— У нее аллергия на клубнику? — прошипела я, глядя на Романа. — У нее есть доза эпинефрина?
Не то, чтобы я знала, каков на вкус салат, потому что в этом платье точно нет места для еды! Кстати, клубника сейчас очень кстати.
— Прислуги?! Прислуга тоже люди!
— Он чистил грёбаный бассейн! Это делает его мальчиком у бассейна!
— Не смертельная аллергия, — говорит Роман, морщась, когда Джейн кричит достаточно громко, чтобы даже мертвые перевернулись.
Я вынуждена встать, когда не могу вздохнуть, но платье наносит мне последний удар. В конце концов я врезаюсь лицом в пол, вместо того чтобы встать, так как платье не дает сдвинуться ни на дюйм. Ай.
— Черт, — говорит Роман, вскакивая и подбегая ко мне.
— У него большой как у коня! В отличие от той маленькой сосиски, которой ты так бахвалишься!
— Не могу… дышать, — говорю я Роману, когда он переворачивает меня.
Кажется, платье съежилось, или мое тело выросло с тех пор, как мы спустились по лестнице. Или, может быть, у меня просто нет сил, чтобы продолжать втягивать живот.
Роман паникует, пытаясь перевернуть меня, возможно, чтобы дотянуться до молнии. Когда я вскрикиваю, он останавливается, не добившись успеха, потому что платье впивается мне в бока, как будто оно сдвинуто неправильно.
— У меня не крошечный член! Это не так! Она лживая шлюха!
— Я нашел крем от сыпи! — кричит Андерсон.
— Мне нужен «Бенадрил»! — кричит в ответ Джейн.
— Я специально запретила им класть клубнику! — лает моя мама.
— У тебя такой крошечный член, что мне пришлось симулировать все мои оргазмы!
Все, о чем я могу думать, это о том, чтобы сорвать платье, когда вокруг меня начинается безумие. Когда Роман пытается подхватить меня, Джилл внезапно воплощает все мои мечты. Она приближается ко мне, как возбужденный пещерный человек, и хватает меня за платье с очевидными намерениями. Материал рвется, и я задыхаюсь, когда мой герой-робот рвет его спереди, раздевая и превращая платье в халат, который невозможно запахнуть.
В комнате снова воцаряется тишина, и я закрываю глаза рукой, как будто исчезну, если не вижу их. Роман кашляет, и несколько извращенных шепотков доносятся от мужчин, находящихся на грани кульминации. Я громко стону, и это единственный громкий звук в комнате.
Даже пара сумасшедших Шляпников из ада перестала говорить о размерах половых органов.
На мне бюстгальтер с маленькими следами укусов на сосках и каплями крови — нет, не настоящих укусов или крови, люди. Все остальное видно на лифчике, вдохновленном темой зомби. Потом мои трусики, о, мои трусики. Они белые и жирным красным шрифтом на них спереди выведено: «Мне нравится грубо».
А сзади написано: «Будь нежным», правда, этого еще никто не видел.
Хорошая новость? Я снова могу дышать.
— Неужели, Каша?! — срывается моя мать.
— Оно было четвертого размера! Я ношу шестерку!
— Я думала, что четверку! Как ты успела поправиться с Рождества?
— Я и тогда носила шестой размер!
Опускаю руку и вижу, что Роман изо всех сил старается не рассмеяться, снимая пиджак. Я с благодарностью хватаю его и прикрываю грудь, пока он помогает мне встать. Как будто прикрытие моего тела от любопытных глаз внезапно разрушило чары, и безумие возобновляется снова.
— Здесь нет «Бенадрила»! — рявкает Андерсон.
— Должен быть! Я всегда держу таблетки в сумочке.
— Может, если бы ты не впускала в себя чей-то настолько большой член, мой не показался бы тебе таким маленьким.
Лысый полностью стягивает с себя штаны, внезапно демонстрируя всем свое мужское достоинство. Его пенис нельзя назвать огромным, но он и не маленький. И он не обрезанный.
Я поднимаю голову и смотрю на него, прикрывая лицо. Никогда не видела никого с такой крайней плотью.
— Мои глаза здесь, — говорит Роман, ухмыляясь, когда я смотрю на него.
— Видишь?! Он крошечный!
— Он не крошечный, — хрипло говорит другая женщина.
