По приезде домой Эмили, не разбирая чемодан и не став отвечать на вопросы отца, поднялась к себе в комнату, всем видом показав, что в данную минуту не расположена к разговорам. Она прислонилась спиной к двери зажмурив глаза, мысленно отгоняя от себя подступающие слезы. Но в минуты одиночества, когда ты остаёшься один на один и раненное сердце, говорившее шёпотом, начинает неумолимо кричать от боли, бессмысленно стараться его заглушить… Она заперла двери на замок, включив громко музыку и сев на пол, обняв мягкую игрушку, дала волю своим эмоциям.

Дэвид находился на первом этаже, до него доносилась музыка, играющая в комнате его дочери, и ему не надо было задавать вопросы, чтобы понять: его Эми, которая до этого и слезы не проронила, сейчас переживает драму, ранившую её до глубины души. Он поднялся на второй этаж к её спальне, замерев у двери, не зная, как лучше поступить: поговорить или дать время успокоиться самой. Отцовское сердце сжалось при виде плачущей дочери, но Дэвиду пришла в голову идея как облегчить, хоть немного, её состояние.

– Собирайся! – приказным тоном сказал он.

– Прости пап, но я никуда не хочу идти. Я себя неважно чувствую, – вытерев слезы, сказала она почти шёпотом.

– Это не обсуждается. Через пять минут жду тебя в машине! – он запер за собой дверь, не дав ей возможности ответить.

Через назначенное время Эмили была у машины. Отец сидел за рулём, отвечая на её вопросы относительно цели поездки односложно:

–Скоро увидишь!

Спустя несколько минут они остановились у, ранее незнакомого Эми, здания напоминающего ей обычный бизнес центр, мало чем отличающегося от большинства в Берлине. Отец повёл её за собой, подойдя к девушке в стандартной черно-белой униформе с бейджиком на груди, гласивший: «Менеджер по работе с клиентами. Кэтрин».

– Добрый вечер! Мы ради приветствовать Вас снова в нашем центре! – улыбаясь сказала она, сделав пригласительный жест рукой.

Она провела их к лифту, нажав кнопку минус первого этажа. Далее она повела их по длинному коридору в самый конец к стальной тяжеловесной двери с табличкой «Прачечная».

–И что мы здесь делаем? – сама себя спросила Эми с интонацией полного непонимания, что вслед за этим последует.

За дверью было вовсе не то, что ожидалось.

«Прачечная» – было своего рода кодовым словом служившим пропуском к подпольному тиру и казино, находившиеся в соседнем помещении. Зал был достаточно большим, метров сто, разделённый на десять – пятнадцать огневых зон. К пользованию было предоставлено несколько видов оружия, чьи марки были для Эми в новинку. Отец вручил ей наушники для защиты от шумового повреждения барабанной перепонки; защитные очки и пистолет, марку которого она не запомнила.

– Большой и указательный палец параллельно оси канала ствола, ладонь должна широко и плотно ложиться на рукоять…

– Ты думаешь, я знаю, где у этой штуки канал?

– Вот здесь! – он показал ей на своем пистолете, подправив немного её. Научив правильно держать оружие, он приступил к не менее главной части, обучение стрельбе. – Фалангой указательного пальца нажимаешь на курок, но только без дерганья! Будет небольшая отдача, ты главное не пугайся и не бросай пистолет, иначе попадёшь в кого-нибудь!

– Поехали домой! – Эми боялась сделать первую попытку, боясь навредить кому-то, понимая, что с этой штукой выглядит смешно и устрашающе, но только в ином смысле этого слова.

– Так, ладно. В первый раз помогу, дальше сама попробуешь!

– Я смотрюсь глупо!

– Глупо ты смотришься, когда ревешь по пустякам…

– Как ты можешь так говорить, если не знаешь причины…

– Пока солнце не угасло, все остальные причины – глупости. Вот когда это произойдёт, тогда и будешь заливаться крокодильими слезами, и я вместе с тобой. Так, давай. Потом за уши не оттянешь!

Первый же выстрел попал в цель.

– Не плохо как для новичка! – отец ободряюще похлопал её по плечу.

Эми почувствовала прилив адреналина и азарта. Каждая выпущенная пуля олицетворяла её чувства к Эндрю, превращая их в кучу тлеющего пепла. И по мере опустошения обоймы, она освобождалась от обиды на подругу, злости на себя и разочарования, казалось бы, в идеальном мужчине. Теперь она была уверена: звон папиных монет, заманчивей любого меда.

