-- Хуже -- директор.
-- Ой, неужели?
Маркин спустился и взял казачку под руку:
-- Здравствуйте. Моя жена вас неправильно информировала. Я инженер.
-- Но -- главный инженер?
Он моментально согласился:
-- Да, главный.
-- А почему вы с вашей женой не живёте?
-- У меня правительственное задание на Дальнем Востоке.
-- А-а, ну тогда конечно...
В самом деле, почему.
В театре имени Горького смотрели втроём пьесу Виктора Лаврентьева "Чти отца своего". В антракте малая расшалилась и каталась по перилам лестницы.
-- Чья это девочка? -- закричала гардеробщица.
-- Моя, -- подошёл Маркин.
-- Следите, папаша, за вашими детьми.
Он взял её за локоток и повёл к матери.
-- Не трогай меня, -- уперлась она, выдёргивая руку, -- ты мне не папа.
-- Конечно, я тебе не папа, но это не значит, что ты мне совсем чужая.
Это её удивило и озадачило.
Чти отца своего и мать свою.
Он мог представить себе сцену смотрин за длинным столом. Во главе стола он, правнук Кишинёвского раввина, пострадавшего в погроме, и она, правнучка хуторского кузнеца-казака, вышедшего на подворье за мешком картошки и больше не вернувшегося. С её стороны -- мать нормировщица цеха, отец бригадир-бетонщик, автомеханики, шахтёры, зубные техники, председатели колхозов, таксисты, повара, начальники ЖЭКов...
С его стороны -- мать фельдшер, отец доцент в политехе, токари, парикмахеры, врачи, столяры, инженеры, фотографы, портные...
А потом его отец и её старший брат бьют по рукам -- согласны, отныне мы сваты. Все поздравляют друг друга и обнимаются.
Выпроводив своих девчонок в школу и на работу, Маркин бегал, из интереса выбирая для пробежки всё новые места.
-- Доброе утро, тётя Вера! Как дела? Вы сегодня прекрасно выглядите.
К Маркину Баба Вера благоволила:
-- Ой, Лёнечка, заходите, у меня сегодня пирожки с картошкой.
-- Спасибо, тётя Вера, я недавно из-за стола... Ну, если вы так настаиваете, возьму пару штук для дочки.
-- Если вам, Лёнечка, надо носки заштопать, так я завсегда. Сейчас никто не умеет...
Пирожки он выбрасывал -- она держала кошек, и кошачий дух пропитал всё вокруг.
Казачка определила его в детскую комнату, чтобы уединяться с ним по ночам, а потом уходила к дочери на раскладной диван.
-- Знаю я, чем вы там занимаетесь, -- заявила малая поутру. Казачка смеялась.
-- Да, занимаемся, -- спокойно ответил он, -- потому что мама очень близкий мне человек.
Это её снова озадачило.
-- Народ протестует, -- высказался Маркин наедине с казачкой, -- не надо покушаться на её девичьи покои. Будем спать вместе.
-- А если ей в туалет пройти?
-- А как живут тысячи людей?
Наконец-то они лежали на чём-то широком.
VIII. Твои глаза
Девочка спала крепко. Он тоже спал, как проваливался -- отходил от кишинёвского напряжения. Если просыпался до казачки -- смотрел на её лицо, преодолевая желание погладить.
Как-то захотелось спеть ей колыбельную. Слух у него был, но колыбельной не знал. Спел тогда вполголоса одну из любимых песен отца -- "Прощайте, скалистые горы". Она улыбалась, смотрела большими глазами.
-- Нежданная радость -- ты ещё и поёшь. И голос приятный.
-- Ты меня не знаешь. Я ещё и овсянку варю.
-- А твоя мама тоже поёт?
-- Раньше пела. И в хоре Дворца культуры солировала. В музучилище её не приняли из-за фронтовой контузии -- она на одно ухо недостаточно хорошо слышит.
Он вырезал казачке яблоко звёздочкой -- несложный фокус, отец давно научил. Вторая звёздочка, конечно, досталась малой.
-- Вы у меня две звёздочки.
Мне приятно, если свежая рубашка на утро будет поглажена тобой. Тогда, мне кажется, я чувствую твои ладони на своих плечах.
