— Ты настоящий сталкер, — ворчу я, оглядываясь на то, как все смотрят на нас. Какого хрена? Почему же он сейчас смеется?

— Полагаю, это ты напала на меня вчера вечером на танцполе, — говорит он, улыбаясь и прижимаясь к моей спине.

Его руки остаются по бокам, и он даже не пытается прижаться ко мне какой-либо частью своего тела, кроме груди.

— Я не нападала на тебя, — шиплю я. — Наступила тебе на ногу и застряла. Эти телодвижения были своеобразной попыткой выбраться.

Он смеется громче, и я как ни странно улыбаюсь. Смех преображает его лицо, и от этого он выглядит менее высокомерным.

Мои глаза перемещаются на симпатичную блондинку, но она, кажется, не обращает на нас никакого внимания, заказывая напитки из бара. Когда оглядываюсь назад, он улыбается мне. Я начинаю поворачиваться, но он обхватывает меня руками за бедра, еще сильнее прижимая к себе.

Жар окатывает меня, и я прикусываю губу, когда чувствую его тело так близко. Но его глаза… он не похож на человека, который возбужден, хотя неоспоримым доказательством служит то, что он оказался за моей спиной. Похоже, он просто издевается надо мной…

— Ты ведь не хочешь этого делать, — говорит он, стараясь больше не смеяться.

— Почему это? — спрашиваю его.

Он наклоняется, и у меня перехватывает дыхание, когда его губы касаются моего уха.

— Потому что у тебя абсолютно нет вкуса в выборе нижнего белья.

Я в замешательстве приподнимаю брови, когда он подмигивает и отходит назад. Так же, как и он, я чувствую ветер там, где его не должно быть, и мои глаза расширяются, когда он уходит, смеясь.

Моя рука, в которой еще сохранилась чувствительность, ощупывает трусики. Нет, только не юбка.

О нет.

Запаниковав, я начинаю переживать, и понимаю, что моя юбка заправлена в нижнее белье! Нет! Все видят надпись «Выход» прямо сейчас, и они просто помирают со смеху, видя мои попытки вернуть юбку в прежнее положение.

Мои щеки горят от стыда, но Лидия и Хенли ни о чем не догадываются. Хенли отвлеклась, а Лидия стала лучше танцевать, а это значит, что она наполовину пьяна.

Наклонившись, я чертыхаюсь, когда хватаю телефон, который бросила в спешке, чтобы одернуть юбку, и ухожу, отправляя СМС на телефон Хенли. Они не заметят, что меня нет, по крайней мере, какое-то время, а мне не хочется объяснять, почему я ухожу. Прямо сейчас я хочу помереть где-нибудь в тихом уголке со стыда.

Дойдя до двери, замечаю мудака, который любит смотреть, как я чувствую себя полной дурой, и отвожу взгляд, когда он улыбается мне. Как только я выхожу на улицу, слышу, что кто-то идет позади меня, и это он. Конечно, это он.

— Иди, таскайся за своей девушкой, а меня оставь в покое.

— Ты имеешь в виду мою сестру? — спрашивает он, ухмыляясь.

Сестра? Она его сестра?

Но это не имеет значения. Теперь я его по-настоящему ненавижу.

— Почему тебе нравится быть мудаком? — требую от него ответа, подходя ближе.

Его глаза сужаются, когда он пожимает плечами.

— Ты и правда не помнишь меня, не так ли?

В недоумении хмурю брови, а с его лица сползает ухмылка, пока он делает шаг назад. Я понятия не имею, о чем он говорит.

— Должен признаться, я тоже не узнал тебя поначалу, — говорит он, пристально осматривая мое тело с ног до головы. Когда его взгляд возвращается ко мне, он ухмыляется.

— В школе ты была намного сексуальнее.

И дело было даже не в моей руке. Это была попытка меня задеть. Какого черта?

С этими словами он поворачивается и уходит, но я слишком смущена, чтобы действительно задуматься о его словах. Нейт, один из друзей Андерсона, подходит как раз в тот момент, когда Мистер Таинственный незнакомец поворачивается и бросает на меня последний взгляд, прежде чем исчезнуть внутри.

— Тебя подвезти? — спрашивает меня Нейт.

Поворачиваюсь к нему, все еще чувствуя смущение и растерянность.

