— Не будешь пить молоко, свяжу и волью через другой вход. Будешь знать!

— Не буду! Это ты виноват. Я тебе говорил, что идея с коньками — далеко не фонтан? Говорил, что снаружи — Северный полюс? Ты меня не послушал. А я, на минуточку, старше, и знаю, как надо.

Столь длинная речь приводит к новому взрыву кашля. Такому, что башня из одеял и подушек трясется и рухнет вот-вот. И тогда-то…

У Сэма от волнения стучит в голове. Ведь это и впрямь он уговорил брата. Пусть идея валяться в снегу и на льду, ловить на спор снежинки языком принадлежала полностью Дину, но наружу-то выйти его Сэм уболтал. Теплолюбивого медведя, залегшего в бункере в спячку до первой оттепели в компании с кабельным и подборкой журналов.

Что, если теперь пневмония?

Термометр укоризненно поглядывает с тумбочки. Последний раз, когда Дин позволил измерить температуру, чуть-чуть не хватило до сотни. Учитывая, что с тех пор прошло два часа, и брат стал значительно горячее, сейчас показал бы все сто, если не больше.

А в доме нет даже банального аспирина.

— Хорошо. Тогда я оденусь теплее и пешком пойду до аптеки.

С их веселых катаний прошло больше суток, за которые за стенами бункера существенно похолодало. Таких морозов Канзас да и Америка в целом за последние годы и не припомнят, наверное. Может быть, снова демоны? Хотя нет, у них ведь договор с Королевой.

Вообще-то там скоро должно потеплеть. Два часа, как метель началась. Во всех справочниках написано, что снег — к потеплению. Дорогу найти в принципе будет можно… И всегда можно будет воспользоваться google-картой. Если от холода не разрядится телефон.

Дин вскидывается, сбрасывая на пол все одеяла. Он по цвету — ну точно переваренный рак. Они таких однажды варили в отпуске в Орегоне. С пивом, охлажденным в ручье, раки были — что надо.

— Попробуй только выпрись наружу, — шипит, вращая бешеными глазами. — Я пойду тогда следом и сломаю тебе, дураку, обе ноги, чтобы не шатался в мороз, рискуя заблудиться и замерзнуть насмерть в снегу.

Спорить с Дином, когда он такой — бесполезно. А еще… Сэм, наверное, просто не сможет уйти куда-то, бросив больного брата совсем одного. Не вызывать же к нему в сиделки Ровену. Примирительно шепчет, силком укладывая назад на кровать:

— Не ори, не уйду. Ну что же ты такой упертый придурок?

— А ты — мелкая сучка, — фыркает Дин и, успокоившись, закрывает глаза. Добавляет. — Так и быть. Буду вишневый пирог. Даже можешь в тесто добавить и молоко, и свою куркуму. Разницы же никакой? В желудке один фиг все смешается в кашу.

Не очень понятно, как он собрался его протолкнуть в свое распухшее, воспаленное горло. И вообще. Сэм закатывает глаза.

— Конечно. Разницы — ноль. Попытайся поспать, хорошо? Я проверю еще пару коробок, вдруг в них найдется хотя бы липовый мед.

— Угу. Превратившийся в камень. Я буду сосать его, как леденцы.

— Точно ведь! Леденцы!

Сэм пятерней себя хлопает по лбу. Нет, ну надо ж было такое забыть. Ментоловые леденцы, почти что коробка. Они жар, конечно, не собьют, но облегчат боль в горле. Дин осторожно ворчит ему в спину:

— Учти, в рот я толкать что попало не буду.

— Ну да, ты же так разборчив в том, что попадает в твой рот. — И нет, это вообще не сарказм.

Разве только немного…

*

Через два с половиной часа в доме шерифа Джоди Миллс в Су-Фолс, что в Южной Дакоте, раздается звонок. На другой стороне телефона, захлебываясь, тараторит, срываясь на крик, Сэм Винчестер. Он в такой панике, что разобрать не удается ни слова. Когда поток бессвязного воя стихает, шериф вкрадчиво просит:

— Так, Сэм. А теперь повтори мне все еще раз, но спокойно. Хотя погоди, все не надо. Скажи только самую суть.

— Мне кажется, Дин умирает! А этот мороз, да еще и метель! Я не могу выбраться за лекарствами, и неотложка сюда не проедет!

Он опять переходит на ультразвук. Господи, эти мужчины…

— Выдохни, Сэмюэль. Что случилось? Дин пострадал на охоте?

