<p>

 </p>

   Улица Верности

   Отрок имеет быть трезв и воздержен...

   "Юности честное зерцало"

   I. Герой появляется и перекладывает ответственность

   - Майк, - позвонил мне мил друг Григорий, по прозвищу Пан-атаман за лидерство, бархатный голос и деловую журналистскую хватку, - что не забираешь тумбочку. Я её держу, а соседи зарятся...

   После обретения Молдавией независимости Гриша уволился из Кишинёвского телецентра. Жена уехала с детьми к родителям в Петрозаводск, а он оставался ремонтировать и продавать кооператив.

   Я подошёл к вечеру. Атаман перебирал в нетопленной квартире свой фотоархив, согреваясь чаем, а ненужное сбрасывая на пол. За темнеющим окном рушилась страна, которую мы знали, а новой ещё не было.

   Я присел рядом у стопки фото молодых женщин. Некоторых из них я знал - вот похорошевшая Катя, когда-то комсорг моего класса - где этот шустряк с ней познакомился, мы же учились в разных школах. Не в диспетчерской же железной дороги, где она командовала...

   Вот парный снимок с диктором телевидения блистательной Ольгой Т. Наверное, на субботнике, судя по лопате и метле в руках. Она подавала себя как леди, а оказалась по-глупому в тюрьме за убийство любовника после его шантажа.

   А вот знакомая, кажется, девчонка из политеха у микрофона на сцене, по-видимому, наш конкурс самодеятельности - безыскусная улыбка и щербинка между зубами, как у популярной певицы.

   - Смотри, - сказал я, - правда, немного похожа на Н., и щёлочка между передними зубами такая же.

   - Так это она и есть, - бросил Гриша, скосив глаза.

   - Как? - удивился я. - Это ещё с того студийного интервью?

   Пан журналист простудно кашлянул, набросил на плечи куртку и вышел:

   - Сейчас приду. Тумбочка в подвале.

   Автограф на фото отсутствовал. Я повертел в руках этот странный, не рекламный снимок, ища сходства - высокие скулы, изогнутые брови, чувственные губы, аккуратный нос. Но - мягкие, даже чуть жидковатые, волосы с пробором справа... Шатенка? И никаких локонов и рыжей бестии?

   Но главное, что работало на несхожесть - распахнутые глаза и восторженно-ясная улыбка человека, только прикоснувшегося к успеху и ещё не умеющего лукавить. Нет, не она. А может, всё-таки... Нет, путает атаманище...

   Промолчал - значит, было. А что ему следовало сказать - когда я коснулся её груди, то чуть на стенку не полез от восторга и удовольствия...

   Она оказала ему честь. И я тоже хотел бы её чести... Что, инженер Майк, завидуешь? В этом случае - да!

   Когда-то давно договорились они с Гришкой - о пикантных или деликатных деталях собственной жизни говорить от близко-знакомого, почти родственного, но стороннего лица. И дали этому парнишке имя Виталя: удобно сваливать всё на младшенького, на братишку, на недоросля... Дойдёт скоро до него черёд.

   Атаман встречался с людьми по роду занятий. Пахал, как чёрт, побочно - от простой корректуры и внештатничества в газетах-журналах до редактуры и обработки чужих рукописей. Зато у него всегда водились деньги.

   Расслаблялся марочным коньяком, втайне от матери и всегда в одиночку, обычно в  мотеле "Стругураш". Садился за руль отцовских "Жигулей" и сразу трезвел. Лазал с фотоаппаратом по горам, от которых он, Майк, однажды сорвавшись со склона, отказался. Боялся он только матери - достаточно ей повести бровью, и он сразу напрягался. Какой-то комплекс беспрекословного подчинения...

   Он пользовался женским вниманием, если хотел. Здороваясь за руку, на едва уловимый миг легонько удерживал ладонь на весу. Мог быть непривычно прям, назначая встречу. Говорил:

   - Вы мне нравитесь и очень красивы. Увидимся вечером.

   Поворачивался и уходил, не ожидая согласия, не слушая возражений, и оставляя, быть может, разборки на потом.

   Это случалось нечасто. Его должно было зажечь - требовалось восхищение.

   Не желал, чтобы угощала женщина - коньяк, вино и конфеты приносил с собой. Если в сезон - то и фрукты, и цветы. Притаскивал Моцарта на магнитофоне. Любил смотреть, как она ест, пьёт, двигается. Чуть ли не извращенец...

   Возможно, прекрасная половина бывала ошеломлена безоглядной атаманской открытостью, а может тем, что за неё уже всё решили, и это действовало магнетически. Но сдаётся - он умел это чувство праздновать.

   Может, кто-то ждёт подробностей? Их есть у меня! - он никогда ничего не рассказывал. Однажды, правда, показал, как известная по фильму о гусарах актриса с улыбкой повела рукой на бар с напитками и сладостями в своём люксе:

   - А тут всего полно!

   Его смутило, видимо, чужое изобилие. И чуть огорчённо обронил - баба как баба...