— Убери свой грёбаный пенис! — кричит Лысому другой парень, поворачиваясь к враз охрипшей даме, которая обмахивается рукой. — Перестань пялиться на его пенис!
Отсюда все стало еще хуже, и Роман расхохотался, когда градус всеобщего безумия взлетел выше. Я вздыхаю, на этот раз счастливая, что не первая это начала. Ну, я вроде бы стала причиной этого, так как Роман поменялся местами с тем типом, чтобы быть рядом со мной. Откуда нам было знать, что простая смена места приведет к тому, что все станут невольными вуайеристами, вынужденными оценивать размеры пениса у них перед лицами?
Моника опускается на стул, а Хит сжимает ее плечо в знак поддержки. Он выглядит скорее удивленным, чем расстроенным, но мама выглядит так, будто апокалипсис в виде непристойного поведения и клубничной аллергии, наконец, наступил.
Снова разгораются споры, а Роман ведет меня к двери. Я официально была участницей всех худших моментов свадьбы до сих пор. Цель всей жизни.
Некоторые из тех, кто собрались вокруг, чтобы послушать безумие, происходящее на «репетиционном» ужине, окидывают нас любопытными взглядами. Мы так и не дошли до репетиции. Может быть, они должны были начать со всей этой репетиции, а затем перейти к ужину, как происходит на любой нормальной свадебной вечеринке.
— Безусловно, самый интересный ужин, на котором мне когда-либо доводилось бывать, причем дело не дошло даже до закусок, — говорит Роман, смеясь себе под нос, когда я неловко сдвигаю его пиджак, чтобы прикрыть правую сторону моего лифчика.
— Что? Все ваши обеды не состоят из двух человек, спорящих о размере полового органа и мальчика у бассейна? Под соусом из клубничной аллергии? Или, может быть, робо-рука твоей подружки снимает с нее платье, чтобы все снова увидели ее смущающее нижнее белье? Точно не доводилось пережить это раньше?
Я слишком поздно поняла, что сказала, а улыбка Романа стала шире, когда он поднял брови.
— Подружки?
Эмм, теперь я звучу как жуткая цыпочка, которая обдумывает дизайн татуировки с его именем для своей задницы. Круто.
— Нет… я имею в виду… я не хотела… я просто…
Он целует меня, чтобы прекратить эту болтовню, и я забываю, что держусь за пиджак, когда он толкает меня к стене на лестнице. На самом деле, забываю обо всем. Такая тенденция превращается в проблему, потому что его губы пронизаны феромонами, которые заставляют меня терять мозг или что-то подобное.
Думаю, я все еще не отпугнула его. Его странный выбор впечатляет.
Когда он, наконец, прерывает поцелуй, я едва могу открыть глаза. Теперь, уже можно сделать невозможную сказку возможной. Ведь так?
— Я закажу пиццу, и мы пойдем к костру, — говорит он наугад.
— Пицца звучит… здорово? — Не уверена, почему это звучит как вопрос, но знаю, почему я смущена.
Он улыбается и берет меня за руку. Только когда парень чуть не падает с лестницы, таращась на меня, я вспоминаю, что на мне надето, и натягиваю на себя пиджак Романа.
Парень быстро отворачивается, когда Роман смотрит на него. Аууу. Парень сверлит взглядом другого парня из-за меня.
— Я просто… э-э… переоденусь перед тем как будем есть пиццу, — говорю я ему, все еще сбитая с толку тем, насколько это было неожиданно.
— Подожду тебя в своей комнате, — говорит он, снова касаясь губами моих, прежде чем уйти.
Вздох.
Я выбираю джинсы и футболку с ламой, потому что… Яма.
Хихикая, я проверяю свои волосы и случайно смотрю в окно. Мой взгляд останавливается на одинокой фигуре, которая направляется к задней двери с бутылкой шампанского в руке.
Меня не должно это заботить. Действительно не должно.
Проклиная себя за заботу, я выбегаю за дверь, проходя мимо Лидии.
— Что случилось на репетиционном ужине? — громко окликает она меня.
— Голый пенис, демонстрация нижнего белья и аллергия на клубнику! — бросаю я через плечо, торопливо спускаясь по лестнице.
— Как обычно, — слышу я сквозь смех.
Проходя мимо бального зала, который все еще в полном беспорядке, качаю головой. Она просто накричит и обвинит во всем меня, так что не знаю, почему преследую ее.
