Как и многие, родившиеся под знаком Тельца, Бунимович всю свою жизнь подчинил накопительству и обогащению, скопидомничал и греб под себя, скрытно и неустанно. Да, он любил золото, как единственный не поддающийся девальвации эквивалент. Но, в действительности, он любил золото куда больше, чем все, что, в конечном счете, можно купить за деньги. Всего неодолимей его увлекал процесс добычи и приумножения своего капитала.

Он в подробностях помнил свое первое задержание и первую судимость в 1979. Как на тихой безлюдной улице Тополина в Запорожье неподалеку от железнодорожного вокзала он сидел в кабине машины скорой помощи. Вооружившись карандашом и бумагой, он сосредоточенно приводил математическое доказательство правильности своих постулатов. Рядом сидящий пассажир, постоянно заглядывая в бумажку и не вдаваясь в правильность его расчетов, упорно оспаривал конечный результат, тревожно озираясь по сторонам.

— Готовьте пять тысяч семьсот, — сбросив для ровного счета пятьдесят рублей, сказал взопревший Бунимович.

Но непоседливый пассажир вместо того, чтобы начать отсчитывать хрустящие ассигнации, вдруг поспешно открыл дверцу кабины и пустился наутек. Всполошили его трое сотрудников милиции, что приближались к машине. Шофер отделения Скорой медицинской помощи городской больницы № 5 имени XXIV съезда КПСС города Запорожья Иван Бунимович уехать не успел. Поведение его пассажира, листки бумаги с расчетами и другие предметы, находившиеся в кабине автомобиля, заинтересовали работников милиции.

В Запорожье Бунимович обосновался три года назад. Жил он с достатком: купил дом, обстановку, сберегал на книжке две тысячи рублей. Можно, казалось бы, жить да поживать, но не тут-то было. Полного удовлетворения от жизни Бунимович не испытывал. В сравнении с тем, что он хотел иметь, все, что он имел, было меньше, чем ничего. Бунимовичу не давало покоя золото. Дело в том, что до этого он полтора года работал в артели «Восток» в Магаданской области. Хотя термин «работал», здесь не совсем уместен. Иван Семенович питал отвращение к всякого рода труду, но только не к добыче золота.

Как и все старатели, Бунимович был письменно предупрежден, что добытое им золото является государственной собственностью, и присвоение его наказывается по закону. Однако этому предупреждению Бунимович не внял. Он считал, что законы для того и придуманы, чтобы их нарушать и писаны они для дураков, вернее, для бедных, что одно и то же. При разработке золотоносных полигонов он систематически утаивал небольшие самородки. Потом Бунимович отпросился из артели на неделю «по семейным обстоятельствам», улетел в Запорожье и вскоре прислал заявление с просьбой провести с ним расчет. Таким образом ему удалось увезти все и за один раз.

Чуть более трехсот пятидесяти граммов промышленного золота вывез тайком бывший старатель, оно-то и не давало ему покоя. Бунимович никак не мог смирится с тем, что золото лежит себе ничего не делая, не принося ему никаких доходов. Все должно было быть наоборот: золото обязано было работать на Бунимовича, а он должен был отдыхать. Таков был его окончательный приговор и обжалованию он не подлежал. Поэтому золото надо было срочно обменять на рубли, а рубли дать взаймы под хорошие проценты.

На беспокойном поприще ростовщичества Бунимович уже в полном смысле слова набил себе руку и имел в запасе нескольких надежных клиентов. Если быть точным, относительно надежных, поскольку у трех из пяти заемщиков одолженные деньги и кабальные проценты бедному кредитору пришлось буквально из них выбивать. Но прибыль покрывала все издержки этого старого как мир, доходного и всеми презираемого бизнеса.

Долго и осторожно Бунимович подыскивал покупателя, пока не познакомился с приезжим стоматологом из Никополя, который согласился приобрести золото по шестнадцать рублей за грамм. Операцию купли-продажи решили провести в кабине машины скорой помощи. Покупатель, как и продавец, знал, что операции по продаже золота частным лицам запрещены. Поэтому, завидев приближающихся сотрудников милиции, он поспешил скрыться. В кабине машины, кроме блокнота с расчетами, обнаружили триста пятьдесят шесть граммов приискового золота, точные весы с набором гирек и два флакона с азотной кислотой, которую ювелиры используют для экспертизы. Эта глупая случайность на самом деле была хитро спланированной подставой, где главную роль сыграл завербованный стоматолог.

