Героин. Для Джо это слово превращается в «смерть», черными буквами отпечатывается в её мозгу, выжигается на изнанке зажмуренных век. Героин превращает Никки в параноика, оставляет лишь тень его самого. Ни сочинять, ни записываться он не может, на съемках клипа двадцать человек следят, чтобы он не навернулся со сцены, а Джо прикована к «Рейнбоу», привязана к Лос-Анджелесу надолго и не может помочь Никки. Её сердце обливается кровью и раз за разом вдребезги бьется об пол, инкрустированный наркотой.
— Зачем ты это делаешь? — теперь Джо может приходить к Никки только в те дни, когда Кимберли не является к нему, чтобы вмазаться. — Ты же себя убиваешь…
— Я в порядке, — он врет, и это видно. Лжет не Джо, а самому себе, пытаясь удержать в руках хоть какое-то подобие контроля над своей жизнью. Но весь контроль остается на кончике иглы, что торчит из его вены, когда ему звонят и говорят о приговоре, вынесенном Винсу Нилу.
Джо ничего не может сделать. Она с болью наблюдает, как постепенно группа веселых, любящих вечеринки и развлекуху парней превращается в разъедаемых своими демонами, разобщенных чудовищ. Они отталкивают от себя Винса, терроризируют его и третируют, пока сами обдалбываются кокаином на всю катушку, и он по вечерам после репетиций прячется в «Рейнбоу», чтобы глотнуть пива. Джо знает, что ему нельзя злоупотреблять с алкоголем, знает, что Раззл погиб из-за того, что Винс не справился с управлением, будучи пьяным, но пинту пива она ему наливает, а потом сажает в такси и отправляет прямо домой, к Бэт Линн. Отношения с женой у Винса тоже трещат по швам, вся его жизнь трещит по швам; Джо винить его в смерти Раззла не может, хотя, наверное, должна бы. Однажды Винс, в её выходной, приезжает к ней домой и два часа рыдает, повторяя только, что смерти Раззла он не хотел, а Джо гладит его по голове и гадает: сможет ли он репетировать в таком состоянии? Впрочем, он должен, иначе чудовище по имени Сикс его с потрохами сожрет и не подавится. Никки мастерски внушает Винсу чувство вины, а сам изнутри разлагается, превращаясь в ничто. Джо больно, она исходит на эту боль, ревет в подушку ночами, но что она может сделать?
Никки её не слушает. До рукоприкладства не доходит, — пока что? — но стоит ей заикнуться о рехабе, и он рычит, как загнанный в угол зверь. У него всё под контролем. Отвали. Иди сюда, Джо, обними меня. Я в порядке. Скоро тур. Она слышит это всё слишком часто, чтобы поверить. Она закрывает глаза и вспоминает дни, когда Никки играл ей свои песни и смеялся, ерзая макушкой у неё на коленях, и говорил, говорил… теперь он всё больше молчит. Джо припоминает слова Шерон — «этот мальчишка танцует с Дьяволом» — и теперь понимает, что Осборн была права. Никки не просто танцует с Дьяволом, он вовлекает в этот танец всех, кто находится рядом с ним.
Джо самой хватает силы воли и храбрости раз за разом отказывать Никки, если он предлагает ей вмазаться. У него добра навалом — и смэк, и таблетки, и всё, что вы захотите. Он возвращается из тура и падает в наркотическую бездну; Джо задыхается, но не может ему помочь, Никки не пускает её в дом, который Кимберли подобрала для него, он никого, кроме Кимберли и своего дилера, туда не пускает. По крайней мере, в те дни, когда у него не проходят наркотические вечеринки.
Джо умирает вместе с ним. Иногда, если Никки появляется в «Рейнбоу», она не узнает его, а за вечер он умудряется влить в себя галлоны виски и несколько раз ширнуться в туалете. Побег из рехаба, в который их с Кимберли запихнул менеджмент, становится ещё одним гвоздем в крышку его гроба. Кимберли остается в центре, а Никки возвращается домой. За тот вечер он звонит бабушке, а потом — Джо, и, в отличие от его бабушки, которая уже была слишком больна, Джо к телефону подходит. Воспоминания о доме, полном разбитых гитар и покореженных вещей, растерзанных листков бумаги с накорябанной лирикой, потом преследуют её во снах множество месяцев.
