушистик» не делал совершенно ничего интересного, а зрение настойчиво требовало отдыха, и Рэму пришлось уступить и закрыть глаза.

Факт присутствия питомца говорил о хозяевах дома больше, чем мебель и стены. Эти люди позволили себе приютить и выкормить бесполезное с практической точки зрения существо. Такое добродушие точно шло вразрез с классическим образом силовиков, дознавателей, бандитов, и всех тех, кто привык бить людей по затылку, связывать и брать в плен.

Мысли в таком русле принесли некоторое облегчение, и Рэм постарался расслабиться и вернуться к анализу ситуации.

– «Итак, что мы имеем?» – сказал он шепотом, проверяя голосовые связки. И услышав свой тихий голос, с удовольствием ответил – «я жив». Некоторое время аккуратно ощупывая и осматривая себя, он отметил что полученные повреждения не критические. От таких ран вряд ли можно умереть, а вот испытать всю гамму ужасающей боли вплоть до потери сознания – это, пожалуйста, бери, сколько сможешь унести…

Большую часть ссадин и кровоподтеков Рэм не мог объяснить. Он помнил только удар сзади и пару царапин, полученных по пути к муниципалитету. Сейчас же его тело явно говорило о другом – он без сознания побывал в целой веренице передряг. То тут, то там пальцы находили все новые и новые ушибы и порезы разной глубины и обширности. Обнаружилась даже пара ожогов в труднодоступных местах и зашитая рана в правой нижней части живота. Шов не был профессиональным, но на ощупь казался весьма неплохим.

Лишь некоторые из повреждений отзывались болью на прикосновение, что говорило о том, что не все раны свежие. «Болезненные» ушибы лоснились от какой-то жирной и липкой субстанции без явно выраженного запаха.

Продолжая осмотр, Рэм с волнением обнаружил следы многочисленных уколов на обеих руках. После этого ему перестало казаться, что плохое самочувствие – результат чрезмерного злоупотребления стимуляторами. Мысли о пытках и каких-то медицинских манипуляциях, совершенных над ним во время его беспамятства напрашивались сами собой.

– «Черт!» – шепотом выругался пилот. «Где же я оказался?» И тут же поправил сам себя: «не где, а почему?». Для человека чуждого целой планете вопрос местоположения действительно имел вторичное значение.

– «Хорошо, почему?» «И почему рядом нет даже простой камеры наблюдения?» – беглец, не стесняясь, вел диалог сам с собой. Это помогало заглушить боль и нервный тремор от внезапно открывшейся неприятной картины.

– «Почему вместо того, чтобы гнить в какой-то канаве, или ощущать перегрузку полета к Базе я все еще дышу?» «И почему рядом нет никого, кто хотел бы получить ответы на десятки своих правомерных вопросов?»

Едва закончив вопрос, Рэм дернулся и лихорадочно ощупал запястье, выругав себя за то, что не сделал этого раньше. К счастью браслет был на месте и не имел никаких следов повреждений. Устройство легкой вибрацией отозвалось на прикосновение, и беглец, успокоившись, убрал руку, стараясь не делать резких движений. Его копилку вопросов пополнил еще один – «Почему с меня не сняли браслет, назначение которого для пленителей должно быть неизвестным?».

Собрав все странности одну причинно-следственную связь, Рэм прикинул – оглушили его не станнером, вокруг трущобы, наручников нет, браслет на месте, рана зашита не профессионально… Да и КО-Т в углу – точно не похоже на действие официальных структур. Вот только не мог кто попало вырубить человека на глазах у патрульных, и спокойно увезти его в любом направлении. «Агенты других корпораций?» – Рэм, тут же отмел эту теорию. Она все равно не отвечала на вопрос как он оказался тут. Строить диверсии и саботажи на территории врага это одно, а тащить пленника через весь город и далеко за его пределы – совсем другое.

Ни одно из объяснений, которые он мог придумать, не отвечало на все вопросы сразу. Разве что в дело вступала не одна, а сразу о несколько сил, действующих в разных направлениях. Например, в опыты над пленником мог вмешаться кто-то еще, кто действовал в диаметрально противоположном направлении. Это как раз могло объяснить многочисленные повреждения на теле и текущее местопребывания – Рэма с боем выкрали с какого-нибудь застенка и спрятали подальше от радаров и антенн.

Справедливости ради пилот придумал еще одну теорию, в которой он заблуждался относительно вольных земель, а окружающий антураж объяснялся замысловатой постановкой очередного непонятного эксперимента. Кто-то мог изучать его реакцию и тип мышления, умышленно загоняя в максимально некомфортные условия.

Развить любое и предположений в полноценную дедуктивную цепочку у беглеца не вышло – в мыслительный процесс вмешалась усталость. Как оказалось, это неприятное и необоримое чувство ничуть не ослабло и не пропало за время беспамятства. Затаившись где-то в глубоких недрах души, оно копило силы для решающего нападения, и стоило только человеку увериться в контроле над ситуацией – ХЛОП! Спать подано!

Слабость и сонливость накатила так неожиданно и резко, что Рэм стал принюхиваться – не распылили ли в комнате какой-то газ с седативным эффектом? Он никогда не слышал о подобном оружии, но не может же человек, который только-только пришел в себя быть таким усталым? Не носил же он, в самом деле, тяжести пребывая в беспамятстве? Или носил? Рэм покосился на следы уколов на руке – «Нет! Бред!»