— Я призвала солнце, — возвещает Старкова.

Морозов закатывает глаза так, что наверняка может увидеть свой мозг.

— Конечно, призвала, — он подхватывает Алину на руки. — А я умею вызывать тени. Поехали домой, моя хорошая.

И его нежный тон совсем не вяжется с его бородой и тёмным, пронзительным взглядом.

На минуту Зоя даже забывает про идиотское сообщение Ланцову, про Нину и про свою выпивку. Что-то внутри у неё заходится завистью, но не потому, что ей нравится Морозов, он никогда ей не нравился — слишком высокомерный, слишком гордый, слишком холодный, как зимнее утро. Ей абсурдно и глупо хочется, чтобы кто-то мог также быть рядом, мог забрать её, пьяную, из бара — и неважно, что она не напивается настолько, чтобы на ногах не стоять. Мог… любить её. И даже не обязательно делать предложение после шикарного секса — можно просто чтобы этот шикарный секс был.

Может, дело в том, что Зоя сама никого не любит? Знает ведь, какую боль приносит любовь, пусть и окружают её те, кто раз за разом доказывает обратное — это ведь вовсе не значит, что у неё, Зои Назяленской, будет так же счастливо и хорошо.

— Морозов, — икает Нина, видимо, окончательно спутав все берега на свете, — а ты бы трахнул Ланцова?

Александр моргает, недоуменно уставившись на неё, будто она спросила, как пройти в библиотеку в четыре утра. Ланцова он, разумеется, знает. Но вряд ли задумывался о нём, как о сексуальном партнере. У него аж поперек лица написано: ты свихнулась, Зеник?

— Оретцев, — Морозов удобнее перехватывает Алину, кивает Малу, — не наливай больше этим дамам. Им уже хватит.

Мал пожимает плечами. С Морозовым у них не самые лучшие отношения — враждебно-мирный нейтралитет, и то из-за Старковой.

— Как деньги у них закончатся.

— Я сама пойду! — вскидывается Алина, но Александр крепко прижимает её к себе.

— Когда протрезвеешь, — вздыхает он, и его низкий, усталый голос отлично слышен даже на фоне футбольных комментаторов. Морозов вообще умеет перекрывать собой любой шум, хотя даже не пытается.

— Я не пьяна! — Алина трясет головой, бьет его по плечу ладошкой.

— Морозов, забери её уже домой, — трет пальцами виски Женя. Она, кажется, только что набрала сообщение Давиду, и вот уж кто-кто, а Костюк поедет домой на такси сегодня. Она тоже трезва, почти как Зоя. Но она и пила меньше, так что Назяленская всё ещё на коне. — Я написала Матиасу, он за Ниной тоже скоро приедет.

— Надеюсь, больше девичников не предвидится, — бросает Морозов. Ему, кажется, плевать, что он выглядит по-дурацки, пока тащит Алину к выходу из бара, а она цепляется за его шею, тычется в неё носом, и, кажется, целует, коротко и быстро.

— И тебе не хворать, — громко произносит ему в спину Зеник.

Мобильный Зои снова мигает сообщением.

Твою ж мать.

Она понадеялась, что Николай решит, что она достаточно пьяна и несет чушь, но уведомление в мессенджере разрушает иллюзии.

Sturmhond:

Откуда тебя забирать, Назяленская?

Она решает закосить под идиотку.

Зеник занята, наливая себе новую стопку текилы. Женя уходит в туалет — чуть покачиваясь, но своими ногами. Алина сейчас наверняка уже в машине, и либо дрыхнет, уткнувшись носом в плечо Морозова, либо пытается расстегнуть ему джинсы и, разумеется, терпит неудачу. Бедный Иван, он точно заслуживает премию. И повышение зарплаты.

Nazyalensky

Нахрена забирать и куда, Ланцов?

Sturmhond:

К себе домой, Назяленская. Уверен, что ты еще достаточно трезва, чтобы выдержать офигенный секс со мной.

*

Когда Назяленская просыпается, то не сразу понимает, почему постель кажется чужой, а потолок над её головой совершенно ей не знаком. Она морщится: пусть у неё и нет головной боли, в горле все равно сухо, как в пустынях Шу-хана, а горло словно наждачкой дерет.

Память возвращается быстро и обрывочно.