— Я не могу… — Никки воет, уткнувшись головой ей в колени. — Я не могу, пошло оно все в задницу, я хочу кокаина! Джо, пожалуйста, позвони Джейсону, позвони, мне нужен гребаный кокаин… — он плачет, а Джо путается пальцами в его волосах, склоняется к нему и утыкается носом в макушку. Волосы у него грязные, но ей плевать. — Я слышу их, Джо… они везде, люди, их много, я постоянно слышу их! Но когда ты пришла, они ушли. Не уходи, Джо…
— Никки, я не уйду, — шепчет Джо ему в макушку, целует, гладит его по спине. Любовь, наверное, и правда всепрощающа и благословенна, если, увидев Никки в таком состоянии, Джо не захотела бежать прочь. — Я с тобой, Никки, я ведь обещала.
И, возможно, это обещание делает её дурой.
Она не верит в Бога, но молится в ту ночь, впервые за много лет, а потом, когда Никки засыпает, наконец, Джо собирает подранные листы воедино и читает строчки, от которых у неё скребет за ребрами, воет от боли.
If you dance with the devil,
Your day will come to pay…
Никки платит, а вместе с ним расплачиваются и все остальные. Например, Томми, чья свадьба с Хизер Локлир была испорчена нагероинившимся шафером. Например, Винс, которого Никки сам отделил от группы, как парию.
Silver spoon and needle
Witchy tombstone smile
I’m no puppet
I engrave my veins with style
Джо знает о его передозировке в Лондоне, когда он очухался в мусорном баке, потому что дилер решил, будто он умер. Она знает об этом от Винса, потому что Никки не соизволил ей рассказать — он вообще то становился разговорчивым, то упрямо молчал. Никки платит голосами, звучащими из темных углов; он платит ужасом, разрывающим его на части и заставляющим хвататься за «Магнум», но никто не приходит, чтобы спасти. Только Джо.
Она проводит с ним все две недели, что Кимберли торчит в клинике — хозяин «Рейнбоу» всё равно задолжал ей месяц отпуска за последние годы, которые она работала без продыха. Джо следит, чтобы в доме не было и следа наркотиков, вытирает пот со лба Никки во время ломки и сует ему ведро, когда он начинает блевать. Слушает его вопли; он кричит, что он — не Никки, и у неё в горле комком стоит сочувствие, любовь, сожаление. Благодарен Никки ей или нет, это не важно, Джо просто тащит его жизнь из пропасти, в которую он сам себя зашвырнул. И не винит Кимберли — слишком хорошо знает, что это не Ким подсадила Никки на героин, а он показал ей путь в Страну Чудес. Это он приучил её к этому дерьму, и Джо не может снимать с него за это вину. Она просто его прощает. Как и всегда. Прощает, зная, что он не просто не может любить других — он даже самого себя ненавидит.
Ему постепенно становится лучше. Никки приходит в себя, и трезвость ему к лицу. Джо готовит на кухне ужин, когда Никки обнимает её со спины и прячет лицо у неё в волосах. Он не говорит ничего, просто прижимает её к себе, и Джо шмыгает носом от облегчения — ему стало лучше. Они ужинают, таращась в телек, и какая-то белобрысая дикторша вещает последние новости. Никки впервые не тянет выблевать еду.
— Я не хочу больше иметь дело с этой дрянью, — произносит он. — Реально не хочу, Джо. Моя Джо… — он притягивает её к груди. — Я бы сдох тут без тебя.
Джо утыкается носом в его шею.
Никки пытается трахнуться с ней в тот вечер, но у него не очень-то получается, и они оставляют эти попытки, просто целуются, валяясь на разобранной постели, пока в открытое окно врывается шум машин с бульвара Вэн Найс. Никки смеется:
— Потерпи, Джо, моя Джо, я приду в себя и от души тебя оттрахаю.
Джо касается губами его плеча. Ей даже не нужно, чтобы Никки переспал с ней сейчас, ей нужно, чтобы он пришел в себя, чтобы духу в его жизни не было наркотиков — хотя бы кокаина и героина. Впрочем, если будут таблетки, то будет и эта дрянь.
Ей нужно, чтобы Никки жил.
Когда она выходит на работу, в дом на Вэн Найс возвращается Кимберли. Она тоже чиста, и хватает её ненадолго — Кимберли сваливает от Никки, хорошо понимая, что им не о чем говорить, что они были приятелями по наркозависимости, а стали просто никем. И Никки срывает с катушек, возвращается к наркотикам, приветствуя их, как старых друзей, и песни, которые он пишет под их воздействием, ужасают Джо. Она помнит: в ту ночь она только вернулась со смены в «Рейнбоу», часы показывают четыре утра, занимается рассвет, и Никки, как в старые времена, вламывается к ней в окно. Взгляд у него безумный, и Джо чувствует, как внутри всё обрывается.
