Никки часто задерживается в баре до закрытия, болтает с Джо и кормит её хот-догами из круглосуточного супермаркета неподалеку — ну да, ворованные, но ей об этом знать не нужно, — а потом провожает домой. Иногда остается на ночь, и они трахаются, а утром Никки, выползая на общую кухню, ловит на себе заинтересованные взгляды её соседок. Да и пусть пялятся. Некоторые из них даже ничего, но у него тоже есть совесть, хоть и совсем чуть-чуть. Срать в своем гнезде он не будет.

Никки возвращается на сцену, вместе с Миком собирает инструменты. Томми свою «кухню» уже давно собрал, а у Винса и вовсе кроме микрофона да смазливой рожи нет ничего. Марс бросает на Никки взгляд искоса, и тот не выдерживает:

— Ну?!

— Без вокалиста нас оставишь, — хмыкает Марс.

Никки кривится: нехрен драматизировать. Подумаешь, вмазал разок, не сахарный, не развалится.

— Винсу стоит бы знать своё место.

Мик только головой качает:

— Мы в группе все равны, мелочь, и не прикрывай этим свою ревность.

Ревность? Ага, сейчас. Ревновать Джо — да с хуя ли? К Винсу? Ну да, у неё была пара каких-то мужиков за последние два года, и один из них с лестницы летел, ну так нехрен было к ней яйца катить, если она того не хотела. Никки Джо хорошо знает, и он помнит, что лицо у неё в тот момент, когда придурок не желал из её квартиры сваливать, было пренесчастное, ну он и помог ей немного. А ревность тут при чем?

Ревнуют своих баб, а не подруг. Джо — что-то большее, чем просто баба, она, пожалуй, получше всех этих тёлок, вьющихся вокруг, будет. И поэтому они общаются.

— Мы с Джо — друзья, — коротко бросает Никки. Объяснять что-то по десятому кругу он ненавидит. — Я знаю Винса, ему лишь бы хер куда присунуть, а с Джо так нельзя. Она — своя девчонка.

И разве это, блять, не так?

— Угу, — Мик не спорит, молча собирает свои шнуры и педалборды и сваливает обратно в бэкстейдж.

Какая-то девчонка садится на край сцены, усиленно флиртует с Никки; вырез её майки не скрывает немаленьких сисек, и Никки, может, снял бы её на вечер и даже на ночь, но сегодня он планирует провести время с Джо — и потому, что он сам так хочет, и потому, что от вчерашней девки, которую снял после выступления, с утра еле отделался, ну к черту. Она с какого-то хрена решила, что они теперь вместе, пришлось вернуть её с небес на землю. Пенделем из его однокомнатных апартаментов прочь.

Черт с этим. У него в паху всё ещё болезненно пульсирует после того, как Джо прижималась к нему, и с этим надо что-то делать. Прямо, блять, сейчас. Так можно и импотентом остаться.

Он склоняется к девчонке — обзор на сиськи становится ещё лучше — и ухмыляется:

— Пошли, — и ведёт её в туалет.

В «Старвуде» сортир засран по самое не хочу, но для быстрого отсоса и так сойдет, а больше этой девице не перепадет. И даже похрен, если тут окажутся случайные свидетели, кого здесь вообще чем-то можно удивить? Никки закрывает глаза, нажимает девчонке на затылок — не сильно, однако ощутимо, и та отлично понимает намёк. Под зажмуренными веками пляшут цветные пятна, откуда-то всплывает образ Джо, смутно-расплывчатый, но узнаваемый. Никки стонет, откидывает голову назад, прикладываясь затылком о стенку, и кончает девице в рот.

Моргает, приходя в себя, и вовсе не собирается оказывать девчонке ответную любезность. Затягивает шнуровку кожаных штанов — хорошо, что успел хотя бы чертовы сапоги на каблучищах стащить и сменить на кеды, как бабы вообще в этом говне ходят по столько часов?! У него сейчас нахрен отвалятся ноги! — и просто уходит.

Эти девчонки только и годятся для быстрого минета в сортире, больше от них толку нет, большинство из них даже не красотки. Никки не хочет думать, почему, кончая, он видит перед собой Джо: с ней он спит чаще всего, но ещё чаще — просто тусует с ней, потому что с Джо круто. С Джо легко, из всех девчонок с ней легче всех, она — своя. Остальные — просто тёлки. Их лица сливаются в общий калейдоскоп и забываются очень быстро.

