Сэм и так понимал без каких-либо слов. Если б мог тогда, ответил бы брату: “Я знаю, ты ведь рядом со мной”.
Это было всегда. Незыблемым правилом жизни. Аксиомой. Константой. Это было и есть.
Сэм помнит вереницу грязных мотелей, продавленные диваны и обшарпанный пол, клопов с тараканами, чуть что бросающихся врассыпную, ржавую воду из крана и пятна на стенах всех известных цветов — мутная зеленоватая плесень, буро-розовые разводы, следы от ботинок, иногда — даже на потолках, трещины в окнах и урчание в желудке.
Он помнит, как жмурился Дин, укачивая его перед сном, обхватив очень крепко руками. Как щекой прижимался к детской груди и слушал заполошенный стук его сердца под рубашкой из мягкой фланели. И впитывал запах — соленых чипсов и сыра, кетчупа, переваренных макарон. Среди них — самый яркий и острый — запах вишни, теплого солнца и крекеров. Безопасности. Дина.
Дин Винчестер — с него его жизнь началась. Сэм точно знает, что и закончится тоже. Только так. С ним вдвоем.
— О чем задумался? Опять твои умные книжки? — Дин отрывается от ноутбука, и рядом со смешинкой в зеленых глазах Сэм замечает искру, что всегда там сияла. Безусловное обожание. Любовь. Что-то, что всегда их тянет друг к другу. Что-то, без чего другой совсем не живет.
Не сможет, даже сильно попытается если.
— Нет, — Сэм прочищает горло, откладывая в сторону истрепанный том. Он и не помнит, о чем же там — под обложкой. Подходит ближе и опускает руки брату на плечи. Пальцы колет теплом. Зарывается носом в пропитанную солнцем макушку. Там то же печенье и вишня. — Вспоминал наше детство.
Дин брови домиком задирает, но не говорит ничего. Он только тянет брата за руку и к себе на колени роняет. Еще чуть-чуть — ноутбук отправится на пол, превращаясь в груду искореженного металла. И пусть. В бункере этого добра — под завязку. А если не хватит — всегда ведь можно купить. Взломанная умницей Чарли кредитка их до сих пор выручает отлично.
Дин мягко бормочет в его губы:
— Сэмми, не надо. — И отчаянно отводит глаза. Все еще, глупый, почему-то считает, что не был лучшим братом и лучшей семьей, что-то ему недодал, недолюбил, недопонял. — Я так хотел бы, что у тебя была нормальная жизнь, а не это вот все. — И неловко разводит руками.
Глупый. Такой глупый — его старший брат.
— Да? — Сэм щекою трется о щеку и пальцами массирует напряженный затылок. Дин закрывает глаза, но за миг перед этим Сэм успевает в них разглядеть ураган, что будет похлеще торнадо, бушующего где-то в Айове. — А я бы ничего не менял, потому что у меня самый лучший брат во всем мире. Брат, который всегда защитит и который никогда не оставит. Брат, с которым я буду до смерти.
Ноутбук все же летит прямо на пол, разлетается на запчасти от удара об угол колонны, когда Дин усаживает брата на стол и коленом разводит в стороны ноги.
Он падает — ныряет к нему, впиваясь в губы оголодавшим вервольфом, вампиром, сошедшим с ума от аромата крови, призраком, почуявшим близость отмщения.
Он стонет, покусывая шею и плечи, оставляя новогодней гирляндой пунцовые метки-тавро. Возвращается снова к губам. Целует вдруг нежно… От этого трепета слезятся глаза. Сэм тянет за ворот мягкой рубахи. Все та же клетка, фланель, аромат — это вишня, печенье, корица.
— Это всегда будешь ты, — шепчет он.
— Ты и я, — улыбается Дин, поправляя. — Ты и я, Сэмми. Иначе — просто никак. Ты не забыл? Нет меня, если нет тебя. Только мы. Только так.
И возвращается к поцелую.
========== 13. Спор ==========
Комментарий к 13. Спор
иллюстрация: https://clck.ru/TVeQr
Дин вплывает на кухню в распахнутом махровом халате вальяжный и важный, как какой-нибудь падишах — в свой гарем. Губы уточкой складывает и тянет капризно:
— Сэмми, где же мой завтрак? Вроде договаривались, что я получу его прямо в постель?
Сэм ойкает, обжигая пальцы о край сковородки и успевает выкрикнуть: “Дин, он горячий” прямо перед тем, как брат выхватывает раскаленный, пышущий жаром подрумяненный тост. Тот из ладони выпрыгивает, что лягушка — из банки. Дин шипит и засовывает в рот сразу три пальца. Посасывает, причмокивая, как леденец. Сэм отводит глаза:
— Ты чего в такую рань соскочил? Еще шесть. Раньше восьми же никогда не встаешь. Это в лучшем случае если.
