Галина Витальевна даже начала прихорашиваться и принаряжаться при моем возвращении домой. Но не исключено, что могло и показаться, потому что хозяйка уже не один раз подчеркивала разницу в возрасте. Впрочем, меня бы вполне устроил такой вариант, чтобы квартирная хозяйка стала любовницей. Сорок лет по меркам тысяча девятьсот девятнадцатого года — это не сорок лет две тысячи девятнадцатого, но все равно, не так уж и много. Да и вообще, полезно для дела. Тем паче, что я человек свободный. Ну, пока свободный.

На службе тоже не особенно донимали. Мои «дедушки» — директор и два библиотекаря регулярно приходили пить чай в закуточек, гордо именуемый «переплетной мастерской» и даже не гнушались компанией пролетария, то есть меня.

Я до сих пор не привык к некоторым вещам. Например, что профессия библиотекарь была когда-то мужской. Нет, читал, конечно, что братья Гримм служили в библиотеке, но расценивал это как некую синекуру, созданную августейшими покровителями для талантливых молодых людей. Допускаю, что где-то в моей России и есть библиотекари-мужчины, но лично с такими не встречался.

Иногда библиотекари пытались заниматься моим воспитанием и образованием. Стыдили, что я не изучаю древнегреческий и латынь, плохо осваиваю английский язык, не желаю вникать в систему каталогизации и, вообще, не выражаю интереса к библиотечному делу.

Со старичками я предпочитал не спорить. Соглашался, что плохо образован, обещал исправиться и даже поступить в университет. И обязательно прочитать «Историю о городе Архангельском» Василия Крестинина.

«Краткая история города Архангельского» впервые увидела свет еще в 1792 году, но накануне Первой мировой войны тщаниями купца первой гильдии Бабакова ее переиздали огромном количестве — не то пять, не то десять тысяч экземпляров. Продать столько книг не то что в Архангельске, но и во всей России было невозможно, поэтому в библиотеке имелось около сотни книг, и директор иногда дарил их читателям. Разумеется, мне тоже немедленно вручили один экземпляр, чему я несказанно обрадовался. Я-то считал, что мне придется искать эту книгу, а тут сама пришла в руки! К слову, отыскать издание Бабакова не моя прихоть, а приказ Кедрова, у которого «Краткая история» уже имелась. Пока эти книги не использовались, но как знать?

Но больше, чем воспитанием молодежи, мои старшие товарищи любили поговорить о политике.

Послушать стариков было одно удовольствие. Чего стоило общее утверждение, что все правители — воры, и только и хотят, чтобы сбежать с награбленными деньгами! И вернется ли обратно домой правитель Северной области Чайковский, уехавший недавно на какую-то конференцию в Париж? Сходились, что не вернется, потому что «дедушка русской революции», хоть и авантюрист по натуре, но не дурак. Скорее всего, уехал в Париж не с пустыми руками! Спорили, кто теперь станет председателем правительства? Гадали — стоило ли называться Временным правительством, вместо Верховного управления Северной области[1]? Мол, Временное — оно всегда временное! И не лучше ли заложиться за адмирала Колчака?

Главное, что дедушки были недовольны всем и вся. Своими — за то, что постоянно снижают паек и не следят за повышением цен, неправильно проводят денежную реформу; англичанами — за то, что те не хотят идти на большевиков, предпочитая сидеть в Архангельске, мало дают фунтов для банка и не желают открыть свои склады для всех желающих; большевиками — за то, что не желают сгинуть сами по себе.

Боже ты мой, как это мне напоминало кухонные разговоры, когда собравшиеся в количестве двух и более человек, за «рюмкой» чая были готовы решить все текущие мировые проблемы, а уж разобраться во внутренней политике хоть СССР, хоть России — одной левой! Похоже, в России ничего не меняется. Интересно, если бы меня закинуло куда-нибудь во времена Ивана Грозного, было бы то же самое? Так себе и представил, как группка нетрезвых мужиков, почесывая не раз поротую задницу, гутарят о том, что не следовало Казанского хана бить, а лучше бы государь с Европами подружился, сосисок привез.