Короткий нервный смешок, за которым следует сбивчивая тирада о том, что штопать-лапать непутевого брата, покоцанного вампирами и вендиго — это плевое дело. А вот эти вирусы, мать их, — враги другого, невидимого, вернее, микроскопического фронта. И оружия против них у Винчестера попросту нет. Добавляет беспомощно:

— … потому что аптеки. А в бункеры все запасы подошли к концу. Но я нашел в кухонном шкафчике ментоловые леденцы, их как-то ма… Мэри покупала, — кривится, — для Кетча. Молоко Дин пить отказался, а леденцов стрескал дюжины две… может, даже четыре. Пока я готовил пирог. Надеялся, он уснул. Ни фига. Хрустит, как орехами — белка. И вот покрылся весь пятнами, как леопард. Что, если это не простуда, а какая-нибудь корь или краснуха?..

Старая-добрая паника обнимает балбеса за плечи, гладит по голове и шепчет на ухо разные ужасы. Прокручивает попутно перед глазами картинки, как Дин Винчестер, корчится в муках и испускает дух у него на руках.

Бобби нет на них идиотов.

— Сэм, выдохни. Сэмюэль Уильям Винчестер! Заткнись сию же секунду! — От этого громового рева мальчишка (угу, мужик сорока с лишним лет) испуганно замолкает. Только слышно, как пыхтит паровозом. Кажется, наверху притихают даже хихикающие девчонки, обсуждающие чьих-то там женихов или новую стратегию охоты на гулей. — У Дина простуда и аллергия на леденцы. Вернее, на какой-то их компонент. Прекрати его хоронить, но коробку с конфетами отбери. Если надо — примени силу.

Сэм жалобно тянет:

— И как ты это себе представляешь?

— Придумай! Сэм, твою ж мать, кто из нас — взрослый мужик и охотник на монстров с немыслимым стажем? Лекарства вам нужны все равно. Но с этим я разберусь.

— И как же? — сомнения в его голосе очень даже понятны — от Южной Дакоты до Канзаса, если гнать по максимальной прямой, чуть больше полутысячи миль. Не ближний путь.

— У меня свои способы, Сэмми. Все, пока что дай ему горячее молоко. Оно у вас, я надеюсь, осталось?

Младший Винчестер едва ли не плачет:

— Не пьет.

— Тогда привяжи к кровати и влей в него силой. Сэм, ты чего? Ну или… не знаю, бульон хотя бы свари. Курица есть?

— Была где-то.

— Все, займись братом и жди гостей.

Она отключается, зажимая руками пульсирующие виски. Как хорошо, что у нее не пацаны, а девчонки. С ума бы свели вот так болеть каждый раз.

*

Через восемь часов Дин Винчестер, потирая пятую точку после укола, недобро ворчит:

— Ну, погоди еще, Сэмми. Вот встану на ноги… берегись. И сам, и задницу заодно.

Сэм, расхристанный, как после затянувшейся рукопашной в кровати, отплевывается от волос, лезущих в рот. Пытается приладить на место оторванный ворот рубахи.

— Драться с врачами обязательно было? Еле тебя дурака удержал.

— Они пытались засунуть мне градусник в зад! Я и тебе туда не все толкать разрешаю. А уж каким-то там мужикам, еще и небритым… Хрена лысого. Понял?!

Сэм опускается на пол, укладывая голову на край разгромленной кровати. Ничего, скоро начнет действовать лекарство, Дин вырубится, и он сможет отдохнуть от этой изматывающей пытки. Сходить в душ наконец и поспать. Просто нырнуть в небытие без тупых сновидений. А то еще пара часов, и начнет мерещиться Люцифер со своими тупыми шуточками и подначками по поводу брата.

— Зачем Джоди к нам прислала военных в броневике? Еще бы национальную гвардию. Вот уж пиздец. Что скажут соседи?

— Дин, соседей у нас отродясь не водилось! И тебе нужны были лекарства, тебе становилось все хуже. Ты сожрал коробку леденцов, но отказался выпить даже бульон, весь скормил его Чуду. Не отпирайся, я видел.

Брат смущенно отводит глаз и бормочет уже заплетающимся языком:

— Кажется, он был очень голодным. Так смотрел и просил.

— Просто ты его балуешь, как я не знаю… Страшно подумать, что бы ты делал, будь у нас дети… — и осекается. Надо же такое ляпнуть. Пиздец.

Дин бледнеет, как молоко, которое тоже пить отказался. Ну то, которое было еще без добавления куркумы.