— Серьезно, Дин? Так сопливо… — фыркает Сэм.

А сам моргает изо всех сил чаще и чаще. Дергает носом и тянет Дина опять на себя.

С полки падает коробка с шарами. Те с оглушающим грохотом бьются, разлетаясь по полу осколками стекла всех оттенков.

На счастье.

========== 21. Семейная пара ==========

Что бы там Дин ни бухтел, когда Сэм бронировал номер с огромной двуспальной кроватью на морском побережье во вполне себе приличном отеле, они совсем не похожи на парочку стареющих гомиков, наконец-то сорвавшихся в отпуск.

Не похожи ведь совершенно. Ничуть. Даже когда Дин ласково взъерошивает его волосы на затылке, возвращаясь из машины с парой темного пива. Даже когда, не задумываясь о том совершенно, интимно скользит пальцами по его пальцам, передавая бутылку. Даже когда Сэм, не сдерживая тихого стона, ловит за руку и на секунду прижимается к ладони заросшей щекой.

Они живы. Они в отпуске. Они просто вместе. Это важнее всего, что про них может кто-то подумать. Чем бы ни забивал свою голову Дин.

На побережье неожиданно прохладно для позднего лета, и с планами старшего брата искупаться голышом при луне приходится повременить. Обещают, что на днях потеплеет.

Пока же они вытягиваются на шезлонгах в рубашках с длинными рукавами и темных очках. Волны накатывают лениво на берег, облизывают самую кромку и пальцы детей, резво скачущих в пенном прибое. Чуть южнее их — семейство, устроившееся удобно в беседке. Оттуда тянет дымом и сочным мясом. В животе у Дина тут же громко урчит, и Сэм не может сдержать громкого смеха. На самом деле, и не пытается даже. Он у него такой предсказуемый — Дин.

— Между прочим, ни хрена не смешно. Я лося готов сожрать целиком.

Они ели часа три назад в ресторане отеля. Дин ворчал на крошечные канапе и отсутствие сколько-нибудь нормальной еды — привычных бургеров, картошки, бекона. На худой конец подошла бы и пицца. Но у отеля — четыре звезды и, как следствие, отсутствие в меню вредной пищи, к коей относится и фастфуд.

— Можно съездить в поселок и найти тебе бургер с беконом.

— У меня даже лучше идея. Может, ну его нахрен, этот отель? Найдем себе что-то попроще.

Дин почти умоляет, делая большие глаза. Дин даже темные очки с лица приподнимает, чтобы брат оценил всю силу переполняющей его муки. Сэм применяет запрещенный прием.

— А как же шампуни в крошечных пузырьках и шоколадки, которые ты так полюбил? Напомнить еще про бассейн и джакузи?

Дин бросает на него полный ярости и одновременно обиженный взгляд. Надувает по-детски свои блядские губы. Безусловно, Дин — это вовсе не Сэм, и фирменный щенячий взгляд ему никогда не давался. И это он — тот самый брат, который никогда не умел отказать своему младшему брату.

Сэм точно знает, что джакузи в их номере — это удар ниже пояса. В их первый вечер они немедленно забрались в горячую воду. Расслабленно пили ледяное шампанское, щелкающее пузырьками в носах и, наверное, делающее что-то с мозгами. Потому что чуть позже прямо в бурлящей воде вытворяли такое, что Шэрон Стоун и Майкл Дуглас, окажись они здесь, покраснели бы, а после — нервно курили в сторонке.

Джакузи Дин с того вечера, затянувшегося на добрую часть следующей ночи, полюбил беззаветно. Как и бассейн, в котором плескался дельфином и все порывался притащить туда ночью брата поплавать. “Не в море, Сэмми, так хоть здесь. Голышом”.

Дин порой — такой сущий ребенок. Им обоим уже сильно за сорок. Сэм думает, что его старший брат не повзрослеет уже никогда. Не то, чтобы он имел что-то против.

— Н-не хотели бы вы разделить с нами обед-д? — светловолосая женщина в милом платье в цветочек подходит практически незаметно. Она стесняется так, что почти заикается. Сэм подбадривает ее дружелюбным кивком и той самой я-всех-вас-очарую Сэмми-улыбкой, от которой на щеках появляются чертовы ямочки, а у Дина предсказуемо слабеют колени. Она продолжает немного смелей. — Робб приготовил так много мяса, а дети его совсем не едят. Им подавай пироги с газировкой. Может быть составите нам компанию, да и вместе всем веселее?

