-- Откуда номер узнала?

   -- Неважно.

   Смотрела с тяжёлым любопытством и каким-то ожиданием. Дрова он наколол, от чая отказался, на просьбу поправить перекосившуюся гардину предложил обратиться к более опытному человеку.

   Не понравился прозрачный намёк -- не все такие недотроги, как хотят казаться. Она сделала казачке доброе дело, но была ему неприятна. Он считал, что перед ней в долгу, а лучше бы дать денег, и пусть наймёт человека. Казачка всё равно заплатила за проживание. Что же он ещё должен.

   Странное дело -- после отъезда казачки на телецентре всё всколыхнулось. Их видели вдвоём -- в микрорайоне живут глазастые и смышлёные люди. Тайное стало явным и всеобщим.

   Ни с того ни с сего старшая подруга казачки звукорежиссёр Сазонова пригласила Маркина в свой кабинет и показала письмо. Глаза сразу выхватили из текста фразу: "Это прекрасный рыцарь с неказистой внешностью..." Он узнал почерк -- письмо из Ростова. Она делилась тем, что её наполняло.

   -- Письмо адресовано вам. Я читать его не буду.

   Провожаемый удивлённым взглядом он вышел.

   Он понимал -- эта строка редкая, необычная похвала. Но "неказистый" почему-то царапнуло. Лучше бы она писала проще -- он славный или он ангел! Впрочем, ещё девчонки в школе говорили -- некрасивый, но симпатичный и обаятельный.

   Ни о ком другом так не писала казачка, но гордости не было. Она, оказывается, всё видит и принимает его, таким как есть. Ерунда, лишь бы принимала. И этой сороке она поверяет сердечные тайны.

   Сазонова не то, чтобы трепала языком, поделилась, надо полагать, с приятельницей, редакторшей отдела новостей.

   -- Только больше никому. Ты же понимаешь -- это глубоко личное...

   И пошло-поехало -- он слышал шушуканья за спиной, замечал любопытствующие взгляды.

   Это его не трогало. Он не писал ей -- помалкивай об... Это означало бы лишить её старых связей и возможности выражать свои чувства, о которых она не хотела или не могла говорить ему. Он не писал ей о пересудах. Пусть не знает.

   -- Лихорадка злословия, -- глядя куда-то мимо Маркина, говорил режиссёр Чумак, отец-одиночка двух малышей, за частую нетрезвость из сострадания к детворе не уволенный, а задвинутый в детскую редакцию как наименее ответственную. -- Ну, я-то шибздик, она на меня никакого внимания. Но остальным-то что?

   -- Ты молодой, -- осторожно обронил старший коллега, -- уши едва примялись, а на моей памяти на телецентре сменились четыре директора, и женщине-ягодке надо было всем угодить.

   И это его не волновало. Она имела право и могла позволить себе выбирать директора.

   Болтали в коридоре на перекуре две сотрудницы фонотеки, будто между собой, но ему, проходящему, в спину.

   -- Принимала на дому. Слаба на передок. Боже, с кем она спуталась!

   -- Действительно, какой стыд! Да я бы в жизни...

   Маркин повернулся.

   -- Я бы не стал такое говорить за глаза. Она не виновата. На неё нашло помутнение. Это я её соблазнил.

   Они стушевались и юркнули назад в фонотеку.

   Неопределённо-выжидательно улыбалась Амалия:

   -- А у нас на телецентре завтра дискотека; там будет столько хороших девочек...

   -- Спасибо, я подумаю.

   -- Раньше надо было думать, когда не ту бурёнку пользовал!

   -- А мне бурёнка нравится... -- непроизвольно напрягся Маркин и осёкся: завтра эта фраза будет известна всему телецентру.

   -- Молодец! -- ободряюще хлопнул по плечу старик Панин, инженер по технике безопасности. -- Такая женщина... Если уж она решила... Завидую.

   Маркин едва было не ощетинился, но остановился и посмотрел Панину в лицо.

   -- А вы её хорошо знаете?

   -- Конечно, мы с ней в телецентровской волейбольной команде играли. Я как связующий и тренер. Тогдашний директор телецентра неплохо подавал. Чудная, честная, звонкая была девчонка, да такой и осталась. А у меня в то время уже внук появился...

   Маркин интересовался возможностью перехода в лабораторию телецентра -- хотел уйти от аппаратных, где казачка работала. Они казались опустевшими. Медлительный завлабораторией пожевал губами:

   -- А у тебя с (он назвал её фамилию) всё серьёзно?

   Маркин повернулся и ушёл. Лаборатория для него закончилась. На кой ляд вообще было таиться? Что, грязными руками трогали бы? Да наплевать.

   За стенами технического корпуса надсадно громыхала затяжная гроза.

   Ростовчанин, поменявшийся с казачкой на Кишинёв, скоропостижно скончался -- Маркин видел сообщение в "Вечерке" в траурной рамке. Он не писал ей об этом. Зачем. Но передал кто-то из ближнего круга.