Если бы он только знал, как я уже близка к этому.

— Полагаю, ты можешь остаться на ужин.

Его низкий смех следует за мной по коридору.

***

Итак, ужин, возможно, превратился в ночь с несколькими оргазмами между нами. Вместо того чтобы уйти, он свернулся калачиком рядом со мной в постели, притянул меня к себе и держал всю ночь. Я могла бы привыкнуть к этому, что меня и пугает.

— М-м, — стонет он, когда я пытаюсь встать с кровати, и прижимает меня к своему теплому телу. — Я не хочу вставать. Давай останемся здесь на весь день. Мы попытаемся побить наш персональный рекорд а-ля «Боже милостивый».

— А-ля «Боже милостивый»? — хихикаю я.

— Сколько раз ты называешь меня Богом, или мы можем попытаться побить рекорд «Пожалуйста» каждый раз, когда ты просишь меня об этом.

— Фу, напомни мне, почему я снова позволила тебе остаться на ночь.

Подмяв меня под себя, он проводит языком по моей шее.

— Пытаюсь понять.

— Я только что вернулась из недельного отпуска и второй день на новой работе. Не думаю, что в больнице нас отпустят, — смеюсь я, выбираясь из-под него.

— Ладно, — шлепает он меня по заднице. — Одевайся, я отведу тебя завтракать.

Если смогу идти. Этот человек меня убьет. Я одеваюсь, пока он принимает душ, и через несколько минут мы выходим за дверь. На верхней ступеньке ждет большой горшок с цветами, а сверху приклеена поздравительная открытка. Какого черта?

Дэвис фыркает.

— Что он сделал? Украл его с кладбища?

— Не удивлюсь, — ворчу я, хватая карточку. Любопытство не позволяет мне просто порвать ее, поэтому я сажусь на верхнюю ступеньку, чтобы открыть карточку, а Дэвис садится рядом со мной, давая понять, что он тоже собирается ее прочитать.

Мое любопытство и его собственнический инстинкт оборачиваются против меня, когда я открываю карточку, и в лицо нам летит облачко белого порошка.

— Какого черта? — восклицает он, и меня пробирает холодок при словах на пустой карточке.

«Съешь немного спор, сука.»

Не может быть. Где, черт возьми, этот неудачник мог подцепить сибирскую язву? У него даже машины нет. Дэвис, однако, не хочет рисковать и выбивает конверт из моей руки, задевая сначала меня, а потом себя

— Это не может быть сибирская язва, — говорю я ему. — Послушай, он даже не настолько умен, чтобы правильно произнести это слово.

— Мы не можем рисковать, Хен, — говорит он, набирая 911.

Через двадцать минут нас запихивают в машину «скорой помощи» вместе с двумя мужчинами, которые выглядят так, будто сбежали из фильма «Эпидемия», и везут в больницу.

Нас везут в ближайшую больницу, где мы, конечно же, работаем, так что, естественно, полное унижение. Нас ведут по коридору с черного хода в дезинфекционную комнату. Я ошибалась. Унижение не было бы полным, пока нас не загоняют в выложенную плиткой комнату, где из дальней стены торчат две головки душевых, и не приказывают раздеться.

За нами вводят мужчину лет шестидесяти пяти.

— Что происходит? — спрашивает Дэвис.

— Аналогичный белый порошок был отправлен мистеру Хаттену. Мы должны обеззаразить вас троих, затем вы будете помещены в изолятор, пока мы не будем уверены, что это был за порошок, — поясняет человек в защитном костюме.

Мистера Хэттена ведут в дальний душ и приказывают раздеться, в то время как другой парень в защитном костюме держит шланг с распылителем, ожидая, чтобы вымыть его. Душевые отделяет только четырехфутовая перегородка.

— Мы не можем воспользоваться другой комнатой или подождать, пока вы с ним закончите? — спрашиваю я, страшась ответа.

— Нет, на счету каждая секунда. Нам нужно избавить вас от следов порошка.

Вот дерьмо. Отлично. Я стягиваю через голову рубашку, снимаю брюки и нижнее белье, не поднимая глаз с пола. Дэвис делает то же самое, стреляя глазами-кинжалами в двух мужчин, которым приказано обеззараживать нас. Сначала я забираюсь под душ, а потом намыливаюсь, пока Дэвис в свою очередь принимает душ.

