IX. Каким ты был

   Кишинёв пребывал слякотным, холодным и рано темнеющим. У бывшего дома казачки прокладывали трубы -- газифицировали. На работе коллега крутил Ким Уайлд "You Keep Me Hangin' On". Бесстрастно бил барабан под глубокий зовущий голос.

   Вечера и выходные допоздна проходили в напряжённой гонке за клавиатурой -- помимо переводов он готовил для Сашкиного издательства на примере бестселлера "Телевидение?.. Это очень просто!" начатую ещё в Ростове книгу "Компьютер для тебя". Идея принадлежала Маркину.

   -- Годится, -- написал Сашка, -- мы не изобретаем компьютер, но донесём его до каждого. Если будут продажи, запустим книжную серию этого направления; за тобой предложения, подумай над вариантами. Аванс и договор вышлю.

   Он рассчитывал завершить всё к последней неделе декабря. Новый год встречать в Ростове. Билет взял заранее, знал, что перед праздниками билеты во все стороны будут распроданы. Из самолёта он увидит летящую навстречу зарю. А дальше -- вместе. Ну, ещё наезжать в Кишинёв проведывать мать.

   В республике шли кадровые перестановки.

   -- Я вам перевод в Ростов не подпишу, -- заявил Маркину новый директор телецентра Жосан, сменивший Лаврова. -- Почему? Знаете, как пишут в газетах -- от комментариев отказался. Так и считайте...

   Прямому взгляду казачки даже этот не отказал бы. Ничего, обойдёмся без перевода. Ростовский телецентр -- он справлялся -- мог взять его должностью пониже. И одноклассницы из торговопромышленной палаты там не будет. Ладно, деньги как-нибудь заработаем; люди идут в кооперативы. В паспортном столе пояснили -- пока всё по старому: заполняете листок убытия...

   Нельзя было оставить мать. Обменивать квартиру? Лишить её родственников и дорогих могил? Надо спросить. Пусть мама выскажется.

   -- Тебе будет хорошо с твоей подругой. Никуда я не поеду, сынок. Здесь прошла моя жизнь. Это мой город.

   -- Мама, ты сможешь сама о себе позаботиться?

   Мать задыхалась, перебирала старые фотографии.

   За удержание переправы через Северский Донец весь её батальон был награждён медалями "За отвагу", которые по военному времени никто не получил. Маркин говорил матери -- напиши в Министерство Обороны, пусть пришлют награду. Мать отвечала -- неудобно выпрашивать, не я же стреляла, напишу, может, когда-нибудь.

   Так и не написала.

   Он зашёл к отцу и сообщил о себе и казачке.

   -- Я ждал, что ты придёшь. Однако мама моей помощи не примет. И дело не только в этом. Бывает, чувства проходят. -- Отец помолчал. -- Но это твоя жизнь, Лёня. Тебе решать.

   Жена отца была десятью годами его моложе.

   Пока мать сопровождала маршевые эшелоны, отец, как не достигший призывного возраста, копал котлован на химкомбинате в Саратове. Потом отца обучили на пулемётчика -- две пули на каждый метр сектора обстрела! -- но ни одного немца, как ни хотел, не успел убить, и закончил войну во взятом другими Кёнигсберге.

   Он написал заявление на увольнение.

   Медведев, не поднимая головы, черкнул на листе -- возражаю! Потом посмотрел исподлобья поверх очков.

   -- У Жосана был?

   -- Был.

   -- Работу себе нашёл?

   -- Почти.

   -- Не торопись, а то застрянешь ни здесь, ни там. У тебя, конечно, и прописки ещё нет. Возьми с января дней десять без содержания. Уладишь дела, определишься -- договорюсь с кадрами. Отпустим в любой момент.

   Маркин понимал -- Медведев заботится не о нём... Подумал и согласился:

   -- Спасибо.

   Городской клуб туристов звал на ёлку в заснеженные Карпаты.

   Маркин писал о желании скоро прикоснуться, казачка ответила -- а мне уже ничего не хочется.

   Он потрясённо догадался -- у неё полностью прекратились месячные, загадка которых его умиляла, потому что она была женщиной. Она перестала ею быть.

   Небеса оказались жестокими к ней и к нему. Ей шёл сорок третий год. А она писала невозможное -- женись и приезжай с женой в гости, мы будем рады вас видеть; когда-нибудь я приеду в Кишинёв и пройдусь по знакомым нам местам...

   Он понял недосказанное -- я могу отдать тебе всю нежность, но этого недостаточно; тебе стоит позаботиться о себе.

   Она хотела ему счастья.

   Он чуть не выл -- идиот! Он тут беспечно валандался, когда утекали его мгновения, не думая, что это рано или поздно случится. А надо жить с женщиной, которая по сердцу; хоть час да наш. Обнять её, и будь что будет. Лишь бы целовать давала, да куда она денется. И так поженимся. Что-нибудь придумаем. Надо ехать и оставаться.

   Дал телеграмму -- приеду! Казачка не отозвалась.

   Внезапно слегла мать и больше не вставала. Прогноз был плохой. Операция ничего бы не дала. Требовались уход и дорогие лекарства.