Пришла весна – пора любви и начала новой жизни. Распускались почки деревьев, в парках стоял дурманящий аромат цветов и пение птиц, которым наслаждались по вечерам гуляющие парочки. Прошло полгода, как Эми не общалась с Алисой, несмотря на то, что та не единожды пыталась с ней выйти на связь, даже приходя к ней домой. Эмили так и не рассказала отцу о произошедшем в Лондоне, да и он не хотел тревожить её лишними расспросами, понимая, что значит теребить зажившую рану. Она перевелась на дистанционное обучение, аргументируя это тем, что у неё появится больше времени заниматься чем-то ещё помимо учёбы, но позже приняла решение закончить ВУЗ экстерном, и отец её поддержал. Для неё это не представляло особой сложности, так как она схватывала всё на лету. И потому через пять месяцев она была уверена в сдаче программы двухлетнего курса.

Что касается её чувства к Эндрю, то благодаря своей загруженности Эмили забыла про него, однако сны всё еще снятся, но она больше не придаёт этому значения, относясь к ним как к очередному кошмару. Несмотря на то, что на горизонте женихов было хоть отбавляй, она не спешила вступать с кем-либо в отношения, ну а если быть точнее – ей не хотелось, как и прежде, особенно после всей этой истории.

После приезда в Берлин она наконец-таки сумела дозвониться до матери. Однако та лепила нелепые отмазки, давшие понять Эмили, что в данное время она слишком далека от неё. Хотя она не исключала того, что это все ей всего лишь кажется, и на самом деле все куда проще. Она не стала рассказывать отцу и об этом, зная последующую за этим реакцию, приукрасив весь разговор.

Что касается отца, то он наконец нашёл себе женщину, чему Эми была несказанно рада. Сказать ей об этом он почему-то боялся, поставив её в известность неделю назад. Но познакомить своих женщин так и не решался, несмотря на то, что обе были не против. Всё что Эм было известно – её звали Нора, ей было сорок один год и по профессии она была нейрохирургом. История их знакомства так же была за пеленой тайны, за которую Эмили не настаивала заглянуть.

Об Алисе было известно лишь то, что с Майклом она так и не узаконила отношения. Какова была причина? Эми могла только предполагать.

Проведя эти полгода едва ли не затворницей, она не потеряла любви к жизни и даже обзавелась новым кругом друзей на одном из форумов любителей побегать по утрам. Каждое утро они встречались в одном из парков Берлина, устраивая небольшой марафон, а после шли в ближайшее кафе на чашечку кофе. Среди них была девушка по имени Шарлотта, ставшая для Эми почти, что лучшей подругой, так сказать «Алиса-заменитель». Она увлекалась психологией, любила много болтать, но всегда по теме, и самое главное – мужчины её не интересовали вовсе. Чем не идеальная подруга. По началу Эмили относилась к ней несколько настороженно, такой факт из её биографии немного смущал её, но узнав Шарлотту поближе, она полностью поменяла о ней мнение. Каждый имеет право жить так, как ему хочется, и это вовсе не влияет на его человечность.

В один из апрельских дней, рано утром, она договорилась с Шарлоттой встретиться в парке «Большой Тиргартен» для очередной утренней пробежки, а после пойти куда-нибудь развеяться. Парк находился в центре, поэтому Эмили воспользовалась отцовской машиной, включая услуги его водителя, потому как у неё самой прав не было, да и в принципе она не хотела учиться вождению:

– Каждый столб мой будет! Ну а если тебе не жалко ни автомобиля, ни столбов, то представь вместо них людей, – говорила она ему при каждом упоминании навящивой идеи отца о получении ею прав.

Добравшись до места назначения, она ждала Шарлотту у назначенного места, мемориала Бисмарка. Новоиспечённая подруга славилась своей неоспоримой пунктуальностью, прибыв через пять минут, после Эм. Сегодня они решили особо себя не терзать и ограничиться пятью километрами (около двух кругов) и отдохнуть в кафе на набережной, под соответствующим названием «У нового озера». Это место им нравилось исключительно его расположением, казалось, что ты находишься в центре оазиса. Они ограничились чашечкой кофе, поскольку еда здесь была на троечку.