Парень в защитном костюме начинает опрыскивать меня, начиная с волос, и спускаясь вниз, смывая все мыло. Он протягивает мне бутылку дезинфицирующего средства, пахнущего лимоном, и велит вымыться, прежде чем повернуться к Дэвису. Я не могу сдержать смешок, который вырывается, когда Дэвис огрызается:

— Чувак, я мыл свои яйца с четырех лет. Понял.

Когда я заканчиваю смывать остатки дезинфицирующего средства, мистер Хаттен говорит:

— Еще раз огрызнешься на мою задницу, сынок, и я засуну ее в твою.

Ничего не могу с этим поделать. Смех сотрясает мою грудь, когда я вытираюсь и одеваюсь в робу, которую мне предоставили. Мне придется позвонить Каше или Лидии, чтобы они принесли мне одежду. Каше это понравится. Я никогда этого не переживу.

Дэвис подходит ко мне, качая головой.

— Нас только что публично обеззараживали и помещали в карантин. Чему ты улыбаешься? — Он выглядит так забавно в миниатюрной голубой робе, которая не совсем прикрывает его грудь. По крайней мере, я достаточно худая, чтобы обернуть робу вокруг себя, так что моя задница не просвечивает.

— Ты хотел войти в мою жизнь, приятель. Вот что ты получишь. Еще не готов сбежать? — поддразниваю я.

— Что бы я был за мужиком, если бы не мог справиться с сибирской язвой?

— Это не сибирская язва. Этот мудак просто взбешен. Вот увидишь. Это будет мука или что-то в этом роде. Я была уверена, что это сделал Кейси, почерк даже похож на его, но это не объясняет, почему мистер Хаттен здесь.

Нас проводят в длинную комнату с четырьмя кроватями и говорят, что скоро кто-нибудь сообщит нам о ситуации. А пока мы заперты. Мистер Хаттен занимает ближайшую к двери кровать, а я сажусь на дальнюю у окна.

— Мистер Хаттен, как вы здесь оказались?

— Какой-то придурок, у которого дерьмо вместо мозгов, оставил мне конверт на рабочем столе. Я открыл его, а в воздух полетел порошок.

— Где вы работаете? — спрашивает Дэвис, тоже пытаясь сложить все воедино.

— На складе утильсырья на Пятой улице. — Он забирается на кровать, а его обвисшая морщинистая задница свисает из-под халата. Ничего такого, чего бы я не видела раньше. Пациенты все время отправляются на рентген в халатах, но Дэвис выглядит испуганным.

— Мы в порядке, пока он не наклоняется, — бормочу я. — Мы не хотим видеть ничего похожего на лысого птенца.

— Спасибо за этот образ, — вздыхает Дэвис, хватает простыню с дополнительной кровати и заворачивается в нее, чтобы удержать тело в узде.

— Вы знаете парня по имени Кейси Хиллард? — спрашиваю я.

Мистер Хэттен откидывает голову назад и задумывается.

— Не могу сказать, что знаю.

— Тощий блондин с татуировкой птицы на тыльной стороне ладони?

В карих глазах старика появляются проблески узнавания.

— Тот маленький панк! Умолял нанять его, но на второй день я застал его спящим в одной из машин. Уволил его. Думаешь, он это сделал? Почему он выбрал тебя?

— Я его бросила.

— Ну, черт возьми. Подожди, пока я не доберусь до этой маленькой крысы.

Мы с Дэвисом смеемся, и он забирается ко мне на кровать. У нас нет шанса обсудить это дальше, потому что мистер химзащитник вернулся. Я узнаю в нем одного из новых врачей. Он объясняет, что мы должны оставаться здесь, пока они не смогут проверить порошок и посмотреть, опасен ли он. Надеюсь, мы выйдем через двадцать четыре часа.

— Можно нам настоящую одежду? — спрашивает Дэвис.

— Если кто-нибудь ее принесет.

К счастью, он дает мне телефон, чтобы я могла позвонить Каше. Она соглашается заскочить ко мне и принести кое-какую одежду, а заодно и спортивный костюм для Дэвиса. Теперь, все, что мы можем сделать, это ждать. Мистер Хаттен включает телевизор и, кажется, не обращает на нас внимания.

Я кладу голову Дэвису на грудь, а он играет моими волосами.

— Ты боишься?

— Нет, я злюсь. Порошок, конечно, окажется пустяком, но он все-таки умудрился нас унизить.