Зеник написала от её имени Ланцову. Стоп. Зеник… написала от её имени Ланцову, что Зоя хочет его? Святые, то-то у неё так все тело ломит, что вообще ночью было? Она, кажется, еще несколько стопок текилы приговорила, пока Николай приехал, и наконец-то опьянела достаточно, чтобы не убить Нину. Но всё ещё недостаточно, чтобы не переспать с Ланцовым, а отрубиться.

Может, лучше бы она отрубилась?

Назяленская помнит, как Ланцов впечатал её в дверь его собственной квартиры, целуя так, будто мечтал об этом уже очень давно; как она стягивала с него рубашку и как по пути в спальню они посшибали все углы и оставили за собой дорожку из ненужных шмоток, как Гензель и Гретель — из хлебных крошек.

Назяленская стонет в голос, откидывая голову на подушку.

В какое дерьмо она влипла?

Зоя слышит, что в ванной шумит вода. Вполне может представить себе Николая, стоящего под душем, и у неё перехватывает где-то в горле. Назяленская себе не врет: ей было хорошо с ним. Лучше, чем она предполагала. И Николай действительно сделал с ней всё, что хотел… и что хотела она. И они понимали друг друга. В постели точно.

Такой идиотский романтизм присущ разве что Алине, и Зоя упрямо встряхивает головой.

Нужно сваливать, пока Николай не вылез из душа. Она собирает свои вещи — трусы находятся на дверной ручке почему-то — и уже в холле напяливает туфли, одновременно с этим ковыряясь в приложении такси… черт, она не знает адреса Николая, придется выходить на улицу и смотреть номер дома…

— Куда-то собралась? — Ланцов появляется в дверях ванной, прислоняется к косяку плечом. О полотенце вокруг бедер он даже не позаботился, но Зою этим ничерта не смутить, она меряет его взглядом и поджимает губы.

— Домой, — заявляет она. — Круто потрахались, но мне пора, Ланцов, — Назяленская смотрит ему прямо в лицо, но некстати отмечает, как он облизывает губы, как капля воды сползает по его виску на щеку. Срываясь взглядом на его шею и широкие плечи, замечает следы собственных поцелуев.

— Не думаю, что тебе пора, Назяленская, — он расплывается в ухмылке. — Я с тобой ещё не закончил.

— Зато я с тобой закончила.

— И кончила.

Зоя знает, что нужно хватать вторую ненадеванную туфлю и делать ноги. А можно даже без туфли, у неё дома ещё есть. Но, когда Ланцов вжимает её в стену и целует, она шлет здравый смысл к черту, роняет телефон и зарывается пальцами в чужие мокрые после душа волосы. Чувствует, что на ткани платья остаются влажные пятна, стоит Николаю притянуть её к себе ещё ближе. Наплевать, всё равно это платье сразу в стирку…

Телефон у Зои отчаянно разрывается сообщениями в мессенджерах.

Николай скользит ладонью ей под юбку, и Назяленской становится абсолютно всё равно.

========== House of cards (Майкл Лэнгдон/Мэллори, “Американская история ужасов”) ==========

Комментарий к House of cards (Майкл Лэнгдон/Мэллори, “Американская история ужасов”)

Political!AU

На самом деле, у этой АУ есть много частей, но так как она не закончена, то вряд ли я выложу все. Только самую первую.

Aesthetic: https://vk.cc/c1TSJ1

Туфли сжимают ступни, будто изощренные орудия пытки за несколько тысяч долларов. Привыкшая к легким платьям и джинсам Мэллори не может наловчиться ходить небольшими шагами, но юбка-карандаш не дает ей много свободы. Мисс Корделия Гуд, одна из сенаторов в Конгрессе от демократической партии, ожидает, что Мэллори приступит к активной работе с первого же дня, и та не может подвести свою покровительницу.

Мисс Гуд ведь столько для неё сделала!

Мэллори пытается незаметно поправить юбку, впившуюся в бедра. Мисс Гуд назначила её ответственной за изучение жалоб избирателей, пока она сама воюет за распределение бюджета на следующий календарный год, и Мэллори приступает к работе с рвением, пока не понимает, что помочь этим людям она ничем особенно не может.

Часть из них — сумасшедшие, которые хотят поговорить напрямую с сенатором Гуд, а не с «малолеткой, нацепившей каблуки и очки, как мартышка». Другая часть считает, что государство кругом им обязано, и, хотя социальное обеспечение действительно является заботой государственной власти, это не значит, что нужно вести себя…