Второй день привожу в порядок иллюстрированную «Жизнь животных » Брэма в десяти томах. Его наша библиотека заполучила из мужской гимназии, потому что та обзавелась более свежим изданием, кинутым с барского плеча местным меценатом. Вот отчего господин Сорокин не подарил своего Брэма библиотеке, чтобы мне было поменьше работы?

Чувствовалось, что гимназисты увлекались естествознанием — переплеты порваны, страницы рассыпаются, отсутствует половина иллюстраций. Некоторые вырваны, а кое-какие аккуратно отрезаны бритвой. Они что, вставляли зайчиков-белочек в рамочки и дарили своим девушкам? Лучший подарок — это тот, что сделан своими руками.

Еще характерная деталь. Цветные иллюстрации должны быть переложены папиросной бумагой, но оная тоже отсутствовала. Видимо, гимназисты пустили ее на цигарки.

В данный момент я занимался корешком третьего тома, пытаясь решить нелегкую задачу — хватит ли мне вон того кусочка кожи, или не жмотничать, а отрезать от большого куска? Решив, что экономить не стоит, иначе корешок «поведет», взял в руки нож, который я специально сконструировал для разрезания кожи: косое лезвие, очень остро заточенное. Отчего-то у моего предшественника не оказалось в инструментах ни одного ножа!

— Аксенов? — услышал я незнакомый голос.

В дверном проеме моего закутка стоял незнакомый парень лет двадцати двух —двадцати пяти, в изрядно перепачканном полушубке, пропахшем вонючим дымом, с небритой физиономией, покрасневшей от ветра и костра. Две недели назад я выглядел нисколько не лучше.

— Слышал, тебе вопрос задали?

Ничего себе! Это кто у нас такой борзый?

— А ты сам-то, кто будешь, мил-человек? — поинтересовался я, расстилая на верстаке кусок кожи.

Незнакомец, нервно оглянулся — в читальном зале, конечно же, сидели люди, снизил голос до шепота.

— Я от Александрова! Ты поступаешь в мое полное распоряжение! — в приказном тоне сказал парень.

— А кто такой Александров? — поинтересовался я. — И что ты за хрен такой, чтобы я к тебе в услужение пошел?

—Ты что, дурак, или прикидываешься? — начал закипать незнакомец. — Тебе четко сказано — от Александрова. И не в услужение, а в распоряжение!

Я промолчал, а потом резанул по куску кожи. Ишь, какой молодец! Сумел отрезать на глаз, без линейки, ровнехонько!

— Слышь, мил-человек, иди-ка ты отсюдова и не мешай людям работать, — посоветовал я. — Ходят тут всякие, а потом книги пропадают.

Парень начал свирепеть, но сдержал себя. Посмотрев в зал — народу еще прибавилось, Архангельск город читающий, пробормотал с угрозой в голосе:

— Ладно, пожалеешь!

После этого незнакомец исчез.

Манеры, как у чекиста из заштатного города, привыкшего, что при имени его начальника на людей нападает оторопь. Вологда — не заштатный город, а Александров, начальник Вологодского губчека — не самая маленькая фигура даже в масштабах Всероссийской чрезвычайно комиссии, но посылать ко мне своего человека он не имеет права, равно как и вообще не должен знать о моем существовании.

Обо мне знает четыре человека в Москве и двое в Особом отделе Шестой армии. Но Особый отдел не подчиняется губчека, да и ребята не знали моего имени. Для них я просто один из тех, кого переправляли на другую сторону.

То, что в Северном крае не я один занимаюсь разведкой, это понятно. Архангельское подполье, подчинявшееся напрямую Москве, по мере сил добывает свою информацию. А есть еще и Шестая армия, ее Особый отдел, в задачи которого входит разведка и контрразведка. Насколько я знаю, основная деятельность моих коллег протекает в прифронтовой полосе, среди перебежчиков из белой армии и жителей деревень, вынужденных уходить от преследований со стороны односельчан, заподозривших их в симпатиях к красным. Взамен убежища они делают карты местности, рассказывают о последних событиях. Другое дело, что эти события отстают по времени, да и происходят на незначительных участках.