Судебная коллегия по уголовным делам Запорожского областного суда под председательством заслуженного юриста Украинской ССР Сазонова приговорила Бунимовича к лишению свободы сроком на пять лет с конфискацией имущества и незаконно утаенного золота. Отчуждение имущества и «честно» добытого золота гнетущим бременем легло на сердце Бунимовича. Его сердце никогда не было мягким, после этого оно стало каменным, а затем его и вовсе не стало, и вместо сердца ненасытная прорва открылась у него внутри.

У нашей Лапоноговой все через край.

Говорили об Ирине ее знакомые. Многие из них за глаза называли ее Иродом. Слухи да пересуды редко бывают беспристрастными, но правдива или лжива молва, она часто играет в жизни человека не менее важную роль, чем его реальные поступки. Ирина Рафаиловна Лапоногова была бывшей женой Сергея. Когда Ирина выходила за него замуж, она отказалась менять свою фамилию на фамилию мужа — Рябоштан. Она считала, что ее фамилия намного лучше «и выглядит, и звучит».

Наряду с этим, ее имя и отчество ей категорически не нравились, и она называла себя Иреной Реонольдовной. Так более экстравагантно. Это было ее первое замужество, давно было пора, да никто не брал. В период ее выхода замуж среди ее знакомых в ходу был каламбур: «Венчается раб божий Сергей и страх божий Ирина». Разумеется, они не венчались, а банально расписались в амбарной книге в районном ЗАГСе.

Ирина ворвалась в жизнь Сергея сокрушительным торнадо и крутила, и вертела им, как ей вздумается. В ее манере поведения прослеживалось что-то мужское. Она была красива и даже очень, но какой-то своеобразно жестокой красотой. В чертах ее лица было нечто пронзительно острое и даже страшное. Ее аспидно-черные, впадающие в синеву волосы были в контрасте с ослепительно белым, будто заключенным в траурную рамку лицом. Под резко очерченными соболиными бровями горели черные миндалевидные глаза. По временам они округлялись и сверкали таким лютым огнем, что в них было страшно глядеть.

У нее были безукоризненно ровные, блиставшие нетронутой белизной зубы, а крупный чувственный рот свидетельствовал о выраженном женском начале. Но высокие скулы и твердо очерченный подбородок придавали ей решительный и независимый вид. Вся ее гибкая и необыкновенно стройная фигура излучала ту же, возведенную в абсолют независимость. Ее мелодичный голос и мягкие грациозные движения были обманчивы и скрывали феноменальную энергию. В ее жестах не было ничего лишнего, Сергея всегда восхищала сила и звериная точность ее движений. Говорила она мало, но твердо, всегда держалась очень прямо, глядя собеседнику в глаза. Из-за ее горделивой осанки многие считали, что у нее дерзкий вид.

Ирина с легкостью несла свое тело. Ее большие, идеально круглые груди, стояли высоко и свободно под ярким шелком батника. В одежде она отдавала предпочтение характерным цветам: черному, белому и атакующему, — красному. Трудно найти женщину, у которой в сумочке не лежала бы губная помада. Женщины пользуются помадой около пяти тысяч лет. Губная помада делает женские уста привлекательнее, чем они есть, заставляя окружающих ими восхищаться, вызывая вожделение у некоторых мужчин, что придает женщине уверенность и шарм.

Ирина всегда пользовалась кораллово-красной помадой, она нравится целеустремленным сексапильным женщинам, которые часто бывают весьма жестоки. Эта черта характера в ней явно присутствовала. В ее умении держаться с мужчинами было нечто настолько притягательное, против чего не мог устоять ни один из них. А ее обычная поза при разговоре: осанисто подбоченясь одной рукой, с красиво развернутыми плечами и вскинутой головой, воплощала в себе гремучую смесь из вызова и провокации.