Дин глазами хитрюще сверкает:
— Не мог дождаться свой первый завтрак в постель. Вот пришел посмотреть, как у нас тут дела… Ты не волнуйся, я сейчас вернусь в спальню, и ты сможешь по всем правилам меня… обслужить.
Подмигивает, безумно собою довольный. Сэм закатывает глаза и возвращается к сковородке с шкворчащим, истекающим жиром беконом. Вздыхает.
А еще ведь вчера ничто не предвещало такого поворота событий.
*
Все начинается очень даже банально — они четвертые сутки сидят в засаде у черта на рогах где-то в центре Аляски, если точнее — в национальном парке Денали. Последний месяц здесь все чаще без вести пропадают ротозеи-туристы и жители небольшой деревушки, что в каких-то восемнадцати милях. Это бывший шахтерский поселок, и Дин отчего-то твердо уверен, что людей таскает вендиго.
Сэм-умница морщит свой начитанный лоб и осмеливается не согласиться:
— Думаю, здесь все дело в вампирах, просто где-то неподалеку гнездо. Помню, у отца в дневнике…
— Сэмми! — перебивает Дин с нетерпением, — Аляска — огромна! А тут все признаки налицо: никаких обескровленных трупов. Люди просто исчезают с концами. Опять же не забывай, что шахтеры. И холодные зимы. И эти места… особенно лютой зимой непросто куда-то добраться. Представь себе группу… скажем так… поселенцев, оказавшихся в изоляции месяца на четыре. Они ушли на охоту, но внезапные снегопады напрочь перемели все дороги. И вот когда подошло к концу пропитание…
— Дин! — Сэм очень забавно психует и в сердцах ладонью бьет о ладонь. — Вампиры могут держать своих жертв живыми и потихоньку питаться, как запасами из кладовой, отсюда и отсутствие трупов. Мы не знаем, сколько тут их…
От гнева раздуваются ноздри и так ярко сверкают глаза… Дин от них оторваться не в силах. Облизывается, точно заприметил свой любимый пирог.
— Хорошо, — почему-то он уступает, и Сэму бы сразу заподозрить подвох. Но это ведь Сэм — бесхитростный и простодушный. — Предлагаю пари. Если это все же вампиры, то я…
Младший брат азартно перебивает:
— Минимум месяц здоровой еды — овощи, злаки, орехи и зелень. Кстати, кетчуп — это не овощ. Никакого истекающего жиром бекона и чизбургеров… Так и быть, пироги не будем считать, — и после шумного выдоха облегчения припечатывает: — Но никакого хентая!
Дин возмущенно вопит, и Сэм тотчас напрыгивает на брата, зажимая ладонями рот. В ухо ему шипит раздраженно, цепляя мочку губами (мурашки толпой несутся вниз по спине, и грохот пульса в висках оглушает):
— Сдурел?! Захотел, чтобы все кровососы от самого Колорадо добрались сюда? Десятки, нет, даже сотни. Нам от такой толпы никогда не отбиться.
— Сэмми… — Дин дышит часто и сбито. В это время года на Аляске — жара, потому он, конечно, и взмок. — Не суетись… Я согласен. Хотя… хентай-то за что?
— Будешь смотреть нормальное порно! То есть… — Сэм запинается и быстро краснеет, отводит глаза, — я, конечно, про фильмы… Нормальные фильмы, а не то месиво из кишок и голых задниц, которое ты обычно поглощаешь запоем.
Дин щурится очень…. очень внимательно. Странно.
— Угу. Так и быть. Но если это вендиго, ты месяц готовишь мне завтраки и приносишь в постель, — добавляет хитро, сверля въедливым взглядом. — Вечерами — массаж и совместные сеансы хентая…
Сэм (о, он просто уверен, что на Аляске расшалились вампиры) успевает подозрительно хмыкнуть и сказать: “По рукам”, как из лесного массива прямо на них вываливается голое и иссохшееся белёсое нечто с когтистыми лапами, скребущими по земле. Оно разевает безобразную пасть, в которой меж желтых клыков виднеется длинный скользкий язык. Максимально отвратный. Дин, откатившись назад, стреляет в монстра не пойми откуда взявшейся сигнальной ракетой, за ней сразу — второй. Тот занимается свечкой с каким-то удивлением на уродливой морде. Взрывается изнутри, засыпая окрестности (и братьев попутно) кусками воняющей плоти и клоками волос.
