- Не оставляй меня, пожалуйста, сейчас - говорит подруга подруги. - Я только-только глаза открыла...

   - Как-то у нас нехорошо - без любви.

   - Ну что ты понимаешь в любви! Жизнь переменилась. Людям поверила. Вижу тебя - радуюсь. Гадала, за что мне такое счастье?.. - и заплакала.

   Хотелось её утешить, погладить по спине - она вырвалась и ушла в другую комнату.

   Звонит Виталя начальной подруге.

   - Уезжаю на практику. Прошу, побудь с ней рядом.

   - Во-первых, ты мне никто. Во-вторых - я не карета скорой помощи. В-третьих - сам заварил, сам и расхлёбывай!

   - Ты что, мстишь?

   - Нет!!

   Потом пришло письмо со знакомым почерком - поссорилась с подругой, запретила ей звонить и приходить. Пусть не напоминает мне о тебе.

   Дураку привалило счастье. А он не знал, что с ним делать.

   От автора - а Майку надо бы дать слово. Может, что умное скажет.

   ...Мы были шалопаями. Не хотели себя связывать. Не ясно чем озабочены. Нам не нужны были дети, а чужие и подавно. Мы не заслуживали той нежности, которая сыпалась на нас со звёзд.

   Позже встретилось, кажется, у Брехта:

   Когда-нибудь,

   Когда будет время,

   Мы перелюбим

   Всех женщин.

   Передумаем мысли

   Всех мыслителей.

   Вразумим

   Всех мужчин.

   С вразумлением шло плохо. Люди Андропова отлавливали людей в универмагах с вопросом, почему они не на работе. Где-то дули большие ветры, передвигались кадры. Система пыталась провернуть свой громоздкий механизм. Потеряла значение и уже не принималась традиционная отмазка - "У нас есть ряд объективных..."

   Нашей команде досталось задание на запись спектакля "В списках не значился" во Дворце "Октябрь" на гастролях театра "Ленком". Спектакль вначале считался высокоидейным, а потом не пошёл в эфир из-за национальной принадлежности героини. Гринёк вёл переговоры с труппой. Неподалёку от развёрнутого у служебного выхода видеовагена курили две тинэйджерки в ожидании красавца Абдулова. Одна из них щелчком бросила окурок под ноги.

   - Эй, в красном, - крикнул Гриня, - подними окурок и брось в урну!

   - Тебе надо - ты и подыми.

   - Ё... .... мать! - по слогам отчеканил Григорий. - Я тебе сейчас подниму!

   Она подобрала окурок и отнесла в урну.

   Запись вживую удалась, мы стали сворачиваться. А Атаман после абдуловских автографов подошёл к девчонке в красном платье.

   - Какая школа?

   - Вы собираетесь сообщить в школу? - напряглась она.

   - Нет, не собираюсь. Просто интересно.

   - Ну, первая железнодорожная, - неохотно сказала девушка. - Но вы не думайте... У нас хорошая школа.

   - Русский язык Ирина Львовна ведёт?

   Она хлопнула ресницами - да-а...

   - Передавай привет от Григория. Я был у неё на практике.

   - А-а... А вы здесь главный?

   - Нет. Просто помогаю ребятам, присматриваю, чтобы ничего не стащили...

   -...Ты не представляешь, Майк, с каким уважением она смотрела мне вслед...

   Через два дня мы уже записывали с помощью нашего видеовагена, в ещё перестраиваемой Малой студии телецентра, отрывки из спектаклей "Тиль" и "Юнона". Гриша тут же обдумывал будущий о театре сценарий, а я, нервничая, спешно устранял неисправность в нашем изношенном оборудовании, которое уже дышало на ладан.

   Очкастый режиссёр Вениамин тему подхватил и, ссылаясь на якобы сбои при записи, по несколько раз заставлял прогонять сцены; а когда актёры на площадке стали уже вскипать (у режиссёров это называется эмоциональный разогрев), одним махом снял всё.

   Великолепен был Караченцов.

   На радостях всей пёстрой компанией пошли в телецентровскую столовую. Караченцов, обнимая партнёршу за талию, читал экспромтом:

   Быть иль не быть,

   Вот в чем вопрос.

   Оберегать свою свободу

   Иль отдавать супружний долг...

   Было легко. Чертовски нравилась одна девчушка в костюме фламандской горожанки - ладная, звонкая и ясноглазая. Вырезал ей яблоко звёздочкой. Болтали о Москве.