— Кто же в здравом уме откажется от сочного свежего мяса? — встревает моментально оживившийся Дин. И кислое выражение лица моментально исчезает куда-то, сменяясь воодушевлением.

Сэм довольно смеется:

— Спасибо большое за приглашение. Мой брат любит стейки.

Дин моментально закатывает глаза.

— Вы знаете… — она мнется и краснеет так сильно, что смущенье волной перетекает на шею и теряется в скромном вырезе платья. — Мы — люди широких взглядов и не видим дурного в однополой любви. Я к тому… что вы… ну, с нами можете быть свободней. Кузен Робба, например, живет с одним парнем в Нью-Йорке, правда тот такой бестолковый, что я все время боюсь… — замолкает на полуслове и смотрит на них с каким-то ужасом даже. — Я слишком много болтаю. Простите. Так что, может быть, мы пойдем? Совсем забыла представиться, меня зовут Сара.

Сара и Робб оказываются очень милой парой из Бостона. А их дети, пятилетние близнецы Крис и Ник, — мелкими хитрющими дьяволятами с улыбками ангелочков. Сэм на малышню поглядывает с какой-то опаской, а вот Дин, удивительно, сразу к ним находит подход. Хотя, чему тут вообще удивляться? Его-то он вырастил, будучи сам еще пацаном. А еще Дин почему-то совершенно не возражает против того, что их считают не парочкой даже, а мужем и мужем.

— Винчестеры, да? — Сэм зачем-то зарегистрировал их под настоящими именами. Едва не устроил скандал, когда Дин попытался сказать что-то против, и старший брат на этот заеб просто плюнул. Ну хочется Сэмми, и пусть. Робб, прокашлявшись, уточняет. — Слышал, как вы общались с портье, заселяясь. Давно вы вместе?

Сэм тушуется, не зная, что же быстро соврать. Но Дин спасает ситуацию, накрывает рукой его руку и улыбается Роббу, при этом глядя брату неподвижно в глаза. Зрачки расширяются. Внутренности Сэма медленно плавятся, а кровь закипает.

— Кажется, всю нашу жизнь. Не имею понятия, что бы я делал, не будь его рядом. Если бы я его потерял… — у Дина срывается голос, как будто прямо сейчас он вспоминает каждую смерть. Все их смерти, что все же не смогли их навсегда разделить. Вопреки.

Продолжать он больше не может, а потому наклоняется и касается ртом его рта. Целует так естественно. Впервые на людях. Горничная, строившая Дину глазки весь вторник и не вовремя зашедшая в их номер, безусловно, не в счет. Бедняга и так, наверное, от испуга и шока заикаться будет теперь не меньше недели.

Сара вплёскивает руками.

— Ох, это так романтично… любовь длиной в жизнь… Мы вот с Роббом…

Она журчит ручейком, повествуя историю их первой встречи. Дин кивает в нужных местах и пьет из бутылки свое любимое пиво. Принимает с благодарностью на картонной тарелке сочащийся жиром и соком свежеподжаренный стейк. Впивается в него аппетитно зубами. Сэм, глядя на брата, думает, что если бы не охота, тот вполне мог стать бы моделью. С его-то внешностью, вон и зубы, как из рекламы жвачки или какой-нибудь пасты.

Понимает, что снова подвис. Что любуется им и влюбляется. Снова. Дин ставит пиво на столик и обнимает свободной рукой, привлекая к себе. Откидываясь брату на грудь, Сэм чувствует, как стучит там его огромное сердце. Стучит для него одного.

Дин прочищает горло, привлекая внимание.

— Сара спрашивает, не думали ли мы о детях? Ты что-то совсем размечтался и немного выпал из мира, малыш…

С каким-то трепетом даже, целуя в макушку. И это можно было бы вполне списать на стеб и сарказм, если бы не невольно дрогнувший голос. Ему нежность что ли прямо сейчас мешает нормально дышать? Ох, Дин Винчестер, стареешь.

“Малыш” — это то, что они предпочитают оставлять в границах их спальни за закрытыми крепко дверьми. “Малыш” — это то, что очень редко проникает наружу и становится достоянием других. Редко, но все же случается. А вот дети… тема детей — это просто за гранью.

Должно быть, что-то вроде ужаса отражается у него на лице, потому что Сара с Роббом смеются, хохочет с ними и Дин.