Никки находит Джо в курилке для персонала и музыкантов, печать на запястье, предназначенная для гостей группы — еще бы их много было, этих гостей — позволяет ей здесь находится. Она затягивается сигаретой, выдыхает дым в ночной воздух. Обычно она курит, если её что-то расстраивает. И какого хрена случилось?

— Эй, — Никки привычно обнимает её со спины. От её волос пахнет табаком и шампунем. — Всё о’кей?

Джо напрягается на мгновение, но потом привычно откидывается головой ему на плечо и вздыхает.

— Вполне.

Джо рядом с ним — невысокая и хрупкая, и Никки опять думает: ещё не хватало, чтобы Винс к ней примерял свой хер, обойдется.

— И как тебе концерт? — если не хочет говорить, что не так, всё равно не скажет. Никки переводит разговор на более удобную тему.

— Я же уже сказала, вы станете знаменитыми, — она швыряет окурок на землю, улыбается, утыкаясь носом Никки в шею. От её теплого дыхания у него по спине, от шеи до копчика, волной проходит электричество. Джо, детка, да какого же хуя? Он про себя снова считает до десяти. — Два вечера в «Старвуде» — только начало.

Никки смеется. Джо верила и верит в них больше, чем кто-либо ещё, больше, чем любая из их тёлок, потому что через всё дерьмо с Никки прошла за последние два года. Никогда не осуждала и не пыталась капать на мозги, поучать и что-то внушать. О своей прежней жизни Джо говорит мало, но сладкой она точно не была — от хорошей жизни люди не сбегают из дома, это Никки по себе знает. В этом они похожи — оба гребаные бродяги, вынужденные зубами выгрызать себе место под солнцем, а значит, в какой-то степени им суждено было стать друзьями, хотя Никки в судьбу не верит. И это делает её «своей девчонкой», которая сечёт, что к чему.

И, да, Джо о нём знает если не всё, то многое — и о каждой его работе, и о воровстве продуктов из маркетов, и о матери с отцом, которых у него как бы и не было. Джо пускает его в свою жизнь, а если Никки может отплатить ей только помощью с работой в «Рейнбоу» да хорошим сексом — что ж тут такого? Каждый платит за заботу, как умеет.

— Если станем знаменитыми, я тебе бар куплю.

Такое себе обещание, но Никки верит, что они станут знаменитыми, это у них на роду написано, никуда не денутся.

— Ты бредишь, — Джо пихает его в бок локтем. — Какой ещё к черту бар?

— Обычный. Обзовешь как хочешь. Не вечно же тебе пиво по столикам таскать.

— Это просто работа, Сикс. Не лучше и не хуже других. За неё дают деньги, и я могу оплачивать аренду.

Не поспоришь. Но Никки точно знает: Джо заслуживает чего-то хорошего, ведь она — его подруга, как вообще может быть иначе? Дерьмо, через которое они проходили вместе, должно вообще заранее заказать ей пропуск в Рай, но в Бога они оба не верят. Верить в того, кто смотрит, как страдают его дети, и ничего не делает, слишком сложно. А, значит, Рай нужно создавать на земле и самим, исполняя свои мечты. А Джо, напившись с ним однажды, призналась, что хотела бы владеть собственным баром и ни от кого не зависеть.

Значит, будет владеть. Даже если о своем пьяном признании она уже не помнит.

— Эй, — в курилку высовывается Томми. Сигарета прилипла у него под нижней губой. — Закурить тут можно, или мне отвалить?

— Отвали.

— Закуривай.

Никки и Джо отвечают вместе; Томми переводит взгляд с одного на другую и обратно, гогочет и всё же вываливается на улицу.

— Давай, по сигарете и в «Рейнбоу», — он щелкает зажигалкой, прикрывая пламя ладонью. — А то Джессика меня и так с потрохами готова сожрать из-за баб, что в гримерку ломятся. Свалил всё на тебя, — дергает он плечом.

Никки закатывает глаза.

— Боишься своего Бульвинкля? — прозвище, данное Винсом при первой же встрече с девкой Томми, приклеилось намертво.

— Да пошёл ты!

Может, Никки бы и пошел, да после Томми только, младших вперед.

— Джо видела, как ты уходил с той бабой, — как бы невзначай бросает Марс, когда они возвращаются на бэкстейдж, чтобы забрать вещи и отвалить в сторону «Рейнбоу».