— Кто этот парень?

— Кто? Роман? Он работает с Андерсоном, и думаю, они дружили в школе. Почему спрашиваешь?

— Спасибо, Нейт. Я, пожалуй, соглашусь, если твое предложение подвезти меня еще в силе.

***

Вот черт. Роман Хант. Чертов Роман Хант. А что насчет той телки? Это и, правда, его сестра? Его долбаная сестра — Сицилия Хант. Она и раньше была сногсшибательной и популярной, но сейчас она намного красивее. Роман был главной звездой баскетбольной команды до своего выпускного года — я была на год младше.

Что я сделала, как только вернулась? Покопалась в шкафу, пока не наткнулась на несколько выпускных альбомов, потом взяла один, который мне был нужен.

Он выглядит настолько иначе, что это какое-то безумие. Тогда он носил волосы длиной до плеч, и они были намного светлее, а его тело напоминало гору мышц.

Выпускной год стал для него годом разочарований, ведь тогда он потерял свое место в команде, а также шанс играть в команде колледжа. Однако травму получил не на площадке. Он подрался с командой соперника — вместе с парнями из своей команды. Попытался разобраться с ними, после того дешевого трюка, который они использовали во время игры.

Я не знаю подробностей, но после той ночи Роман получил травму колена. Он также ошивался в квартире моего сводного брата, после того, как родители выгнали его. В принципе, они наказали его за то, что тот не смог стать большой звездой колледжа из-за полученной им травмы. И да, у моего сводного брата — у этого испорченного старшеклассника — была собственная квартира.

В любом случае, я понятия не имею, из-за чего он на меня злится. Неужели у него настолько раздуто эго, что его оскорбил тот факт, что не узнала его сразу? Не то чтобы я часто захаживала к Андерсону, если не считать того времени, когда была в стельку пьяной или под кайфом, чтобы осознавать свои действия.

Я ходила к маме только тогда, когда она настаивала на этом, что было чаще, чем мне хотелось бы.

Чаще все же оставалась с отцом и тусовалась со своими непопулярными друзьями. Я даже толком не разговаривала с Романом. Черт, даже не встречала его, если не считать нескольких раз, когда натыкалась на него в школьных коридорах.

Вздохнув, я переворачиваюсь в постели и смотрю на потолок, отодвигая выпускной альбом. Эта неделя была ужасной, и это только начало.

О, и кстати… опасность мальчишеских трусов в том и состоит, что не всегда понимаешь, когда напялила их задом наперед, как в моем сегодняшнем случае. А узнала я об этом только по возвращении. Вместо слова «Выход» на моей заднице, все видели там красующуюся надпись: «По одному за раз».

Просто прекрасно.

Я покупаю нижнее белье для взрослых, которое делает меня похожей на шлюшку, предпочитающую анал. То есть, это уже само по себе кажется смешным.

Моя внутренний голос затыкается, и в следующую секунду, когда в ванной загорается свет, я уже на ногах — подкрадываюсь к щелке в двери с моей стороны.

Лидия и Хенли все еще в баре, а я здесь одна. Судя по тишине по ту сторону двери, когда раздается шум льющейся воды, он тоже один. У меня есть вопросы и мне нужны ответы.

Я тихо подхожу к двери и, затаив дыхание, открываю ее, радуясь, что он не потрудился запереть ее.

О… бог ты мой… ой-ой.

Обнаженная, загорелая, невероятно твердая плоть оказывается передо мной, когда Роман бросает полотенце на стойку, а я продолжаю пялиться, как припадочная, и мышцы его офигенной задницы перекатываются, пока он направляется обратно в душ. Он открывает дверь в кабинку, входит, и смотрю на его задницу, задаваясь вопросом, заметит ли он, что я подсматриваю через щель в двери, если невзначай обернется.

К сожалению, непрошеный, смущающе громкий стон вылетает из моего рта как раз тогда, когда он наклоняется. В следующую секунду его тело каменеет, он оборачивается и выпрямляется, резко поворачивая голову в моем направлении.

Черт. Подери.

Мои глаза опускаются в пол, и я раскачиваюсь на цыпочках, приоткрывая дверь ванной шире. Закрой дверь! Уходи! Беги отсюда и не забывай извиняться. Прекрати пялиться на его член, идиотка!